Да, она была такой же прелестной, как раньше. Вот только…
О да. Больше не было озорных улыбок и грудного смеха. Ярко горевшее в Мэдлин пламя, которое было ее страстью к жизни, погасло. Она показалась ему… поникшей?
Ну что ж, это только справедливо. Он и сам не отличается жизнерадостностью.
Она подняла с пола свой саквояж и направилась мимо него. Его сердце сжалось при мысли, что она сейчас уйдет.
Но это не было болью расставания. Ни в коем случае. Ему просто нужны ответы, ради которых он сюда пришел. Необходимо выяснить: не его ли ребенок эта малышка Мелоди?
Это — и только это — заставило его протянуть к ней руку.
Когда Мэдлин уже собиралась пройти мимо Эйдана, осторожное прикосновение к ее плечу остановило ее так, как не могла остановить жестокая хватка Критчли. Ей показалось, что весь мир замер, а ее сердце забилось так гулко, словно церковный колокол.
Если она закроет глаза, то вспомнит, как эта рука ласкает ее нагое тело, ощутит как нежный жар касается ее самых интимных уголков…
Но ее глаза открыты — и она не намерена их закрывать, Бог свидетель!
Глава 6
Мэдлин глубоко вздохнула и повернулась к нему, сделав шаг, чтобы освободиться от его как бы случайного прикосновения. Эйдану не свойственно было хватать кого бы то ни было за руку. Если бы она сейчас повернулась и бросилась бежать, он не стал бы ее останавливать. Ей надо просто не забывать о своих планах — и тогда вполне можно уделить ему несколько минут.
А потом она отправится своим путем.
Однако ее решимость не изменила того, что стоило ей заглянуть ему в глаза — и шум оживленной улицы моментально куда-то ушел. Мэдлин слышала, как бьется ее сердце, и готова была поклясться, что слышит удары и его сердца.
«Я так по тебе скучала!»
Его сумрачный взгляд когда это Эйдан успел стать таким мрачным? — медленно скользнул по ней, а потом остановился на саквояже, который она держала в руке.
— Вы собрались уезжать?
Его темные глаза снова встретились с ее глазами. Неужели его взгляд всегда будет вызывать в ней такие острые чувства? Хорошо, что к вечеру она будет уже очень далеко отсюда.
— Вы не собирались возвращаться.
Это было утверждением, а не вопросом. Она не стала отвечать.
— Что вам нужно, милорд?
Он ничем не заслужил ее резкости, но если она в ближайшие секунды не повернется и не расстанется с ним, то вполне может упасть на колени и умолять его увести ее обратно в дом и любить до потери разума. А такая мольба наверняка заставит его отшатнуться с отвращением.
Вот уж поистине великолепное начало прекрасного дня!
— Мне необходимо обсудить с вами нечто чрезвычайно важное. Я понимаю, что мы расстались не самым дружеским образом…
Господи! Он выбрал этот момент, чтобы извиниться? Давно терзавшее ее беспокойство все усиливалось. Все ее инстинкты требовали, чтобы она бросилась бежать — немедленно!
— Мне пришлось задуматься над тем, что у наших встреч могли иметься последствия…
Пока он говорил, взгляд Мэдлин скользнул ему за спину — и она увидела, что на углу стоит этот негодяй Критчли. От страха ей стало трудно дышать. О Боже! Как же она теперь сможет ускользнуть? Эйдан о чем-то ее спросит. Он шагнула в сторону, чтобы его тело закрыло ее от Критчли, и рассеянно пробормотала что-то утвердительное.
— Гром и молния! — взорвался Эйдан.
Мэдлин изумленно заморгала, снова сосредоточивая свое внимание на нем. Он был в ярости! Что такого она сказала?
— Э-э…
Она мысленно повторила его слова. Что-то относительно трех лет, которые прошли, и не забыла ли она, возможно, упомянуть о том, что родила его ребенка…
Ой! Она вскинула обе руки, пытаясь умерить жаркий гнев Эйдана.
— Милорд, боюсь, что вы неправильно поняли…
Он презрительно прищурился:
— Я прекрасно понял. Неужели вы так сильно меня ненавидите, что готовы были отправить мою дочь на улицу?
У Эйдана есть дочь? Она потрясенно поняла, что этот мужчина решил, будто она родила от него ребенка. Конечно, эта ситуаций не была совершенно невероятной. По правде говоря, такая мысль ей даже понравилась.
