— Какой изумительный, теплый день, мадам Шуйски!
— Вы правы, мистер Линдсей! — ответила София. — Это ваш первый визит в Санкт-Петербург?
Эдмунд ответил, что бывает здесь по делам два-три раза в год. Он действительно регулярно посещал головное представительство фирмы Фаберже в России, располагавшееся на Морской улице, 24, — одной из самых больших улиц Петербурга. Его сильный мужественный голос сразу заставил ее сердце биться сильнее, пробудил угасшие чувства. Музыкальная программа интересовала ее меньше, чем этот человек. С тайной радостью она представляла себя в его объятиях и не могла поверить, что ее может так волновать этот иностранец.
Спустя восемь месяцев, во время четвертого визита Эдмунда Линдсея в Санкт-Петербург, София наяву ощутила его объятия и поцелуи. Вскоре он сделал ей предложение. Привыкший вращаться в придворных кругах, он вел себя как классический английский джентльмен. София старалась скрыть, какие чувства бушуют в ее сердце при виде его. Только в первую брачную ночь она открыла для себя, каким страстным любовником оказался ее новый супруг. А затем каждый день с приближением ночи она уже начинала испытывать томление и невероятное желание встретиться с Эдмундом на супружеском ложе, чего никогда не испытывала в предыдущем браке.
Благодаря сильному чувству София могла закрыть глаза на его недостатки. Как большинство мужчин его статуса, он был полным хозяином своего слова, прямым и решительным во всем, но вспыльчивым при малейших провокациях в его адрес. При всей его положительности и правильности, он был очень тщеславен и, несмотря на все свои мужские достоинства, в совместной жизни оказался очень трудным человеком. София быстро это поняла, но все ему прощала. Она чувствовала, что Эдмунд, при всем своем показном высокомерии, очень уязвим, и искренне жалела его. Ей казалось, что он слишком обостренно воспринимает все, что касается Айрин, и не могла объяснить его придирчивого отношения к дочери. Он не желал даже говорить на эту тему. София считала, что девочка ничем не хуже и не лучше своих сверстниц, и ее поведение в целом совершенно нормально для здоровых подвижных детей ее возраста. Айрин лишь в редких случаях проявляла признаки неповиновения, когда отец был к ней слишком строг. Софию очень расстраивали ссоры между отцом и дочерью, которые она старалась уладить в тактичной форме, но в эти минуты Эдмунд был упрямым, как бульдог, и не поддавался никаким уговорам. Эти размолвки, как правило, заканчивались тем, что Айрин в слезах убегала в свою комнату и иногда целыми днями не выходила нз нее, лишая себя всех радостей. Однажды на Рождество Эдмунд запретил ей пойти на детский маскарад только потому, что она в какой-то мелочи ослушалась гувернантку, а та немедленно доложила об этом хозяину. И все-таки Эдмунд любил дочь, и София это чувствовала. Как ни странно, от ссор с дочерью больше страдал он, чем Айрин. София подсознательно понимала, что его злость направлена не на девочку, а вызвана другой причиной. Но какой? Это София не могла понять.
Вскоре после посещения магазина, где они любовались сокровищами махараджи, в дождливый пасмурный день София затеяла с девочкой игру в шарады. Гувернантка в этот день лежала с простудой, как и несколько других слуг, — в Англии в это время свирепствовала эпидемия гриппа. В доме воцарилась необычная тишина. Из-за эпидемии София отменила все встречи с друзьями, радуясь возможности отдохнуть от светской жизни и уделить больше внимания Айрин. По утрам они вместе готовили домашние задания, а после обеда рисовали, играли в разные игры, разгадывали ребусы и складывали мозаику. В тот день София достала из своего сундука несколько шалей, вееров и боа, чтобы устроить с девочкой небольшое театрализованное представление. Действие происходило в гостиной. Они по очереди переодевались в спальне Софии, где были разбросаны их наряды и аксессуары, а потом по лестнице бежали вниз, появляясь в гостиной в новых костюмах, и страшно веселились, представляя себя на сцене.
К несчастью для Айрин, именно в этот день отец вернулся домой раньше обычного, почувствовав недомогание. Его единственной мыслью было поскорее прийти домой, выпить любимого пунша — что он всегда делал при первых признаках простуды — и лечь в постель. Однако, увидев на лестнице возбужденную дочь, облаченную в желтую атласную накидку, с размалеванным лицом, с развевающимися страусовыми перьями на голове, а главное — с украшением его супруги, он забыл про все свои недуги.
