- Оружие???
- Ну да, огнестрельное. Наган там и другое... Не замечали у Тони чего-нибудь в этом роде?
- Сергей, да перестаньте вы впутывать Тоню! Ничего подобного и быть не может. А Мякшев же очень приличный человек; переводчик. Он старше, опытнее Тони. Они давно знакомы. Значит, он в беде? А отец знает? Я слышала краем уха - они в ссоре, но все же надо бы сообщить. Может быть, адвоката... Кстати, кстати, если я найду (она нервно листала, схватив со стола Тонину записную книжку) адрес, адрес отца. Вам, может быть, пригодится!
"Черт, приняла меня за опера, что ли?" - думал Сергей, когда мать потихоньку теснила его к двери и все приговаривала, что Тоня не причем...
- Нет-нет, мужчина не станет впутывать девушку в свои неприятности. Желаю успехов в поисках, - и она, мягко все же подталкивая в плечо, выставила его за дверь.
Сергей, ошарашенный, стоял за захлопнувшейся дверью с никчемным листком в руке. От ярости он даже не сразу порвал адрес своего любезного друга и тупо глядел на него. Все - круг замкнулся. Ищи ветра в поле. И тут он, как-то истерически, злобно заколотил в дверь:
- Запишите мой номер телефона! Запишите, прошу, на всякий случай! За-пи-ши-те, - он колотил ногой в дверь...
- А ну, прекратите, - выглянула Ольга Кирилловна. - Хватит цирка - не пристало вам! Говорите, запомню...
Сергей проговорил и, не простившись, не дождавшись, когда подойдет вызванный им лифт, понесся вниз. "Фу, ну хоть чего-то добился. Может, когда-нибудь эта Тоня позвонит, хотя бы из любопытства".
Проспав большую часть дня, Мякшев-младший встал с ясной головой. Уже вчера он понял, что ничего интересного не будет. Роман между Шурой и Тоней не завязался, но Тоня выполнила все, как он и ожидал. Тоня была для него загадкой - ответа же он знать не хотел. (Ирина подумала, была ли она загадкой для Саши, угадал ли это Игорь?) Главное - наган здесь. Правда, зачем он теперь? Мякшев-младший смотрел на пистолет и понимал, что может и не справится с искушением, слишком тяжел и скучен был его жизненный путь, слишком пусто было на душе. Никто ведь не знает, что эта игрушка у меня. Тоня не в счет. Или избавиться от нее --повременить. Мякшев метался в Шуриной комнате. Избавиться от нагана или избавить себя от ...? Ну, тогда орел-решка!
Спустя некоторое время, помывшись-побрившись, Мякшев-младший подхватил чемодан и покинул шурину комнату. Навсегда. Он просто исчез с Тониного, Шуриного и прочих знакомых этого времени горизонта и затерялся в Москве. ("Да, правда. Сашка после определенных событий исчезал. Это ему свойственно".)
Вечер Сергей провел так странно, как кажется, не проводил ни один вечер в своей жизни: валялся одетый на диване и все думал, как бы разыскать эту чертову девку, ну не прятаться же по кустам, карауля ее. Или искать этого придурка Мякшева-младшего? Он не знал, что предпринять, но знал уже, что от этой истории просто так не отвяжется. Ему, конечно, все же удалось взять себя в руки и к завтрашнему рейсу он подготовился.
Шура же в этот вечер вернулся домой позднее обычного - не несли ноги, но на удивление он не увидел мрачного постояльца. Шура откровенно обрадовался. Возле шкафа стояла сумка, на столе лежала стопка тетрадей, сверху записка: "Жив - здоров, не ищите". Шура пожал плечами и засунул сумку, не раскрыв ее, в шкаф, туда же отправились тетради. По природе он был не любопытен, а по убеждениям - чистоплотен - никогда не читал чужого. Мимолетно подумал о Тоне - предупредил ее Мякшев или нет? Вот вчера у них ссора была, из-за чего, интересно? Но интерес у Шуры был поверхностным и скоро его заслонили насущные проблемы: к нему собирались гости - бывшие одноклассники. И в их обществе под гитару и водочку он почти забыл о своем временном постояльце.
Вернувшись из рейса, Сережа понял, что только укрепился в мысли найти и Тоню, и оружие. Азарт просто грыз его, Сережа даже как-то осунулся, подтянулся и это ему шло.
Вот, наконец, наступила суббота 28 ноября. Валерий Федорович как всегда позвонил Сереже и условился о встрече. Все вроде бы было как всегда - встретились в обычном месте, обменялись рукопожатием, улыбнулись друг другу, но поход этот в баню стал роковым. Впервые за долгое-долгое время Сережа не мог быть занимательным собеседником: не травил шоферские байки, не хохмил, замыкался, был не в меру задумчив и раздражителен... Не получалось отдыха. Милый Валерий Федорович доброжелательно пытался подладиться под Сережино настроение, но в какой-то момент не хватило терпения, взыграла гордыня: "И почему это я, старик, должен подлаживаться!" - и разобиделся, причем, что называется, смертельно. Замолчал, засобирался... Из бани ушел раньше Сергея, холодно кивнув на прощание. Все. Расстались.
