— Поторопись, Эмилия. Нам уже принесли завтрак!
Нехотя, Эмилия вернулась в спальню, усевшись за столик, заставленный всевозможными видами яств: тонкие ломтики хлеба и сыра, сваренные яйца, сверкающие белизной боков, мясо, порезанное аккуратными ломтиками и несколько видов десертов.
— Не знаю, что именно ты предпочитаешь. Но очень скоро это выясню.
— Зачем? — не выдержала девушка, — к чему игра в вежливость и вот это всё?
— Маленькая Эмилия любит мужланов? — хохотнул Максимилиан, — в лесу мне так не показалось.
— Так это был ты!
— Разумеется, а кто же ещё? Или ты считала, что я случайно оказался в лесу и вырвал тебя из лап неотесанного мужлана, чтобы прибрать к своим?
— Мне абсолютно всё равно. Я хочу лишь знать, зачем я тебе.
— Я люблю играть, — спокойно ответил мужчина, — только и всего. И когда ты, несмотря на мои многократные предупреждения, решила сыграть сама, ты развязала мне руки. Возможно, ты обрадовалась, обведя меня вокруг пальца. Мол, отыграл на сцене кукольного театра, и можно одним щелчком пальцев отправить меня в коробку? Я дал тебе в это поверить. А потом, потом мне захотелось сыграть в тебя… Если бы ты, моя дорогая Эми, сдержала свои обещания, ничего этого бы не было. Ты была бы самой счастливой женщиной на земле. Я мог бы носить тебя на руках, но вместо этого смешаю тебя с грязью. Когда я решу, что взял своё сполна, у тебя не останется ничего: ни свободы, ни состояния, ни даже имени… Ах да, маленькая поправочка. Состояния и имени, которыми ты так гордилась, у тебя уже нет. И навряд ли можно назвать тебя свободной, моя милая пташка в клетке. Ты — никто и находишься полностью в моей власти. Я могу сделать с тобой всё, что угодно…
— Тебе не сойдет это с рук!
— Уже сошло, Эми… Официально ты мертва. В лесу нашли несколько трупов женщин, среди них парочку — сильно обезображенных. На лицо свидетельство многочасовых измывательств банды головорезов, напавших на обоз с заключенными. Но одна из них примерно того же возраста и комплекции. Стража опознала в нём тебя. Всего-то надо было приплатить немного.
Максимилиан аккуратной струйкой налил чая в фарфоровую чашку, подавая её девушке.
— Я не стану это пить. Кто знает, что ты мне туда подмешал.
Максимилиан улыбнулся и отпил из её чашки.
— Это было только один раз, Эми. Во все следующие разы я предпочту видеть твои искренние эмоции, без наркотического дурмана.
— Никаких следующих раз не будет!
Эмилия с громким стуком поставила чашку на блюдце.
— Можешь утешить себя этой лживой надеждой, если тебе от того станет легче хотя бы немного… Но знаешь, что, Эми?
Максимилиан поднялся и подошёл к столу, взял пару листов бумаги и принялся что-то писать, будто вспомнив о срочном деле, закончив, поманил девушку пальцем:
— Подойди ближе и посмотри…
Как во сне, девушка поднялась и подошла к столу.
— Эмилия Тиммонс, — Максимилиан помахал в воздухе листом бумаги с написанным на нём её именем. Знакомые, корявые и острые буквы. Мужчина сложил лист бумаги в несколько раз и разорвал его, бросив к ногам девушки.
— Её больше нет. Идём дальше… Что у нас здесь? О, Эмилия Солсбури. Звучит прекрасно… Но вот незадача. И её уже не существует…
Он развернул лист бумаги и с первого же взгляда Эмилия узнала почерк. Тот самый. Их тайный осведомитель и доброжелатель, с которым она переписывалась на протяжении долгих месяцев. И пока Максимилиан рвал лист бумаги, она пыталась постигнуть всю чудовищную грандиозность его идей и замыслов. Миг — и обрывки полетели к её ногам.
— Господи! Ты сумасшедший!.. И это тоже был ты… Зачем? Зачем тебе понадобилось всё это? Месть?
— Я же сказал, теперь я играю в тебя так, как мне вздумается, — чуть раздраженно ответил мужчина, — что ещё непонятного?
— Но сколько пострадали людей при этом? А Лаэрт… О господи!..
Она прижала ладони ко рту. В памяти всплыл однажды увиденный ею труп висельника, раскачивающийся на поперечной перекладине.