Несколько минут он стоял, онемев от ужаса, а потом вне себя от ярости бешено прокричал:
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Айрин, оцепенев от страха, отпрянула назад, машинально схватившись за перила лестницы.
— Я играю великую герцогиню, папа! — прошептала она с дрожью в голосе.
— Какую еще герцогиню? — пренебрежительно прорычал он. — Ты похожа на уличную шлюху!
До этого случая Эдмунд никогда не применял физическую силу по отношению к дочери, но сейчас он с силой схватил ее и, стащив вниз по лестнице, стал хлестать по щекам, рукам, спине — так, что с девочки посыпались все украшения и разлетелись по полу. Айрин истерически закричала, и на ее вопли из гостиной выскочила София, испуганная, с бледным лицом, не подозревавшая, что здесь происходит.
— Перестань, Эдмунд! Оставь Айрин в покое, — кричала она мужу, но он был глух к ее словам.
Она бросилась разнимать их, стараясь прикрыть заливавшуюся слезами девочку своим телом. Эдмунд наконец пришел в чувство и бессильно опустил руки. Увидев возмущенное лицо жены, он закрыл глаза, потом, ни слова не говоря, повернулся и ушел в свой кабинет, где заперся на ключ.
София обняла падчерицу, стараясь ее успокоить, и медленно повела ее наверх, чтобы приложить холодный компресс на места ушибов. Когда Айрин немного успокоилась, София попросила ее лечь на кушетку и наложила повязку на бровь, рассеченную кольцом на пальце разъяренного Эдмунда.
— Почему отец так ненавидит меня? — всхлипывая, пробормотала Айрин, вытирая лицо мокрым от слез платком.
Завязывая концы повязки, София чувствовала, что сама начинает ненавидеть мужа за его жестокие выходки, но старалась разуверить девочку:
— Вовсе нет. Я не считаю, что он тебя ненавидит. Не надо так думать. Просто его разозлило, что ты надела мои украшения. Ты поступила легкомысленно, не спросив моего разрешения. Почему ты что сделала?
Айрин, горько раскаиваясь, снова расплакалась:
— Я хотела сделать тебе сюрприз. Прости меня. Я очень раскаиваюсь.
Наклонившись к девочке, София поцеловала ее.
— Я все понимаю, моя дорогая, — сказала она извиняющим тоном. — Это была просто игра, я и сама отчасти виновата в том, что положила безделушки вместе с дорогими украшениями.
София убрала бинт в коробочку, в которой хранилась домашняя аптечка. Когда Айрин задала ей следующий вопрос, София даже зажмурилась от ужаса.
— Скажи, что такое «уличная шлюха»?
София закрыла аптечку и только потом ответила вопросом на вопрос:
— Зачем тебе надо это знать?
— Папа сказал, что я похожа на шлюху.
София машинально вынула из кармана чистый носовой платок и сунула его падчерице вместо мокрого.
— Шлюха — это непорядочная женщина, — осторожно подбирала слова София, — которая недостойно себя ведет.
— Как он посмел назвать меня шлюхой? — не унималась Айрин, до глубины души оскорбленная собственным отцом, и сжала кулаки. — Меня можно дразнить за мои рыжие волосы, но я порядочная, порядочная, понимаешь!
— Тише-тише, успокойся, — тихо произнесла София, стараясь угомонить девочку. — Знаешь, в гневе люди способны сказать все что угодно, совсем не то, что они думают. Вот и твой отец не исключение. Никто из нас не ангел. В жизни надо учиться сдерживать себя и быть терпимым к другим. А что касается твоих волос, то они изумительные. Запомни, у тебя прекрасные волосы. Когда ты вырастешь, ты сама это поймешь и будешь гордиться своими волосами.
— Ты в этом уверена? — с сомнением спросила Айрин.
— Я тебе никогда не лгу, моя дорогая девочка.
Айрин облегченно вздохнула.
— Я знаю, — благодарно ответила она.
Взяв аптечку, София поднялась.
— А сейчас я спущусь к твоему отцу и все улажу. Я не хочу, чтобы между вами осталось непонимание.
Айрин опустила глаза, стараясь скрыть грусть. Слишком поздно, решила она, слыша, как София спускается по лестнице. В их отношениях с отцом уже давно была трещина — наверное, со дня ее рождения. Но почему она возникла, Айрин не могла понять. Будучи ребенком, она считала, что причина крылась в ее рыжих волосах. Айрин казалось, что при одном виде ее огненных волос отец впадал в ярость.