- Бессмысленный разговор, - отвела взгляд Лада. – Извини, я… очень устала.
Не давая вине прогнуть ее спину, женщина гордо распрямила плечи и медленно, стараясь не хромать, пошла по длинному коридору. Выдохнула, только оставшись за добротной деревянной дверью. Что она наделала? Как могла? Почему оказалась такой невозможно слабой? С фотографии над каминной полкой на нее смотрел муж. Легкая улыбка на его губах теперь ей казалась брезгливой. Отведя взгляд, Лада прошла через комнату и очутилась в небольшой ванной. Ничего не изменилось, все было, как и всегда, только она… Она стала иная. Она познала другого… Того, с кем ей было слишком хорошо, для того чтобы она могла себе это простить.
Лада сдернула через голову кофту и уставилась на себя в зеркало. Она выглядела именно так, как выглядит женщина, у которой недавно был секс… Растрепанной и немного помятой. Ее припухшие губы саднили. Соски до сих пор не обмякли, а между ног было влажно от спермы. Вряд ли она сумеет забыть, что почувствовала, когда Ник взорвался в ее глубинах. Дикое, примитивное желание иссушить его… Вобрать в себя его семя. Туда, где у него не будет шансов пустить ростки… Медленно прикрыв глаза, женщина провела рукой вниз по своему телу. Скользнула между ног, вспоминая, как этот же путь проделывали его горячие руки. Почему вместе с маткой она не лишилась этой жажды? Почему она не умерла вместе с Сергеем? Почему ее тело подвело ее, и почему она позволила этому случиться?
Забыться… Она хотела забыться… А вместо этого только еще больше все усложнила.
Бросив на себя еще один взгляд, Лада открыла воду. Набрала ванну и долго-долго лежала в ней, водя мочалкой по изборожденной шрамами коже.
Она уже легла в кровать, когда до нее донеслись какие-то странные звуки. Нахмурившись, Лада подошла к окну и выглянула на улицу. Нарушителем спокойствия был Ник. Голый до пояса, он колол дрова и складывал их под навес. Как зачарованная, она наблюдала, как движутся его руки, как под плотной смуглой кожей перекатываются тугие мышцы. Он был большой и красивый. Как ковбой со старой рекламы Marlboro. Ту часто печатали в тех журналах, обложки которых венчали ее фотографии. Vogue и Elle, Harper’s Bazaar и Marie Claire… Где-то на чердаке сохранились подшивки. Что бы он сказал, если бы увидел ее такой? Молодой, красивой, популярной? Наверняка бы такая женщина подошла ему намного больше… Боже, о чем она думает?
Лада отошла от окна, не заметив, что Ник обернулся и еще долго стоял, глядя в ее окно. Она же взяла альбом, открыла его и с каким-то мазохистским усердием принялась листать, рассматривая фотографии. Страница за страницей. Свадебные фото, на которых они с Сергеем такие молодые! Снятые на краю утеса. Еще живые родители, которые так рано ушли… Медовый месяц, проведенный здесь же, несмотря на то, что Лада настаивала на поездке в Париж, всполохи прошлых счастливых лет… В этом альбоме не было профессиональных фотографий, обычные снимки обычной семьи, глядя на которые, никто бы не подумал, что перед ними успешная модель, или… не самая последняя женщина в модной индустрии. Девчонка девчонкой. Улыбчивая или хмурая, но всегда рядом с ним. С единственным в ее жизни мужчиной.
Единственным до сегодняшнего дня, изматывающего своими событиями. Перевернувшим все с ног на голову.
Лидочка… Маленькая девочка с глазами цвета летнего неба. Лада впервые увидела ее неподалёку от своего утеса. Прошлым летом, когда воспитанников детдома привезли на пляж. Она была коротко подстрижена и выглядела младше своего возраста. В отличие от других детей, Лида не носилась по пляжу, а чинно сидела с книгой, сунув тощие ноги-палочки в теплое июльское море и не отрывая тоскливого взгляда от резвящейся ребятни. В Ладе что-то дрогнуло в тот момент. Понимание того, что эта девочка одинока, как и она сама. Одинока даже больше, чем все другие дети, лишенные родительской ласки. Тогда она не догадывалась, в чем крылась истинная причина Лидочкиной сиротливости. Об этом Лада узнала позже. Когда ее сердце намертво прикипело к тихой девочке с голубыми глазами. Смертельно больной девочке…
Возможно, кто-то выше решил, что ей недостаточно боли…
Утром Лада проснулась разбитая и еще более истощенная. Она встала, привела себя в порядок и только после покормила скотину и вновь объявившегося кота. Самой есть абсолютно не хотелось, но, чтобы занять чем-то руки, Лада взялась за приготовление завтрака. Она не знала, как будет смотреть Нику в глаза, но накормить-то его она была обязана…
Лада опомнилась, когда все было уже готово. Выскочила во двор, затравленно осмотрелась. Ей можно было не готовить завтрак. Его некому было есть. Ник уехал… Не было ни его, ни машины. Только след от колес на песчаной грунтовке.
