Адамс - Соблазнённая

— Кто здесь? — в руке мужчины приветливо мигал жёлтым масляный фонарь. Голос был сиплым и будто простуженным. Эмилия кинулась со всех к двери, поскользнулась, упав на колени, но всё же встала.

— Помогите мне! Прошу вас! За мной гонятся…

Мужчина поднёс фонарь поближе к лицу девушки, опустил чуть ниже, оглядывая её одежду.

— И что делает молодая особа в лесной глуши? В арестантской робе?

— Я… это чудовищная ошибка! На наш обоз напали разбойники!

— На чей обоз? На обоз напали заключенные и заставили тебя переодеться в это?

— Господи, да какая разница! Я едва держусь на ногах, за мной гонятся… Впустите меня, пожалуйста! Во имя всего святого!

Мужчина задумчиво почесал щеку, не сдвигаясь с места и возвышаясь над дрожащей от холода Эмилией.

— Я не особо набожен, — наконец, выдал он, — и не верю в твой рассказ. Да и следы от верёвок на руках… Тоже вызывают сомнения. Нет, мне не нужны неприятности.

Мужчина развернулся, собираясь войти в дом и захлопнуть перед её носом дверь. Эмилия кинулась к нему и схватилась за полы плаща:

— Не будьте так жестоки! Спасите… Умоляю!.. Я… я смогу заплатить. Не обманывайтесь внешним видом! У моего отца было припрятано золото в укромном месте. Только я знаю, где оно находится. Впустите меня, и я отплачу вам…

Мужчина рассмеялся.

— Бежавшая арестантка рассказывает мне о золоте папаши. Ничего смешнее я в жизни не слышал! Нищенка скармливает мне грошовые сказки…

— Я не нищенка! Это всего лишь прискорбное стечение обстоятельств, не более того… Я благородного происхождения…

— Мне плевать. И если тебе больше нечего предложить, кроме сказок, проваливай туда, откуда пришла.

Мужчина развернулся и шагнул в домик. Эмилия решилась на отчаянный шаг — шмыгнула следом прежде, чем тот успел закрыть дверь.

— Разве я неясно выразился? — угрожающе двинулся мужчина в её сторону.

— Вы не можете бросить меня на растерзание банды насильников и головорезов. Прошу, помогите…

— Я не занимаюсь благотворительностью! Но я готов рассмотреть условия сделки. Предложи мне ещё что-нибудь, кроме золота.

— Но у меня больше ничего нет, — потрясенно произнесла Эмилия.

— Есть, — ухмыльнулся мужчина, вновь поднеся фонарь к самому лицу, вынуждая её зажмуриться от ярких лучей света, бивших прямо в глаза. — Я смогу защитить тебя и даже предоставлю кров. У тебя довольно симпатичная мордашка. И кажется, под этим грязным тряпьём прячется неплохая фигурка. Расплатишься собой.

— Как вы смеете предлагать мне подобное? — голос был слаб, но эмоции всё же чувствовались в нём.

Эмилия едва держалась на ногах от усталости и прислонилась спиной к деревянной стене, чтобы не растянуться на полу. Тело начала бить крупная дрожь: разница температур снаружи и внутри сторожки начинала давать о себе знать, и сейчас весь промозглый холод, впившийся в неё до костей, стремился выйти наружу, испарившись под воздействием тёплого воздуха. Мужчина же в это время двинулся к креслу, стоявшему возле небольшой печи. Уселся в него и положил на колени охотничье ружьё.

— Тебе, — усмехнулся мужчина, всё так же сидя боком к ней и подкидывая в огонь дров. — Я смею предлагать это тебе. А если не нравится — проваливай.

— Я не простолюдинка, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне, — выстукивая зубами дробь, произнесла Эмилия, всё ещё цепляясь за свои прошлые титулы и регалии, словно они поддерживали в ней силу духа или как-то могли повлиять на ситуацию.

— Да? — издевательски протянул мужчина всё тем же сиплым голосом, — а кто ты? Чистокровная аристократка? Богачка из обширного поместья? Может быть, сейчас в эту дверь войдёт вся твоя обширная свита, а? Кажется… Что я ничего не слышу, кроме того, как тебя трясёт от холода. Ты покрыта грязью, твои волосы растрепаны, от тебя несёт запахом гниющей листвы… Ты выглядишь, как жалкая нищенка со смазливой мордашкой, извалявшаяся в придорожной канаве. И если под этим платьем из казённого заведения не припрятана королевская грамота или титулованные бумаги, в чём лично я очень сильно сомневаюсь, то я буду разговаривать с тобой в том тоне, в каком захочу. А ты можешь проглотить это и принять мои условия, затолкав свою спесь куда поглубже, или я лично вытолкаю тебя взашей. Мне не нужны проблемы с бандой головорезов. По крайней мере, не за просто так.

