Первые часы в Костиной квартире она чувствовала себя неуютно, вдруг стало гореть лицо, и Ирина перепугалась, запаниковала, бросилась к зеркалу -так свежо все же мучительное воспоминание о том дне. На нее смотрела осунувшаяся женщина с тревожными глазами, бледная женщина. "Жар-то нутряной, но супрастин принять нужно, врач советовала. Как в воду глядела". Ирина бросилась к сумке - на первое время сестричка положила ей с собой несколко таблеток. Через какое-то время жар спал, Ирина продолжила уборку. Компьютер в комнате сына смотрелся естественно, Ирину не смущали ни мебель, ни телевизор.
"Я так все же странно устроена, - думала Ирина - я ведь никогда по-настоящему не отдавала себе отчет, как много сделал Павел, Костин отец. Я все же слишком всегда была занята собой - последний период - распутывание старинных связей и вычленение в себе "соучастницы" - просто квинтэссенция, а по сути, я всегда только этим и занималась: отыскивала поводы и причины каких- либо моих личных ситуаций. А в это время росли дети, сменялись мужья. Итак, остановимся на этом острове и поживем как Робинзон: осмысленно и аскетично". Ирине понравилась эта мысль, она развеселилась. Спать она укладывалась в хорошем расположении духа. Подержала в руках таблетку снотворного, рекомендованного врачом, да и отложила: "На новом месте приснись жених невесте". К сожалению, не спалось. Ирина бродила по квартире; поглядывала на телефон - никто ей сюда не позвонит (это и хорошо пока), но хочет ли она с кем-нибудь поговорить в ночи? Пожалуй, да, с Таней.
Таня приходила к ней в больницу дважды - первый раз просто сидела радом и потихоньку утешала и рассказывала о незначительных событиях - в Гришу влюбилась однокурсница из Таллина, тот сначала вроде оставался равнодушен, а теперь пригляделся - понравилась, купила себе новое зимнее пальто - "готовит, мол, сани летом" и еще о чем-то неторопливо поведала. О своих мужиках не заговаривала - больно Ирина уж была некоммуникабельна. Во второй раз, увидев, что Ирина уже вполне пришла в себя, начала по обыкновению, трещать - тут и Павел - он "развязал" -и понеслось тут, и Петр, )который оказывается, очень и очень интересен) и еще о ком-то неизвестном Ирине болтала Таня. Тани нет в Москве, но у нее - мобильник и можно с ней связаться, по крайней-мере услышать голос.
- Алло, - откликнулся мужской голос по Таниному номеру.
- Простите, а могла бы я поговорить с Таней?
- Конечно, - засмеялся мужчина. Возвращаю ей ее собственность
- Да? - кокетливо - вопросительно откликнулась Таня
- Это я.
- Ой, Ирка! Как я рада тебя слышать. Ты дома? Давай я по обычному перезвоню, поболтаем...
- Я у Кости. Пока поживу здесь. Запиши телефон, а поболтаем завтра, если сможешь
Ирина продиктовала номер. Танин голос ее и в самом деле приободрил: хорошо, что она в городе. Ирина легла с каким-то старым журналом и уже минут через десять почувствовала, что ее смаривает. Последнее, о чем она подумала было: "А все же каждая из нас и я, и Таня, и Галя в большей или меньшей степени "качество жизни" оцениваем по наличию или отсутствии мужчины рядом с нами. Нечего это скрывать. В истории с Ота я проявилась как соучастница - примирительница, впрочем, случайная. Мирить его с женой я не собиралась, но он так ее долго и хорошо знал и степень его связанности с ней велика (не сравнить с его привязанностью ко мне!), что призыв с ее стороны был воспринят им с готовностью. Не было предательства, все было естественно... Мне было больно, я свихнулась. Что ж... И все равно ведь так будет - "качество жизни" по наличию спутника.... "He додумав до конца, не сделав никакого вывода Ирина уснула... "Жених" приснился. Роскошный породистый жеребец играл с ней на лужайке в салочки, позволял вплетать в гриву ленточки, позволял гладить..., брал с ладони сахар, "Вот мой друг, кому-то представляла его Ирина ,- настоящий".
Утром Ирина, проснувшись, осознала, что она не у себя - кофе нет, чая нет - здесь ведь не жили давно, а вчера ей было как- то не до того. Она вышла из подъезда - магазин в соседнем доме. Возле дверей стоял парень в черной рубашке с собакой на поводке, Ирина запаниковала: "это тот, что к Косте приходил, записку приносил, узнает - привяжется", но парень равнодушно скользнул по ней взглядом. Ирина с облегчением вздохнула, но себя за мнительность отругала.
