Рене Бернард - Соблазн в сапфирах

Эш убрал ее руку с окна, и оттиск раскрытой ладони напоминал прикосновение призрака.

— Вы видите? Ваш отпечаток на стекле согрел его, но, увы, не мог изменить. Так же и страсть, моя дорогая. Мгновенный побег из нашего мира, но это не оставляет никаких шрамов. Она способна отвлечь, не больше.

Кэрол промолчала, глядя на свой отпечаток, а он тут же пожалел о сказанном.

Кэролайн рассматривала свое отражение в зеркале. Расчесывая волосы перед сном, она думала, правдива ли философия Эша. Значит, он боится, как бы она не привязалась к нему, если такое вообще возможно.

«Слишком поздно. Слишком поздно, чтобы я могла что-то приказывать своему сердцу. Эш может говорить о страсти, не меняющей ничего, а для меня она изменила все. Я не помню, чтобы чувствовала нечто подобное до встречи с ним. И сейчас не могу остановиться… В нем нет ничего, чего бы я не желала».

И в этот вечер он лишь подтвердил тот разговор, который она имела с леди Фицджералд, а именно: как бы он ни хотел ее, нет общего будущего у американского «невзрачного воробья» и английского сокола.

Кэролайн ждала, пока дом не погрузится в темноту и тишину, прежде чем выйти из своей спальни и направиться в комнаты Эша. Она надела новую ночную сорочку и набросила на плечи подходящую по цвету шаль. Их ночное свидание подразумевалось само собой без всяких предварительных договоренностей, это было понятно без слов. Кэрол знала, это знак, что он стал неотделимой частью ее существования.

Трудно представить ночь без него.

Перед камином Эш устроил маленький экзотический пикник: хрустальные бокалы, крошечные сандвичи на серебряном блюде. Все это было разложено на восточном ковре, а вокруг разбросаны подушки. Эш, как султан, восседал на ковре, скрестив ноги, вырез расстегнутой рубашки открывал его мускулистый торс.

— Я подумал, на тот случай, если вы проголодаетесь, поздний ужин не помешает…

Кэрол округлила глаза, опускаясь на ковер рядом с ним и бросая шаль на кресло.

— А ваши слуги ничего не знают…

— Я ни на минуту не сомневаюсь во всеведении Годвина, а вы?

Кэрол улыбнулась:

— Да, но я предпочитаю хранить в секрете свои сны.

— Ах, чудесно! Поговорим о снах! — Эш чуть-чуть подтолкнул ее, от чего она рассмеялась. — Я хотел бы убедиться, что на этот раз вы не спите, мисс Таунзенд!

— Как благородно с вашей стороны.

На этот раз рассмеялся Эш.

— Почему вам так легко со мной? Я не знаю никого, кто бы делал жизнь такой занимательной… не прилагая к этому ни малейших усилий. Я сам другой, когда вы рядом, Кэролайн, и это не то чувство, которое разочаровывает.

Пожав плечами, Кэрол сделала глоток портвейна.

— Может быть, это потому, что мы сначала ужасно не нравились друг другу?

— Но при чем тут это?

— Я думаю, ни один из нас не старался превзойти другого. И вот теперь мы пришли к тому, к чему пришли.

— Кэролайн, — начал он осторожно, — то, что я сказал в карете о страсти…

— Ах, Эш, есть много людей, которые проживают свою жизнь, понятия не имея о страсти. Не то чтобы тихая жизнь пугала, но если ты не имеешь выбора… тогда ничего и не ждешь, правда?

Кэрол поднялась и поставила свой бокал на полку камина и теперь стояла перед ним, полностью открытая его взору. Шелк не скрывал ничего, и она потеплела, видя, как его глаза путешествуют по ее телу и лицу.

— И что бы выбрали вы, Кэролайн?

«Любовь, Эш. Я бы хотела быть любимой». Ответ созревал в ее голове, но на этот раз отвага оставила ее и она признала собственную трусость.

— Не могу сказать.

— Не можете?

Эш потянулся, ухватил подол ее рубашки, от чего та натянулась на ее груди и соски напряглись…

— Мы… квакеры… привыкли хранить свои секреты, мистер Блэкуэлл.

Эш схватил ее за запястье и увлек на ковер, стараясь усадить ее на себя.

— Я забыл, что обещал дать вам уроки верховой езды.

— Неужели? — рассмеялась Кэрол.