— Я не желаю впредь слышать этого имени в своём доме! — резко ответил Максимилиан, — но видя как сильно ты желаешь о нем поговорить, то сделаю исключение на этот раз. Что ты хочешь узнать о нём? Этот напыщенный самодовольный болван считал себя лучше и умнее прочих. А ещё у него и всего его семейства непомерный аппетит, заставляющий их иногда совершать фатальные ошибки. Он поплатился за свою слепоту, только и всего. На самом деле всё должно было пойти несколько иначе. Я и не предполагал, что он привлечёт к своим делишкам очаровательную жёнушку. Разве не должен муж беречь подобное сокровище, держа его как можно дальше от политических грязных интриг? Но отступать было поздно… Пришлось переигрывать что-то почти на ходу, импровизировать. Тебе же понравилось представление в лесу?
— А девушки и женщины… На моих глазах убили и …
— Да, и что с того? Какое мне дело до проституток, воровок и детоубийц?.. Но ты не ответила на мой вопрос. Тебе понравилось в том маленьком домишке? Мне — очень. Было так приятно наблюдать за твоими искренними мольбами и нарочито грубо сбивать с тебя спесь, показывая, насколько ты слаба.
— Ты — чудовище, Максимилиан. Может быть, ты считаешь себя в праве творить подобный произвол, но ты ошибаешься. В Божьем мире нет места дьявольским отродьям подобным тебе. Однажды настанет и черёд самого дьявола лить слёзы.
— Эми, избавь меня от этой высокопарной ерунды. Я не набожен. И ты, думаю, тоже. Но я рад, что эти слова прозвучали. Они обнажают всю бездну твоего отчаяния, если на свою сторону ты решила привлечь мифическое высшее существо. Это подтверждает мои предположения. Ты и в самом деле не видишь реального выхода из ситуации. Тем скорее смиришься со своей участью и сыграешь так, как я тебе велю…
Максимилиан взял третий лист бумага, бывший чистым.
— Вот то, что ты сейчас, Эмилия. Никто и ничто. Белый лист, на котором я стану писать то, что мне вздумается. И я называю тебя по имени лишь потому, что мне нравится как оно звучит. А теперь садись и завтракай.
Мужчина поднялся и повёл остолбеневшую девушку к столику, усаживая её силой.
— Ешь, Эмилия. Я же сказал, что мне не нравится видеть тебя исхудавшей.
Эмилия демонстративно отодвинула от себя предложенную чашку.
— Не стоит вынуждать меня применять силу. Если понадобится, я свяжу тебя и буду запихивать в тебя еду через воронку.
Пальцы Максимилиана как бы невзначай начали поглаживать острие ножа, в светлых глазах плясали искры безумия. Эмилия вздрогнула, вспомнив вчерашний вечер, когда лезвие щекотало кожу. Неприятное ощущение.
— Я знаю, почему ты постоянно ссылаешься на угрозы, Максимилиан, — как можно спокойнее сказала она. Если её предобморочное состояние от нахлынувшего ужаса и обилия информации можно было назвать спокойным.
— Ни одна живая душа, а уж тем более девушка не стала бы находиться рядом с тобой по доброй воле. Хромой бездушный дьявол!
Максимилиан хрипло рассмеялся:
— Дело лишь в хромоте? В физическом недостатке? То есть если вдруг её не станет, я буду нравиться тебе гораздо больше?
— Подобные увечья не исчезают в мгновение ока. А уж твою душу никогда и ничем уже не отмыть.
— Слабо, слабо… — покачал головой мужчина, — хотя я рад, что ты всё еще пускаешь в ход свои аккуратные маленькие зубки. Жду с нетерпением момента, когда они страстно будут покусывать мои губы и язык, ласкаясь.
— Не по своей воле, — фыркнула Эмилия, собрав остатки самообладания, и улыбнулась, заметив, что взгляд мужчины немного изменился в ответ на её улыбку. Эмилия откусила кусочек воздушного кекса и отпила чаю из чашки:
— Хороший чай, Максимилиан, вкусный. Но он уже остыл, а я предпочитаю горячий. И если ты намереваешься играть, будь добр изучи вкусы и пристрастия своей новой игрушки. Создаётся впечатление, что ты плохо изучил желаемый объект… Знаешь, когда-то ранее я ошиблась. Я сказала, что твоя жена зачахла от тоски? Так вот теперь я понимаю, что это неправда. Наверняка, ты и её удерживал подле себя силой до тех пор, пока не заморил до смерти. Бедняжка, мне её так жаль. А с ней какая история? Она, как и я, имела неосторожность вступить в неравное состязание с более опытным игроком? Если так, почему сделал ее своей женой… вернее, как? Может быть, путём шантажа?