Наш разговор был настолько нелепым, что я расхохоталась. После нашей недавней игры в «правду или правду» я была в приятном подпитии – достаточным для того, чтобы оценить весь комизм ситуации. Когда я отсмеялась, Картер протянул руку и убрал с моей щеки прядь волос, выбившуюся из хвостика, и я, сразу вспомнив о вечере нашей встречи, испустила небольшой вздох.
– Давай кое-что проясним. Ты никакая не сучка и ни в чем передо мной не виновата. Не буду врать, проснуться наутро и не найти тебя рядом, а после провести пять лет в раздумьях, не приснилась ли ты мне, было фигово. Но я никогда бы не стал считать тебя сучкой за то, что ты сделала, – сказал он, подходя ко мне на дюйм ближе. – И я не лгал, когда говорил, что в ту ночь сделал бы все совсем по-другому, – добавил он тихо и встал так близко, что наши тела соприкоснулись. Его рука легла на мое бедро, и я с трудом сглотнула.
– Я бы целовал тебя дольше, – сказал он, наклонившись и мягко поцеловав меня в уголок рта.
– Я бы долго-долго обнимал тебя, чтобы прочувствовать твое тело до последнего дюйма, – прошептал он мне в щеку, пока второй рукой обвивал мою талию и прижимал меня к себе крепче.
Его ладонь, лежавшая у меня на бедре, плавно поползла вверх. Прошлась по моим ребрам и, мимолетно коснувшись груди, накрыла мое сердце.
– Я бы ласкал тебя всюду, но не спешил, чтобы ощутить, как под моей ладонью бьется твое сердце.
Я облизнула губы и попыталась восстановить дыхание. Боже, до чего же мне нравился его запах, его слова и прикосновения. Как я жила так долго без всего этого?
– И самое главное. Я бы не выпил в ту ночь ни глотка спиртного, чтобы запечатлеть в сознании каждую проведенную с тобою секунду и запомнить, как ощущалась под моими руками твоя кожа.
Я не сомневалась, что он слышит, как стук моего сердце эхом разносится по всей комнате. Я знала, он чувствует, что с каждым его словом оно начинает биться все чаще.
– Черт, Клэр, – пробормотал он. – Одно только то, что ты рядом, сводит меня с ума.
Он немного согнул ноги в коленях, а после прижал меня к себе, чтобы я почувствовала, о чем конкретно он говорит. Мои руки, ища опору, взметнулись к его плечам и притянули его ближе, а нога машинально поднялась и обвилась вокруг его талии, притискивая его ко мне. Его рот блуждал по моей шее, и я определенно стонала. Вернувшись к моему уху, он прошептал:
– Если все это слишком рано, скажи мне остановиться, и я остановлюсь.
Рано или не рано? Не веду ли я себя, как настоящая шлюшка, пока трусь о него? Черт, я же все-таки мать.
Мать, которую ни разу нормально не трахали и которая была похотливой, как сатана.
– Если ты остановишься, я тебя прикончу, – прошептала я, пока его губы подбирались к моим.
Не успели наши рты слиться в поцелуе, как его язык нежно протолкнулся меж моих губ. Я скользнула языком ему навстречу, и он, застонав мне в рот, затолкался в меня бедрами все сильнее. Я вся дрожала, как в какой-нибудь дрянной романтической книжонке. Мои груди налились, а лоно затрепетало.
У МЕНЯ ЗАТРЕПЕТАЛО ЛОНО!
Я чувствовала, что скоро взорвусь, если он ко мне не притронется. И мне сильно, почти до боли, хотелось попросить его прямо. Но я не умела говорить о таких вещах вслух. Меня передергивало от одной только мысли, как я говорю «потрогай мою киску». Бр-р. Можно попробовать так: «продолжай двигаться в том же направлении». Или «пошарь в моей лунке».
Клэр, не отвлекайся!
О боже мой. Язык Картера творил чудеса. Где, черт возьми, он научился так целоваться? Наверное, у своего папаши.
Хотя, стоп. Фу, какая гадость.
Боже. Я растекалась в липкую лужу, и в трусиках у меня творилось то же самое.
ПОТРОГАЙ МОЮ ВАГИНУ!
Может, он догадается, если я буду кричать об этом у себя в голове? Его язык закружил вокруг моего, а ладонь, опустившись на мою задницу, задвигалась, так что я заскользила вверх-вниз по его твердости.
РУКИ НА ВАГИНУ, АУ!
