В довершение ко всему он еще и вел себя как император.
Стейси снова разозлилась и начала вырываться, но он крепче прижал ее к себе, а потом усадил в машину.
– Стейси, делай, как тебе велят. Садись и не дергайся.
Он закрыл дверцу с ее стороны и занял место за рулем.
– Вот мы и встретились снова. И опять уезжаем с места аварии.
– Которая случилась снова по твоей вине, – огрызнулась Стейси. – Марко, чего ты хочешь? Я дико устала на работе и хочу домой.
Ответом послужил рев мотора.
– Ты едешь не туда, – глядя в окно, заметила Стейси. – Я переехала и живу на другом конце города.
– Я знаю, где ты живешь. Но мы едем не к тебе.
– Ты везешь меня в «Мидоуз», не так ли?
Он молча кивнул.
– Послушай, а это не может подождать до завтра? Завтра у меня выходной. Я слишком устала.
– Нет, не может.
Через какое-то время машина остановилась перед огромными, тяжелыми воротами, которые разъехались в стороны и пропустили их внутрь. Невысокие фонарики, утыканные вдоль подъездной дорожки, вдруг начали мигать по очереди.
Стейси сидела и смотрела на это сказочное представление.
– Ты хотел, чтобы я увидела твой дом ночью? Ладно. Могу сказать, что тут очень красиво. Но, Марко, ты переоценил мой интерес. Нас с тобой больше ничего не связывает. Ты бы поискал кого-нибудь, для кого все это будет по-настоящему важным. Ты забыл, что я проявляю интерес только тогда, когда ты платишь мне?
– Я бы не исключал такой возможности, – не глядя на нее, ответил Марко.
Впереди них зажглись фонари, освещая дальний конец подъездной дорожки, за которым начиналось настоящее волшебство – «Сант-Анджело», утопающий в мягком свете, который опускался с карнизов на землю подобно золотым шторам, освещая каменную кладку и изысканные цветы на клумбах. Высокие, широкие окна, штук по двадцать с каждой стороны, только подчеркивали величавость здания. Главный ход был просторным, но вместе с тем уютным, с широкой аркой, которая переходила в галерею внутренних арок и вела к двойным дубовым дверям.
– Ух ты! – не сдержалась Стейси. – У тебя и правда все получилось.
– Рад, что тебе понравилось.
Он остановил машину у широкой лестницы.
– Я помню, что дом был красивым, но я не помню, чтобы он был именно таким. Он изменился.
– Ты права. Он совсем не похож на прежний. Мне пришлось много потрудиться.
– Знаешь, я слышала от посетителей ресторана о том, что ремонт закончен, но, кажется, никто понятия не имел, что здесь происходит. – Она рассеянно потерла щиколотку.
– Наверное, такое случилось впервые, что жители Монтока оказались не в курсе происходящего. Подожди. – Марко вышел из машины, открыл дверцу со стороны Стейси и, наклонившись, взял ее на руки.
– Эй, Марко, что за глупости!
– Стейси, хотя бы один раз – всего один – ты можешь немного успокоиться?
Она обхватила его за шею и нахмурилась.
– Уже поздно, темно, ты напугал меня до смерти и еще ожидаешь, что мне будет весело? После того, что случилось в прошлый раз?
– Дорогая моя, порадуйся за меня. М-м-м?..
Стейси бросила на него удивленный взгляд. Он никогда не использовал таких ласкательных словечек.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Он прижал ее к себе и весь просиял.
– Как никогда в жизни…
Стейси показалось, что внутри у нее что-то ожило. Вдруг осветился какой-то темный и мрачный уголок ее сердца, и она крепче прижалась к Марко.
Марко нес ее по ступенькам, а она вдыхала теплый летний воздух, напоенный душистым ароматом жасмина.
Дверь автоматически открылась. Марко сделал шаг и замер на пороге.
– Дальше я сама, – сказала Стейси, от которой не укрылся смысл того, что ее внес в дом мужчина, который не был ее мужем.
Марко нерешительно постоял, а потом нехотя опустил ее. Стейси чуть вскрикнула от боли, ступив на пол, но, к счастью, нога не была сломана, и шагнула в дом.
Изнутри он оказался еще более впечатляющим. Хотя история дома насчитывала сотни лет, во внутреннем его убранстве присутствовали современные черты. Льющийся свет с потолочных куполов и стеклянные панели вдоль стены. Просторная центральная лестница тоже претерпела изменения, но ее величавость сохранилась. Стейси оглядела огромный холл и коридоры, ведущие в разные концы дома. Отполированные до блеска полы, превосходные ковры и освещение создавали атмосферу, в которой прекрасно соединялись современность и классика.