Проклятье! Хуже всего то, что за всё это время он не удосужился даже взглянуть на неё, разговаривая словно с пустым местом, лишь один единственный раз скользнул по ней равнодушным взглядом и вновь отвернулся, вглядываясь в огонь. В тот самый, что так соблазнительно лизал своими желто-оранжевыми языками сухие дрова, потрескивающие при сгорании.

В воздухе немного тянуло дымом и стоял густой запах сухого дерева и трав, развешанных по стенам. Шкура убитого волка лежала прямо под ногами мужчины, приглашая прилечь и отдохнуть, растягиваясь возле открытого огня. Нужно только кивнуть головой в знак согласия и позволить себе хотя бы немного согреться, отсрочив неминуемую гибель. Разве у неё был выбор?

Всего днём ранее перед ней маячила участь обезглавливания на плахе, как привилегия особе её ранга, дарованная щедрой королевской рукой взамен повешения. Немногим позднее она в числе прочих узниц оказалась перехваченной бандой головорезов, желавших позабавиться с девицами… Сейчас же она стояла на пороге охотничьего домика, все еще не в силах решиться на позорные для неё условия этого равнодушного мужлана.

Выбор есть всегда, хохотнул голосок. Ты можешь, отказавшись, пойти прочь и в лучшем случае замёрзнешь насмерть. Если только раньше тебя не обнаружат ублюдки, которые не будут церемониться, а сразу примутся разделываться со своей добычей, как расправились с той бедняжкой прямо на её глазах. Хохоча, вытащили из повозки, разодрали платье и, нагнув несчастную над стволом поваленного дерева, выстроились в очередь, охаживая её под громкие крики и рыдания жертвы.

— Хорошо, — едва слышно прошептала Эмилия, скрипя зубами от досады.

— Ты что-то сказала? Я не расслышал, — мужчина так резко обернулся на звук её голоса, что она вздрогнула от животной, хищной грации, которой было наполнено это движение.

— Хорошо, — еще раз повторила девушка, понимая, что он всё прекрасно услышал еще с первого раза, но сейчас упивается моментом, смакуя вкус собственной победы и её унижения.

— Звучит неубедительно, — мужчина потянулся, закидывая руки за голову, всё так же не снимая капюшона, скрывающего большую часть его лица.

— Я согласна на ваши условия в обмен на кров и защиту, — как можно чётче и громче выговорила Эмилия, трясясь уже не только от озноба, но и от унижения, наполнявшего её до краёв злостью и негодованием. От унижения, с которым она была не в силах совладать, с которым ей теперь предстояло жить, исполняясь презрением к самой себе.

— Прекрасно, — мужчина поднялся, закидывая ремень ружья себе на плечо, и раскинул руки в гостеприимном жесте, словно собирался стиснуть девушку в своих объятиях. И едва она облегчённо вздохнула, радуясь тому, что сможет, наконец, отогреться, он вымолвил:

— Раздевайся.

— Что? — она неверящим взглядом уставилась на мужчину, на глазах навернулись предательские слёзы. Так быстро стребовать расплаты мог только негодяй, по чести ненамного превосходящий тех головорезов, от которых ей чудом удалось ускользнуть.

— Раздевайся, — мужчина в два счёта пересёк пространство домика и встряхнул её за плечо, словно мешок, — и поскорее.

Покрасневшие от холода пальцы вцепились в грубую материю платья, покрытую коростой грязи. Всё её существо взбунтовалось против этого. Мужчина хмыкнул и достал из-за пояса нож с длинным широким лезвием, распарывая им материю сверху донизу, и грубо стянул платье вниз.

— Нет! — сдавленным голосом вскрикнула Эмилия, пытаясь удержать обрывки платья, прикрывая ими грудь, и получила в ответ чувствительную затрещину.

— Дура, я не пущу тебя дальше порога в этом грязном трьяпье, — он всё же выдернул материю из скрюченных пальцев, брезгливо отбрасывая её в сторону, — в том углу таз, а рядом с печью котелок и ведро с водой. Умойся.