Моя нога сползла с его талии, и я всхлипнула, ощутив голым бедром жесткую ткань его джинсов, а он, отступив вместе со мной назад, прижал меня к стенке кладовки. Его поцелуй стал глубже и вместе с тем медленней. Я вцепилась в волосы у него на затылке с такой силой, что, кажется, выдрала несколько волосков с корнем.
Он убрал руку с моего зада, и я готова была закричать от расстройства, но потом почувствовала, как он переложил руку на переднюю часть моего бедра и начал медленно двигаться к краю шорт.
О БОЖЕ, ОН СОБИРАЕТСЯ ПОТРОГАТЬ МОЮ ВАГИНУ!
Не забыла ли я надеть сексуальное нижнее белье вместо трусов для месячных? Вы понимаете, о чем я. О безразмерных бабушкиных панталонах, которые надеваешь только в том случае, если приближается багровый прилив. И которые мужчинам не позволено видеть.
Прервав поцелуй, он проник кончиками пальцами под вырез моих шорт и… о, слава тебе, добрый младенец Иисус! Я вспомнила, что, переодеваясь, надела-таки стринги Victoria's Secret.
– Я знаю, вечер вышел дерьмовым, и этого уже не исправить, но мне хочется сделать тебе приятно, Клэр. Я могу к тебе прикоснуться? – тихо спросил он мне в губы и заглянул мне в глаза.
Он что, не чувствует, как мое лоно трепещет, а мозги вопят?
Мне нужно ощутить внутри твои пальцы!
Да-да, ты угадал.
– Черт. Ничего горячее я в жизни не слышал.
Я не успела ужаснуться тому, что высказала свои мысли вслух, потому что он начал делать то, о чем я его просила. Его рука пробралась под ткань моих шорт целиком, и я ощутила, как его пальцы скользнули к переду моих трусиков.
– Мать твою, – пробормотала я и дернулась к его руке бедрами.
Никто и никогда ко мне так не прикасался. Я думала, что все прикосновения одинаковы и пробуждают одинаковые ощущения вне зависимости от того, кто будет копошится у меня внизу – я сама или какой-нибудь парень.
Как выяснилось, я ошибалась.
Пальцы Картера двигались вдоль тонкой полоски шелка так медленно, что от удовольствия мне хотелось вопить.
– Я чувствую, какая ты мокрая, – прошептал он, играя с краем моего белья.
Я всегда краснела, когда слышала от людей пошлости. Мне становилось стыдно за них и те странные вещи, которые они говорили. Слышали бы они себя со стороны. Все эти банальности, вроде «трахай меня сильнее, мой большой мальчик» или «о, детка, ты такая тесная». Как можно брякнуть такую чушь? Но с Картером было не так. С Картером оно возбуждало. И я не хотела, чтобы он замолкал. Он мог говорить, какая я тесная, мокрая и очешуительная, хоть всю ночь.
Покрывая мои губы легкими поцелуями, он неспешно пробирался под тонкую полоску ткани, запястьем отодвинув низ моих шортиков, чтобы обеспечить себе пространство для маневра. Я задержала дыхание и попыталась не думать о том, что еще ни один парень меня так не трогал. Что было, в общем-то, очень печально. А еще больше удручало то, что мне вздумалось пожалеть себя в момент, когда его пальцы были готовы нырнуть в букву Y.[28]
Жалостливая вечеринка закончилась в момент, когда я почувствовала, как два его пальца соприкоснулись с моей влажной обнаженной кожей.
– Боже мой, – пробормотала я и, запрокинув голову, стукнулась затылком о стену.
О да, так гораздо лучше моих собственных пальцев, которые внезапно стали казаться похожими на пальцы Синдбада из комедии «Гость» – в сцене, где он облился новокаином, отчего его руки стали, точно дохлые рыбины, сшибать все со стола. Пальцы Картера были гладкими, мягкими и – матерь божья – трогали меня именно там, где мне хотелось и где я регулярно делала эпиляцию по настоянию Лиз.
Надо будет не забыть извиниться перед Лиз за то, что называла ее Вагинальным Гитлером каждый раз, когда она записывала меня на бразильскую эпиляцию. Ведь благодаря ее заботе о моей пилотке, Картер не обнаружил у меня в трусиках антилопу гну и ему не пришлось прерывать то, чем он сейчас занимался, чтобы найти секатор.
Целуя открытым ртом мою шею, он медленно вошел в меня пальцем, а подушечку большого положил на мой клитор, давая время привыкнуть к тому, что он делал.
Палец внутри меня он держал совершенно неподвижно, и тогда я, сильнее ухватившись за его волосы, подалась бедрами вперед, чтобы он вошел глубже, а большим пальцем заскользил по моей плоти.