— Встаньте, шевалье. Эта поза не подходит герою, спасшему счастье короля и надежду королевства.
— Мадам, — тихо произнес Жиль, не дожидаясь разрешения королевы, — преступление той, за которую я пришел молить Ваше Величество, так велико, что я могу приблизиться к королеве только на коленях.
— Такая деликатность делает вам честь, но я все-таки прошу вас подняться. Помимо того, как любит говорить мой шурин д'Артуа, что эта поза неудобна, она может пробудить неуместное любопытство. Пойдемте в грабовую аллею, шевалье.
Она направилась туда, сопровождаемая отставшим шага на три Жилем — он не знал, как следует поступать в подобной ситуации. Королева казалась бесконечно радостной и великодушной, но это не значило, что она уступит без борьбы. Дойдя до грабовой аллеи, Мария-Антуанетта присела на скамейку, стоявшую недалеко от больших бассейнов, которые ограждали Партер с юга.
— Я не удовольствовалась тем, что рассказал мне граф де Ферсен, и пригласила вас сюда, шевалье, — произнесла она, поднимая свою сверкающую голову, — только для того, чтобы вы осветили мне некоторые неясные детали этого печального дела.
— Пусть королева спрашивает, я отвечу на все вопросы.
Королева одобрительно кивнула, и в ее волосах зажглись мириады звезд.
— Прекрасно. Тогда скажите мне для начала, как случилось, что вы стоите передо мной живой и невредимый, когда при дворе все считают вас умершим? Я знаю, вы были арестованы за сообщничество с подлым прелатом, изменником и преступником, и я не скрываю от вас, что меня это очень удивило и огорчило, ибо я верила в вашу преданность. Нет! Дайте мне договорить! Вас арестовывают, заключают в Бастилию, вы устраиваете побег, но, к несчастью, вас замечает часовой, стреляет и убивает. Во рву находят ваш труп, впрочем, очень обезображенный, его отправляют в Бретань, чтобы вы обрели покой в земле предков, и вдруг спустя несколько недель вы воскресаете, чтобы поведать графу Ферсену (граф считает вас мертвым) о самом гнусном заговоре, который только может быть организован против несчастной женщины и ее детей. Есть в этом что-то непонятное, вы не находите, какой-то секрет?
— Да, мадам, секрет, но он принадлежит не мне.
— Говорите! Королеве можно все сказать!
— Конечно, Ваше Величество, королеве можно открыть любой секрет, кроме… секрета короля. Ваше Величество знает, что я давно предан ему телом и душой…
— Что вы его любите, я знаю. Но я также знаю, что вы не любите королеву… — добавила она грустно.
— Как можно не любить королеву! — возразил Жиль нежно. — Ваше Величество ошибается, и моя преданность…
— Вы ее отлично доказали, как только вернулись в этот мир. Ваша мнимая смерть превратилась для вас в ссылку. Как печально.
— Ах, мадам, это было бы еще печальней, если бы я не умер. Ведь тогда, и уже по-настоящему, умерла бы моя жена.
— Кто же ей угрожал?
— Тот, кто всегда и везде угрожает преданным слугам короля и королевы.
— Мосье!.. А вы говорите, что королеву нельзя не любить. Мой шурин прекрасно с этим справляется. Да, — вздохнула Мария-Антуанетта, — вот кое-что уже проясняется. Теперь… у меня к вам другой вопрос: мне сказали, что эта сумасшедшая, эта женщина, посмевшая оскорблять меня и старавшаяся взорвать мой корабль, что это ваша жена…
— Да!
— Но… вы в этом уверены? Не обмануло ли вас роковое сходство?
— Теперь я ничего не понимаю. Не соблаговолит ли королева пояснить свой вопрос.
— Я постараюсь. В тот момент… мне показалось, что это галлюцинация. Передо мной была молодая, красивая женщина, скорее даже девушка, с прекрасными рыжими волосами, но лицо!..
Ах, это лицо! Оно напомнило мне ту ужасную женщину, о которой вы мне говорили однажды в Трианоне.
— Теперь я понимаю, почему, увидев ее, Ваше Величество вскрикнули, — сказал Жиль грустно. — Действительно, госпожа де Турнемин очень похожа на графиню де Ла Мотт и даже меня, когда я впервые увидел графиню, это сходство ввело в заблуждение. Я, признаюсь, забыл, что они похожи, и теперь с горечью думаю, что это обстоятельство лишь усугубляет вину моей несчастной жены.