А Сергея вдруг хохот разобрал - не остановиться. Сидит, завернувшись в махровую простыню, и хохочет, хохочет - до слез: у старика дома пропажа, о которой он пока не догадывается. Но как обнаружит - вот весело-то будет! У него - у Сергея - тоже пропажа: все пропало прежнее - покой души, безмятежность. Где найдешь? Оказалось вдруг, в один миг, что такому, новому, Сереже нечего делать с Валерием Федоровичем и наоборот. И все - как ни бывало длинных субботних бесед, чаепитий, разглядываний фотографий. Сережа осознал, что ступил он на одинокую тропу и тропа эта разбойничья. Дело в том, что он ясно понял, найди он этот пистолет, ну по случайному везению, ни за что не вернет хозяину, ни за что! Обладание этой игрушкой так вдруг ясно представилось Сергею - положит начало обладанию многим новым неведомым - манящим.
А Тоня в эту субботу сидит окруженная любящими родителями на даче. Дом прочен, печка раскалена. Ветер за окнами, снег. Здесь же самовар на подносе, скатерть вязанная - уют, покой. Родители увезли ее поправить нервы - напугала истерика, и посадили с бабушкой и собакой до Нового Года. Тоня послушна, спокойна, но считает дни. Ольга Кирилловна взволнованно рассказала отцу про визит Сергея, очень уж ей не понравился этот молодой человек. Тоня слышала только обрывки разговора, остальное домыслила. Отец решил, что скорее всего ничего страшного - молодой авантюрист, но Тоня, безусловно, должна жить здесь вдали от всех сомнительных ухажеров. У Тони, конечно, мнение другое - такого напора со стороны простоватого парня она не ожидала, но теперь он ее заинтересовал, он становился ей теперь самым понятным из всех окружающих.
Тоня ведь очень изменилась, можно сказать, просто переродилась в те моменты жутчайшего напряжения, когда она стала похитительницей оружия. То новое, что жило в ней, она сочла правильным скрыть от родителей. А новым в ней было упоение вседозволенностью, ощущение полета. Звенящий ужас, нетерпение, физическое покалывание раскаленных нервов в кончиках пальцев ей не забыть! Она теперь не смогла бы вспомнить ту Тоню, которая, оставив Шуру на холодной улице, входила в подъезд к Валерию Федоровичу. Любовь, толкнувшая тогда на этот дикий (по мнению той, прежней Тони), поступок, ушла, на пустое место заполз какой-то хищный интерес к этому парню-шоферу. Что-то, как казалось Тоне, отныне их породнило. (Ирина читала с интересом: "Тоня я, не Тоня, какая разница! Но здорово затягивает и что-то он во мне уловил, чего и Сашка не знал".)
Шура и Валерий Федорович жили в заведенном ритме, а вот у Сережи жизнь поменялась: он время от времени бегал под Тонины окна, все время напряженно ждал звонка. Он, конечно, когда следовало, уходил в рейс, когда следует возвращался, но ждал событий и внутренне готовился к ним.
Но вот, наконец, 31 декабря. Тоня - себя в комнате. Длинный шнур телефона, книги, тетради - все обычное. Покой в квартире - буря в душе найти телефон этого парня (мама говорила, что где-то все же записала), во что бы то ни стало найти. Тоня торопила уход праздников. Так скучно за пирогами перед телевизором ей не было еще ни разу. И вот, наконец, 2 января 1980г. среда, родители ушли на работу. Вся Москва, проснувшись, на рабочих местах обсуждает застолье, речь поздравительную, строит планы, обменивается прогнозами. Тоня с ногами на диване - думает. Теперь новой Тоне проще угадать, как вела себя здесь мать, что предпринимала, о чем думала. Представим, мать одна, стирает - звонок, пререкание на лестничной клетке, дурацкий разговор в квартире, выпроваживает, пытается вернуться к делам. Каким? Сразу к стирке - нет, не может, идет на кухню, ставит чайник, включает воду, тут пронзительный звонок и вопли. Номер телефона она запомнит (на всякий случай), а потом, выпив чая, все же и запишет, ведь память у нее, хоть и прекрасная, но не гениальная. Значит, на кухне. В доме была, в общем-то, дурная привычка писать телефоны на чем придется - на стенах, на подоконнике, на кухонной двери. Тоня пустилась в увлекательное путешествие по строчкам, цифрам - ремонт обуви, вокзал, Тонин поклонник, химчистка, и представьте, нашла! На стене возле раковины чем-то острым были выцарапаны цифры и подписано "Сер.". "Ну, мать дает!" - веселилась теперь получившая свое Тоня, - "Всех перещеголяла - я помадой, обгорелой спичкой, карандашом для глаз, что под рукой. А она? Карябала ножом - бедняжка. Лень за карандашом сходить что ли? Не-ет, дурная привычка".