– Почему я не могу поехать к тебе? – Натали сбросила пальто. Ее губы изогнулись в змеиной улыбке.
Солнышко в приступе ярости напряглась, Лео слегка сжал ей руку, молча, прося не вмешиваться. Она понимала, что должна послушаться его. Понимала… В этот момент Натали облизнула губы, подняла брови, и ярость взяла верх. Солнышко расхохоталась злобным, неестественным смехом.
– Совсем забыла про ваши татуировки. Бабочки. А вы знаете, что в мире насекомых бабочки самые ужасные насильники?
Она услышала, как Лео коротко рассмеялся, и стиснула его руку. С силой.
Натали уставилась на татуировку:
– Не говорите ерунды.
– Они так отчаянно стремятся к спариванию, что не могут дождаться, когда самка выйдет из куколки. Понимаете, это стадия их метаморфоза, в которую они переходят из гусеницы.
– Гадость какая!
– Я вас понимаю! Особенно если учесть, что они собираются в стаю и ждут, когда появится самка. Она еще вся мокрая, крылышки не открыты, а первый самец уже набрасывается на нее и… ну, думаю, вы можете себе представить. А потом ее имеют все остальные по очереди.
– Это… – Казалось, Натали утратила дар речи. Солнышко печально взяла ее за руку:
– В следующий раз сделайте орла, он, по крайней мере, находит пару на всю жизнь.
Натали стояла и, дрожа от бессильной злобы, переводила взгляд с Солнышка на Лео и обратно. Так продолжалось какое-то время. Три человека на маленькой смотровой площадке. Никто не двигался. Потом Натали последний раз с ненавистью посмотрела на Солнышко и ушла. Солнышко выпустила руку Лео и сделала шаг назад.
– Вот теперь я вернусь в зал.
– Зачем ты вообще выскочила?
– Я просто подумала, что тебе может понадобиться поддержка.
– У тебя был такой вид, как будто ты собираешься прыгнуть в пропасть.
Нет. Нет!
– Просто я не люблю насилия. А она тебя ударила. Это меня взбесило.
Лео, смеясь, провел пальцами по щеке.
– Да уж, тебе точно нужно потренироваться, чтобы тягаться с ней.
Ей стало стыдно, она почувствовала, что краснеет.
– О боже, ты прав. Я такая же, как она.
– Ты совсем не такая.
– Но я тоже тебя ударила!
– Но потом поцеловала, помнишь?
– Я… да, помню. Она поежилась.
– Тебе холодно?
– Я взяла пальто, но оно в машине.
– Тогда иди сюда. А Лунность? Она тоже в машине?
Она кивнула.
– Значит, это произойдет?
– Да, если ты уверен, что не возражаешь. Завтра годовщина.
– Солнышко. – Он погладил ее по голове, и они замерли. Надолго. – Мы уйдем, как только уберут десерт, хорошо?
– Тони…
– Плевать мне на Тони, да и тебе тоже. Как бы там ни было, он в состоянии о себе позаботиться. Наверняка приехал на своей машине. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты не посадила бы его в машину, в которой Лунность.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все. А история про бабочек – это правда?
– Для некоторых видов, не уверена, что для всех.
Он открыл дверь в ресторан, откуда доносился смех.
– Бедная Натали. Возможно, у нее на руках вовсе нет насильников.
– Думаешь, я должна ей сказать?
– Уж если я смог найти в Интернете про расширение зрачков, то уверен: Натали найдет про бабочек-насильников. Хотя мне понравилось про орлов. На всю жизнь.
Час настал.
Солнышко с урной стояла на веранде дома Лео, перед лестницей, ведущей вниз. Она была босиком, в длинном, до самых лодыжек, вязаном пальто, надетом поверх платья из конопли. Без застежек. Смесь облачения ведьмы и хиппи, будто специально придуманное для этого обряда.
– Хорошо. Лео ждал.
– Хорошо, – повторила она, едва заметно кивнув. Потом бросила через плечо короткий взгляд на Лео. – Я должна сделать это сама.
– Знаю. Я спущусь на пляж, на случай, если тебе что-нибудь понадобится, но останусь на нижних ступеньках.
– Ты мне не понадобишься.
– Мало ли что.
Солнышко выглядела бледнее, чем обычно. Вся в напряжении. Но словно охваченная странной надеждой. Наконец она расправила плечи и начала спускаться.
Подождав пару минут, Лео последовал за ней. Когда он дошел до пляжа, она уже стояла на кромке воды. Он понял, что никогда не сможет забыть ее образ в окружении лунного света, прибоя, песка и ночи. Она поднесла урну к губам и поцеловала ее.