Глава 11
Ник стоял спиной к сидящим в офисе людям. Бизнес требовал его постоянного присутствия, и его неожиданный отпуск здорово нервировал членов Совета директоров, о чем мужчине уже битый час втолковывали его топ-менеджеры. Как если бы он сам того не понимал! Отстранившись от их нравоучений, Ник поигрывал мелочью в кармане не первой свежести брюк. Застыв, он наблюдал за огнями большого города, раскинувшегося за огромным окном его головного офиса.
- Они считают, что ты теряешь деловую хватку! – вмешался в разговор Филипп. Тот Филипп, которому раньше вообще не было дело ни до чего, кроме моды. Ник чуть обернулся. Хмыкнул. Эти вросшие в свои кресла члены… Совета директоров однажды уже доруководились. Именно тогда дело его семьи и оказалось на грани банкротства, которое Ник предотвратил, положив семь лет своей жизни на восстановление былой мощи и статуса их когда-то семейного бизнеса. Именно он, благодаря целой серии успешных сделок, укрепил финансовые позиции фирмы. Именно он расширил представленный портфель брендов, входящих в компанию. Сучьи дети... Бездельники и ни на что не способные популисты, в чьих руках оказалось сосредоточено непозволительно много акций… Которые он аккуратно скупал с тех пор, как на это появились хоть какие-то свободные деньги.
- Послушай, Ник, мы понимаем, что случившееся с Ником-младшим…
- Об этом мы говорить не будем, - Ник резко обернулся и предостерегающе качнул головой, - я не собираюсь обсуждать с кем бы то ни было происходящее.
- Хорошо! – миролюбиво вскинул ладони кверху Марк, - но твой развод…
- Маргарита не имеет прав на мои активы. Никаких перемен и рокировок в контексте сказанного не предвидится. Об этом Совету прекрасно известно.
- Но текущие сделки… - бросил последний, отчаянный аргумент Марк.
- С текучкой справляйтесь и без меня. Я буду держать руку на пульсе, но ничего сверх.
- Ты же знаешь, что это лишний повод Совету…
- Плевал я на Совет! Я гнул спину по восемнадцать часов в сутки в течение семи лет! Я хочу воспользоваться правом на отпуск! Впервые за это время. Если у Совета на эту тему есть ко мне какие-то претензии, они могут смело мне их предъявить. Отстранить от занимаемой должности, в конце концов! Пусть попробуют…
- Ты же знаешь, что никто этого делать не станет. Они прекрасно понимают, кто делает их деньги.
- Вот именно! А значит, им придется смириться с тем, что этому человеку иногда может потребоваться передышка, - закрыл тему Ник, стремительными шагами преодолел комнату, схватил небольшой чемодан, чтобы проверить, все ли в него сложили. - Как в остальном? – между делом поинтересовался у подчиненных.
- Все под контролем, - вздохнул Марк. – Последнюю коллекцию мы распродали еще во время показа.
- Отлично… - пробормотал Ник, который нисколько не сомневался, что так и будет. Где-то поодаль тяжело вздохнул Фил. - Ну, а ты чего вздыхаешь? Что-то не так?
- Мода стала слишком доступна, - экспрессивно заметил тот, - это сводит на нет мечту о роскоши! Каждый модный конгломерат сосредоточен на бизнесе! Под контролем все – от назначения дизайнера бренда, - Филлип хлопнул себя по груди, - до расположения захудалого бутика!
- У нас нет захудалых бутиков, - посмеиваясь, заметил Марк.
- И слава богу! Но ведь и искусству… Искусству тоже нет места!
Ник нахмурился, вжикнул молнией, снова закрывая чемодан, выпрямился во весь свой немаленький рост: