Люк из кусочков собрал ее воедино.
Быть с Люком – значит сознательно совершить самый тяжкий из грехов, тот, который всегда вызывал у нее отвращение. Но Генри для нее уже год как мертв. И то, что она на короткое мгновение увидела его во плоти, почему-то только подтвердило для нее его смерть. Не может быть никаких сомнений – Генри умер для нее во всех смыслах, какие только могут иметь значение. Пусть в глазах закона он ее супруг – он больше никогда не будет ее настоящим мужем.
Эмма вспомнила священника в Сохо, его проповедь о прелюбодеянии и начала молиться о понимании.
Она долгие часы лежала без сна, прислушиваясь к звукам внизу. Когда слуги разошлись по комнатам, наступила полная тишина.
Люк так и не вернулся домой.
Глава 18
Эмма проснулась от того, что кто-то скребся в дверь. Она рывком села, мгновенно очнувшись. Люк вернулся и хочет ее видеть! Слава богу!
Выпрыгнув из кровати, она подбежала к двери, отперла ее и распахнула. Сердце взволнованно трепетало. Если потребуется, она упадет на колени и будет молить о прощении.
– Люк, я…
Слова на языке умерли. Это был не Люк. В дверях стоял Генри или теперь его надо называть Мортоном, со свирепым лицом направив ей в грудь пистолет.
– Эмма, – негромко произнес он, – не вздумай кричать, или я выстрелю, клянусь.
Эмма застыла, приоткрыв рот и уставившись на него.
– Что ты… что ты здесь делаешь? – заикаясь, выдавила она.
Он натянуто улыбнулся.
– Нам нужно поговорить.
– Поговорить? – Взгляд ее упал на пистолет. Генри держал палец на спусковом крючке. Одно легкое движение, и в груди у нее появится громадная дырка.
– Верно. Поговорить. Но не здесь. Ты пойдешь со мной.
– Сейчас? – выдохнула она.
Генри раздраженно фыркнул:
– Да, сейчас. Ты же не думаешь, что это просто светский визит? Ради всего святого, сейчас два часа ночи!
Эмма лихорадочно соображала.
– Мне нужно… одеться.
Он долго молчал, затем кивнул:
– Ладно, одевайся. Только быстро. Даю пять минут. И не вздумай поднимать шум, потому что я не хочу делать это, – он качнул пистолетом, – но если придется, сделаю.
– Понимаю, – пробормотала Эмма, не сомневаясь в его словах. У него всклокочены волосы, галстук сбился набок, и весь вид как у человека, дошедшего до последней точки отчаяния.
– Так иди! – он ткнул пистолетом в сторону платяного шкафа, но дверь не закрыл, не давая ей ни малейшей возможности уединиться.
Эмма собралась с духом.
– Ты не… подождешь в коридоре?
Его взгляд метнулся к окну.
– Ну уж нет.
– Ты что, вправду думаешь, будто я выпрыгну из окна? Мы на третьем этаже! Я разобьюсь.
Он громко скрипнул зубами.
– Осталось четыре минуты. И не вздумай запереться, пожалеешь.
Он вышел в коридор и толкнул дверь так, что она почти закрылась – осталась узкая щель. Эмма не сомневалась, что Генри стоит там, взявшись за ручку и просунув ногу в щель, чтобы дверь не захлопнулась. Он в любой миг готов ворваться внутрь, если она попытается пойти ему наперекор.
Она торопливо надела сорочку и муслиновое платье. Схватила старый шерстяной плащ с горностаевым мехом, давно пришедший в негодность – зато в нем имелись глубокие потайные карманы. Эмма, как и в тот день, когда они с Люком отправились в доки, вытащила из комода пистолет и сунула его в карман.
Стянула вместе края плаща и шагнула к двери в тот момент, когда Генри – или Мортон – снова распахнул ее. Он окинул ее взглядом с ног до головы и, видимо, оставшись доволен, коротко кивнул и отошел в сторону, выпуская ее из комнаты.
– Спустишься вниз и пойдешь к задней двери. Возле конюшни ждет экипаж. Не вздумай шуметь.
– Куда ты меня повезешь?
– В одно надежное место.
Эмме не понравилось, как он произнес слово «надежное». Словно оно надежное для него, но не для нее. И внезапно все встало на свои места. Он не будет убивать ее здесь, это может вызвать слишком много подозрений. Он увезет ее туда, где «надежно», и там с ней разделается. В таком месте, в котором ее убийство свяжут с ним не сразу.