— В какой-то момент я подумала… Бог знает что! Я решила, что графиня сбежала из Бастилии… или, что я начинаю сходить с ума. От нее можно ждать любого злодейства, она мой самый страшный враг, она преследует меня… И вдруг являетесь вы и говорите, что это не графиня, а ваша жена?
— Клянусь честью, мадам, это моя жена, — сказал шевалье печально. — Клянусь честью, от которой ничего не останется, если рука палача затянет петлю на шее госпожи де Турнемин. Я навсегда останусь мужем цареубийцы…
— Нет, преступница, когда ее арестовали, отказалась назвать свое имя, она, возможно, так и умрет безымянной… Но теперь у меня к вам третий вопрос, и он будет последним: вы ее любите?
— Люблю ли я ее? О мадам! Разве Ваше Величество не видит моего горя? Если Жюдит умрет, умру и я…
Королева слушала его рассеянно, следуя капризному полету своей мысли.
— Жюдит? Ее так зовут? Это имя ей очень подходит. Жюдит — то есть Юдифь — безжалостная, сильная женщина, в ненависти доходящая до самопожертвования. Почему она меня так ненавидит?
Жиль в душе благословлял темноту, царившую в грабовой аллее, она спрятала краску стыда, внезапно залившую его лицо.
— Потому что она считает вас. Ваше Величество, виновницей моей смерти и еще она думает, что я слишком люблю королеву.
Минута прошла в неловком молчании, потом Мария-Антуанетта грустно произнесла:
— Иначе говоря, она считает вас моим любовником, не так ли? А почему бы нет, в конце концов? Мне это уже многие предлагали… Куаньи, Бодрей, Лозен, Дийон, Лианкур, английский посол Дорсет, Романсов, лорд Сеймур, герцог де Гин и многие другие. А вы, красивый, мужественный, можете соблазнить и королеву…
— Мадам! Мадам! Пощадите! — умолял Жиль, заметив, однако, что имя настоящего любовника так и не было произнесено. — Я прошу Ваше Величество не добавлять к моему смущению…
— Хорошо, я согласна, но при одном условии!
Вы мне скажете откровенно, почему эта безумная считает вас моим любовником. Ничего не скрывайте от меня, я хочу все знать.
— Это длинная история, мадам.
— Ничего, у меня есть время. Итак, шевалье, говорите, я слушаю вас.
И Жиль рассказал королеве историю своей любви: кошмар, пережитый несчастной в ночь Тресессона, их встречу, расставание, свадьбу и связанные с ней надежды навсегда уехать в Америку, чтобы окончательно освободить Жюдит от ужасных воспоминаний и загадочного влияния на нее Калиостро, а особенно от преступных замыслов графа Прованского. Рассказал Жиль и о том, чем закончился самый счастливый день его жизни…
Он только не назвал имя той, кто была виновницей его несчастья: во-первых, потому, что галантный мужчина не бахвалится своими любовными похождениями, а во-вторых, Анна искупила свою вину, рассказав о покушении на королеву.
Но, естественно, такое умолчание вызвало новый вопрос:
— Так кого же вы нашли на мельнице?
— Ваше Величество, когда говорят о любви, имя женщины не произносят.
Австрийская принцесса презрительно скривила губы, отчего ее лицо сразу же подурнело.
— Я ведь могу и приказать вам, сударь. У хорошего слуги нет секретов от господина.
— У слуги — возможно, мадам. Но я дворянин, и мое сердце имеет право хранить как свои, так и чужие секреты.
Королева отвернулась, стараясь не показывать Турнемину, что она прекрасно поняла смысл последних его слов. Ведь шевалье знал давно ее самый главный секрет, и то, что он ни разу не воспользовался этим знанием, давало ему право сохранять и свои собственные секреты.
Так как молчание затянулось. Жиль осмелился, вопреки этикету, первый продолжить разговор.
— Мадам, — обратился он к королеве, — простите Жюдит, верните мне несчастного ребенка, виновного только в том, что стал орудием преступления в руках человека еще более виновного! Да, она хотела вас убить, но сама она никогда бы на это не решилась. А тот, кто искусно эксплуатировал ее страдание, ее раненую гордость, ее…
— Ее глупость, шевалье! Почему не посмотреть правде в глаза! Во всем, что вы мне рассказали, я напрасно искала доказательства ее любви к вам, действительной любви этой новой Юдифи.
Она обещала вас ждать, когда вы уехали в Америку, но не дождалась. Что она была чудовищно оскорблена — не отрицаю, но факт остается фактом: она вышла замуж за другого. Когда вы нашли ее у шарлатана Калиостро, она что, вернулась к вам? Нет. И только когда Калиостро был арестован, она стала искать убежища в вашем доме, ей просто некуда было идти…