Дома, сварив кофе, она уселась у телефона. Звонить Кате... Ирина вдруг поняла, что она боится, ведь Катя может ее винить в преждевременном отъезде Вити и, вообще, у нее может остаться навсегда тяжелое впечатление. Хочется жить с ней здесь, вдвоем. Попробовать организовать осмысленную нехаотичную жизнь для них обеих. "Моя работа, ее школа... Общий быт. Разговоры, чтение..." Нет, что-то в этом построении не так. "Кажется, я не учитываю особенности наших характеров и реальные факты наших биографий. У меня получается идиллия. XIX век, нет, шестидесятые годы двадцатого. "Ладно, предложу Кате, но навязывать ничего не стану. Главное, я ее люблю, как и Костю, и всегда любила - единственное, может, в чем честна: во все периоды своей жизни их любила, душой к ним не охладевала... Там видно будет... Уж больно я неудобной какой-то формы..."
Ирина размышляла, пила кофе и то подносила руку к диску, то отдергивала.
"Уф... Звоню". Решительно набрав номер Ксениного телефона, Ирина вслушалась в тихий шорох, какие-то далекие гудки. Наконец раздались длинные гудки и затем
- Алло?
- Ксеня?
- Нет, это Галя, здравствуйте тетя Ира, как вы себя чувствуете?
- Спасибо, все в порядке. А как у вас идет жизнь? Можно мне поговорить с Катей?
- У нас все в порядке. Сейчас Катю позову, секундочку подождите, пожалуйста, она в ванной.
Ирина слышала как где-то там в глубине минской квартиры Галочка крикнула её дочке:
- Катюша! Мама твоя звонит!
- Мама, привет! - голос Кати веселый. - Как ты? Ты уже дома?
- Привет, Кексик. Дома, но я у Кости. Я теперь тут живу.
- Здорово...
- Катюш, я думаю...- Ирина вдруг опять оробела - и ты сюда переселишься, ведь у бабушки теперь своя жизнь... А мы с тобой вдвоем...
Ирина произносила все эти слова и чувствовала все большую и большую неловкость.
- Мамуля, я тут тоже много думала... Обо всем... Я тебя очень люблю... И понимаю...
Ирина почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза...
- Что, Кексик? Что? - упавшим голосам после паузы спросила Ирина
- Честно? Без Вити в Москве мне будет очень плохо! Я могу, как-нибудь испортиться, злой стать. Я не хочу. Мне Галя, как сестра, понимаешь? Мне сейчас у них хорошо и я никуда не хочу! - выпалила, наконец Катя и со слезами в голосе повторила. - Никуда!
Ирина молчала.
- Хорошо, Катюш. Пусть так и будет...
- Ты согласна? - радостно закричала Катя. - Я знала, что ты умница мама, самая лучшая! Классная! Супер!
- Ладно-ладно, Катюш, обычная. Обо всех "житейских" делах я поговорю с тетей Ксеней, она-то хоть в курсе ваших с Галей планов?
- Конечно! И поддерживает. Только ее сейчас нет дома, она в университете. Но ты с ней созвонишься, ладно? Ведь может так получится, что нас с Галей ее папа в Европу в какой-то студенческий подход отправит, а значит, я смогу увидеться с Костей и его женой. Интересно, у нее уже виден животик? Как ты думаешь кто родится?
Ирина слушала веселое щебетание Кати, и ей было и грустно, и как-то спокойно, надежно одновременно. "Так вот зачем была нужна эта встреча с Ксеней, подготавливалась ее помощь, участие. Галочка в Москве в тот момент... Вот так... Помощницы". Ирина отвлеклась на секунду от Кати и переспросила:
- Что, Катюш? Прослушала...
- Я говорю, и ты приедешь, Костя же так хотел, да?
- Наверное... Да... Только сейчас мне нужно здесь все наладить: работу и все остальное...
- Конечно, - посерьезнела Катя, - ты, главное, отдыхай и не расстраивайся - все у нас будет хорошо.
Ирина положила трубку - у нее текли слезы: "Дочка утешает, берет меня под защиту, что-то решает. А я? Мне-то что предлагается?"
Вещи нужные, бумаги - все ведь там. Ехать не хочется, страшно. Нет здесь верного Васи... Кстати, надо узнать, как у него дела, забрала ли его Надя?
- Але, - сразу откликнулась Надя
- Здравствуйте, Надя, это Ирина Викентьевна, как Вася?
- Вася? - как-то ехидно и зло спросила вдруг Надя. - Да хорошо. Мы вот с Надюшей за ним ходим. А вам-то, собственно, что? Не получилось квартиру-то заграбастать, так в больницу с горя загремели, в "дурку".