Однако выходит, что это дитя было зачато именно в то время, когда они были вместе? Она-то знает, что это не ее ребенок. А это может означать только одно: пока они были вместе, у Эйдана была еще одна возлюбленная.
Мерзавец! Лжец!
«Не тебе говорить так!»
Это совершенно не важно. И потом — он-то этого не знал! Значит, считая, что она ему верна, он делил постель с другой женщиной! Что еще хуже, похоже, что он бросил и ту развратницу тоже!
Она скрестила руки на труди и ответила на его ярость своей, не менее сильной.
— Вы покинули меня, насколько я помню. Решили, что между нами все кончено, и исчезли из моей жизни. Я не обязана давать вам теперь какие бы то ни было объяснения!
Все это было правдой… на этот раз. И ей надо не забывать о том, какую рану получило ее сердце. Ha одну секунду она перестала быть идеальной женщиной из его фантазий — и он тут же ее бросил.
Не отрывая от нее гневного взгляда, Эйдан громко щелкнул пальцами. Через считанные секунды рядом с ними остановилась его карета.
— Забирайтесь, — прорычал он. — Вам пора вспомнить о своих прямых обязанностях.
В это мгновение Мэдлин вспомнила о Критчли, ожидавшем на углу, и, не споря, быстро забралась в экипаж. Устраиваясь на роскошных бархатных подушках, она пыталась придумать какой-нибудь выход.
Надо все уладить с Эйданом по дороге — и, возможно, она даже уговорит его подвезти ее к порту. Это самое малое, что он ей должен! Надо же — решить, будто она смогла бросить собственного ребенка. Что за идиот!
«Ты злишься только потому, что теперь тебе придется воображать, как его чуткие руки ласкают тело другой женщины».
Да, черт подери! И она будет злиться и дальше, пока не заставит его заплатить за все — хотя бы отчасти!
Не говоря уже о том, что она призналась бы даже в рождении целого выводка котят, если бы это помогло ей скрыться от жадных свиных глазенок, которые наблюдали за ней… неотрывно наблюдали.
Эйдан на секунду задержался на улице, прежде чем сесть в карету следом за Мэдлин. Это был даже не его собственный экипаж: он взял карету в клубе. Сейчас все экипажи Бланкеншипов были отданы в распоряжение Бридлавов. На секунду у него возникло нелепое сожаление об отсутствии собственного транспорта — на своей территории он чувствовал бы себя увереннее.
Он крепче взялся за ручку дверцы, стараясь справиться с дрожью, которая передавалась его пальцам.
«Возьми себя в руки, старина!»
Ее глаза так и сверкали, когда она вполне заслуженно отругала его за исчезновение. Он винил себя не меньше, чем ее. Однако во время всего этого эпизода он не мог не замечать ее разрумянившихся щек итого, что непослушная прядь ее волос, как всегда, выбилась из прически слева — этот маленький недостаток был таким милым! Заметил он и то, какими тонкими стали ее запястья под перчатками, и то, как выцвело платье у швов. Под яростью и смятением стало проявляться сочувствие.
Значит, она осталась без гроша? Этот мужчина не был ее любовником. Он это прекрасно понял по презрению, написанному на лице Мэдлин. Кредитор? Это объяснило бы записку, приколотую к пальтишку Мелоди — о том, что нянька перестала получать «денги».
«У нее сейчас нет покровителя. Это все упрощает».
Облегчение — вот единственное чувство, которое пробудила в нем эта мысль. Просто облегчение из-за того, что ему не придется высвобождать ее из когтей какого-нибудь богатого старика или молодого прохвоста, а значит, он сможет сразу отправить ее жить в свое поместье. Это не было чувство удовлетворения — или неуместная надежда на то, что после него к ней не прикасался ни один мужчина. Да и какая, в сущности, разница?
Он больше никогда не будет наивным дурнем.
Мэдлин не понравится то, что он решил с ней сделать. Он Мог только надеяться, что встреча с ребенком пробудит в ее холодной душе хоть какие-то проблески материнской любви. Если только она поймет, что так будет лучше всего для Мелоди, то обязательно согласится поселиться в поместье, пока ребенок не вырастет.
Если понадобится, он предложит ей денежную компенсацию, но добьется, чтобы Мэдлин осталась с дочерью.