– Что скажешь? – с улыбкой посмотрел на нее Марко.
– О, Марко, я так рада за тебя. Ты получил этот дом обратно, и ты не зря потратил свое время и усилия.
Он буквально светился от гордости, а Стейси светилась от гордости за него.
– Пойдем, я покажу тебе дом.
Он взял ее за руку, и она осторожно последовала за ним.
– Когда ты въезжаешь? Или ты уже въехал? Ходили слухи, что ты не собирался жить здесь, потому что с этим местом связано слишком много воспоминаний.
Марко рассмеялся в ответ:
– Так и было. Но на прошлой неделе все изменилось.
Он задержался на пороге огромной гостиной с частично закрытой планировкой. За окнами виднелась освещенная терраса, а за ней бассейн.
– Еще до того, как Престон принял мое предложение, мне вдруг пришло в голову, что я связываю с этим местом только прошлое, но никак не будущее. Для меня было важным получить назад то, что когда-то принадлежало моей семье, но я не думал, что буду жить здесь.
– Я знаю. Мы все поняли, что ты защищаешь имя своей семьи.
– А теперь посмотри сюда. Помнишь их?
Над длинным блестящим камином из нержавеющей стали, встроенным в стену, висели те самые рисунки звездного неба из его квартиры в Атлантик-Сити.
– О да! – улыбнулась Стейси. – Единственная достойная внимания вещь в твоих скучных апартаментах. – Она повернулась и посмотрела на него. – Марко, у тебя тут столько всего красивого. – Она неуклюже передвигалась по комнате, мягко касаясь бархатистой поверхности старинного диванчика пурпурного цвета, шелковых и атласных подушек. – Ух ты! Тут так красиво. Мне очень нравятся цвета. Больше ничего скучного и бездушного!
– Да. Таким был прежний Марко. Тебе правда нравится?
– Очень. Твой дизайнер постарался на славу.
– Но вдохновением послужила ты.
Стейси сделала вид, что не расслышала, и продолжала рассматривать убранство комнаты. Маленькие стеклянные вазы, фигурка индийского божка, кашемировые покрывала…
– Ты сказала, что моя квартира в Атлантик-Сити не похожа на дом, потому что в нем нет души.
– Я не хотела обидеть тебя. Только хотела сказать, что ты слишком осторожничаешь.
– Да, я осторожничал слишком долго. И в личной жизни тоже.
– Марко, ты о чем?
– Стейси, мне так не хватало тебя. Ты зажгла меня, раскрасила мой бесцветный мир, который такой скучный и пустой без тебя. Не думал, что смогу, но я хочу попытаться построить с тобой серьезные отношения.
Стейси не верила своим ушам. И это слова, которые она мечтала услышать? Которые смогли бы исцелить ее израненное сердце?
– Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что осторожничал слишком долго? Хочешь сказать, что отношения со мной полны риска? Когда можно полагаться только на интуицию?
– Стейси, мы можем разговаривать нормально, без того, чтобы кидаться друг на друга? Я хочу объяснить тебе, что я чувствую.
– Марко, сейчас три часа ночи. Ты привез меня в свой дом – я до сих пор не понимаю зачем – и думаешь, что мне интересно обсуждать твои чувства? А тебе не пришло в голову спросить о моих? Почему ты не спросишь, как я себя чувствовала, когда ты обвинил меня в том, что из-за меня не состоялась твоя сделка с Престоном? Когда подумал, что я рассчитываю на что-то большее, чем роман на одну ночь? И что хуже всего, когда ты практически обвинил меня в том, что я стала новой миссис Престон Чизхолм? Ты хоть раз попытался посмотреть на вещи моими глазами?
– Я знаю, я все испортил. И да, я с недоверием отношусь к людям. Но ты не можешь меня винить за это. Я живу в мире, полном пираний, пытающихся сожрать тебя заживо. Я больше не могу доверять всем подряд.
– И вдруг ты решил, что можешь довериться мне? Ты подумал, что, может быть, я все-таки не захочу прыгнуть в кровать к человеку, которого открыто презираю, только для того, чтобы отомстить тебе за то, что ты отверг меня?
– Прости. Я очень виноват. Но я сходил с ума от ревности. Я хотел тебя, но я не хотел хотеть тебя. Понимаешь? Мне тяжело верить другим. А ты… Стейси, ты однажды обманула меня. Я знаю, это не должно иметь значения, и я пытался не позволить этому встать у меня на пути, но мне было больно, черт подери. Очень больно.