Она уселась на него так, чтобы ее плоть была как раз над его возбужденной плотью, барьер в виде его брюк не скрывал твердый выступ. Первая дрожь нетерпения зажглась в ее бедрах и побежала вверх, и Кэролайн услышала те молчаливые обещания, которые его тело предлагало ей. Подняв рубашку, она сняла ее через голову, нимфа, бесстыдно открывающая себя для его рук и глаз.

— Мне нравится, когда ваши руки лежат на моем теле, Эш, — прошептала она.

— Тогда вы должны закрыть глаза и представить все это в следующий раз, когда снова окажетесь один на один с леди Фицджералд или вам придется выслушивать поэтические изречения мисс Вудберри.

Руки Эша стремительно поднялись вверх от ее талии, обнимая ее спину, и затем легли на ее груди. Его ладони прижались к твердым соскам, заставляя Кэрол стонать от удовольствия и изгибаться от каждого прикосновения.

Кэролайн откинула голову и закрыла глаза. Его пальцы пробуждали желание в каждой клеточке ее тела, заставляя тайные внутренние мускулы болеть от желания. Казалось, Эш изучил каждую невидимую линию внутри ее, и Кэрол стонала, когда он играл на ее натянутых струнах, мечтая о полном освобождении…

— Эш!

Он запустил руку между ее ног, мгновенно найдя то, что искал. Он любил эту мягкую, влажную, шелковистую плоть, которая податливо открывалась навстречу его ласкам, когда он играл с ее лепестком. Один из его пальцев скользнул внутрь ее, за ним последовал второй. Все это время другая рука продолжала ласкать коралловые соски, которые тоже требовали внимания, и Эш продолжал свои ласки, заставляя ее терять контроль.

В отблесках огня камина она, казалось, совершенно отрешилась от мира и напоминала языческую богиню, оседлавшую его для собственного удовольствия. Ее распущенные волосы отливали бронзой, падая на плечи и спускаясь на спину. Игра света и тени делала ее соблазнительную фигуру божественно красивой. И Эш поражался ее абсолютному доверию и непринужденности. Он был уверен, что как мужчина он принесет себя на этот жертвенный алтарь, если это позволит ему наблюдать ее путь к полному наслаждению. Но собственное желание протестовало, его член дрожал, недовольный отказом доступа к ее скользкой плоти, пока она продолжала двигаться над ним.

— Давай, моя дорогая шапероне! Направь меня, прошу тебя.

Кэролайн бесстыдно ласкала член Эша через материю, изучая его размеры и открыто наслаждаясь своей игрой. Ее пальцы быстро справились с пуговицами застежки, наконец, освободив его для интимной оценки. Кэрол опустила один палец, чтобы дотронуться до мощного возбужденного жезла, и, подхватив пальцем единственную жемчужину полупрозрачной жидкости, медленно поднесла ее к своим губам. Эш притих, видя это.

— Будучи хорошей наездницей, я должна дать отдохнуть моему жеребцу, сэр.

Кэрол решила использовать свой рот, чтобы подвести его к грани блаженства. Пламя камина то разгоралось, то затухало, и его мощный жезл был поистине великолепным зрелищем. Твердый как сталь, он молил о прикосновении ее губ.

Кэрол все еще изумляло, что ее тело способно принять этот размер, но сейчас она желала одного — обладать им и заставить Эша просить еще больше.

Кэролайн пробежала пальцами по его атласной коже, затем, подразнив, обхватила и стала ласкать его так, как Эш учил ее, и наблюдала, как он тяжелеет в ее руке. Волшебное тепло его плоти казалось опьяняющим. И Эш стонал, когда Кэрол обдавала своим дыханием его влажную головку.

Кэрол наклонила голову и поцеловала его, наслаждаясь первыми сладко-солеными каплями, прежде чем открыть рот и втянуть его глубже. Ее язык кружил по пунцовой головке, затем прошелся по чувственной длине, танцуя на поверхности до тех пор, пока его бедра не задрожали под ее руками.

Кэролайн чередовала силу своих касаний с дикими влажными поцелуями и скольжением языка вверх и вниз, пока не утонула в ритме чистого удовольствия.

Его пальцы перебирали ее волосы, и Эш смотрел на свою строгую и чопорную шапероне, похотливо поглощавшую его член, окончательно и бесповоротно лишая его возможности трезво думать.

Как раз когда он понял, что не в состоянии больше сдерживать себя, она снова уселась на него, широко раздвинув ноги, позволяя ему войти в нее, не прилагая ни малейших усилий.

— Проклятие, Кэролайн!