А потом сняла крышку и бросила ее за спину.
Как по сигналу, подул ветер. Солнышко, запрокинув голову, на миг прижала урну к груди, а затем решительным движением бросила пепел в сторону воды. Повторила это еще раз. Наклонилась, наполнила урну морской водой, потрясла ее и, дождавшись следующей волны, перевернула, чтобы содержимое попало прямо на гребень. Волна отхлынула, унося в океан последнюю горстку пепла Лунности.
Минуты шли.
Ветер стих.
Только волны прибоя по-прежнему мерно накатывали на песок.
Жизнь продолжалась.
Солнышко отбросила красивую урну на песок и пошла в сторону Лео. По ее щекам текли слезы.
Он распахнул объятия, она шагнула прямо в них. Он ничего не говорил. Только прижимал ее к себе, пока слезы, постепенно утихнув, не высохли.
Она подняла на него глаза:
– Спасибо тебе. Знаешь, она бы тебя полюбила. «А ты?» Вместо этого он сказал:
– Пойдем в постель, Солнышко.
Она посмотрела в его лицо, освещенное лунным светом. Коснулась щеки. Кивнула:
– В последний раз.
Она проснулась в постели одна, одетая в его рубашку.
Шторы были задвинуты, если не считать небольшой щелки, сквозь которую проникал яркий свет.
Она встала, раздвинула шторы, и вот перед ней пляж Лунности. Дикий, прекрасный и спокойный. Идеальный.
В комнату заглянул Лео, и ощущение покоя исчезло, сменившись обычным ча-ча-ча, возникавшим всякий раз при его появлении. Пришло время вернуться к реальности.
– Я сделаю тебе омлет. Всего несколько минут. Когда будешь готова, выходи на веранду. И не беспокойся, я положу туда чоризо.
– Нет. Я не хочу.
– Не любишь пикантную колбаску?
– Ингредиенты здесь ни при чем.
– Тогда в чем дело?
– В том, что ты никогда не готовишь дома для других.
– А для тебя готовлю. Она поперхнулась.
– Но я не хочу, чтобы ты для меня готовил.
– Почему?
– Потому что это не твое. Ты не должен меняться ради меня. Потому что…
– Потому что?
– Потому что я не могу измениться ради тебя.
– Я и не прошу.
– О! Это хорошо. Я испугалась, что…
– Что?
– Ну, вчера Натали сказала, будто в «Ку Брассери» говорят, что ты от меня без ума. Это было бы нехорошо.
– Я не без ума от тебя. Это тебя успокоит?
– Да. Нет. Я не знаю.
– Богатый выбор, Солнышко. Исчерпывающий.
– Нет. Я хотела сказать: да, это меня успокаивает. Просто я хочу, чтобы мы с тобой остались на одной странице.
– О какой странице ты говоришь?
– О странице номер четыре. Четыре свидания. Все кончено. И я рада, что все они состоялись. Я чувствовала себя виноватой. Ты продал мотоцикл, а я никак не могла заставить себя заполнить бумаги на изменение имени. Все казалось, это как-то неправильно. А значит, я была у тебя в долгу.
– И прошлой ночью ты всего лишь отдавала долг чести?
Внезапно перед ней возникла прошлая ночь, наполненная нежностью и радостью. Уверенные руки Лео ласкали ее, губы скользили по его телу то нежно, то требовательно. Настоящее волшебство. Но наутро любовь обернулась душившим ее страхом. Ей хотелось броситься в ноги к Лео и умолять никуда не уходить, никогда не умирать.
Но он не мог этого обещать.
– Да, у меня был долг, и я его отдала. Она подняла платье и пошла к двери.
– Куда ты идешь?
– В ванную. Переодеться.
– Я не только видел тебя голой, я трогал тебя руками, прикасался губами. И теперь ты бежишь в ванную переодеться?
Она молчала в нерешительности, потом, демонстративно пожав плечами, сбросила рубашку и платье.
Наклонившись, Лео подобрал что-то с пола.
– Ты не забыла это?
Она вырвала у него крошечные трусики бронзового цвета и натянула их.
– Все. Доволен?
Он задумчиво смотрел на нее, слегка опустив веки:
– Нет.
– Лео, чего ты от меня хочешь?
– Я хочу знать, что ты думаешь делать дальше, когда до свадьбы остался один шаг.
– Ну, мы станем одной семьей. Своего рода.
– Я тебе не брат.
– Я хотела сказать, мы будем чем-то вроде суррогатной семьи. Друзьями.