Неужели он сможет это сделать? Убить женщину, которую когда-то любил или притворялся, что любил?
– Так ты еще и убийца, Генри? – вырвалось у Эммы раньше, чем она успела придержать язык.
– Нет, – буркнул он, избегая ее взгляда. – Давай шагай. – И показал на лестницу.
Эмма начала спускаться, он шел вплотную за ней. Она ощущала пистолет, направленный ей в спину, с такой силой, словно тот упирался в нее. Они вышли из дома через отпертую заднюю дверь.
На улице было холодно, воздух чистый. Ярко светила луна, над головой подмигивали миллионы звезд.
Он толкнул ее к ожидавшему экипажу.
Успокаивающая тяжесть собственного пистолета ударила Эмму по ноге, но она с нарастающей тошнотой внезапно поняла, что не имеет ни малейшего представления, как с ним обращаться. Она никогда не стреляла.
Все, что она может сделать, это вытащить его, когда Генри – Мортон – не будет этого ожидать. Хочется надеяться, что тогда у него не останется выбора, как только отпустить ее. Хочется надеяться, что ей не придется стрелять в него. Точнее, пытаться выстрелить.
В животе все скрутилось тугим узлом. Теперь Эмма радовалась, что за обедом ничего не ела, иначе ее вырвало бы.
Генри открыл дверцу экипажа. Эмма шагнула внутрь, повернулась, чтобы сесть, и заметила разбитое окно столовой. Так Генри проник в дом. Она не слышала звона бьющегося стекла, и слуги, конечно, тоже, но наверняка существует способ заглушить звуки. А на полу в столовой лежит ковер, так что осколки падали на него бесшумно.
Генри уселся рядом, закрыл дверцу, и экипаж, дернувшись, тронулся с места. Эмма отодвинулась от него, насколько могла, и прижалась к противоположной стенке.
Он положил пистолет на колени, и тот зловещим дулом смотрел на Эмму.
– Я мог бы убить тебя прямо сейчас, – пробормотал он. – Это так просто и все бы исправило. Ты вообще понимаешь, что твое исчезновение решит все мои проблемы? – Он вздохнул, словно считал Эмму слишком жестокой, ведь это она поставила его в такое невыгодное положение.
– Это не решит твоих проблем, – уверенно отозвалась она. – Люк тебя отыщет.
– Лорд Лукас Хокинз? – презрительно фыркнул он. – Насколько мне известно, он сидит в тюрьме за кражу. И доказательства против него настолько надежные, что его наверняка повесят.
Значит, он не слышал, что Люка уже освободили.
Генри выгнул бровь.
– Смерть на виселице – самая заслуженная кончина для этого человека, ты не согласна? Взять чужую жену в свой дом, как простую шлюху!
В желудке у Эммы все снова скрутилось в узел.
– От тебя я такого тоже не ожидал.
– Я была вдовой, – процедила она, не намереваясь более говорить на эту тему. Кроме того, она вообще была не обязана оправдываться перед этим человеком. И Эмма спокойно спросила: – Значит, это и есть твоя цель? Чтобы лорда Лукаса повесили за преступление, которого он не совершал, затем убить меня, чтобы никто из нас не указал на тебя? Но ты же не убийца, ты сам сказал.
– Тем не менее я не могу позволить тебе давать против меня показания. Разве ты не понимаешь? Тут или ты, или я.
– А что, если я ничего про тебя не скажу? – все так же спокойно спросила Эмма. О, как она ненавидела этого человека! Ненавидела то, как он рассуждает о ее жизни и смерти, словно это обычная деловая операция. – Мне всего лишь нужно вернуть отцовские деньги.
Он мрачно хохотнул.
– А Люк, то есть лорд Лукас, всего лишь хочет узнать, где его мать. Отдай нам наши деньги, сообщи его светлости то, что он хочет знать, и мы оставим тебя в покое.
– Но ты моя жена, Эмма! Или ты забыла? – вкрадчиво спросил он.
– Так ведь ты мертв, Генри. Или ты забыл?
Он моргнул, глядя на нее. Она очень изменилась. Обстоятельства вынудили ее превратиться в куда более сильную личность, чем раньше. Теперь она человек действия, женщина, которая борется за выживание своей семьи.