Утро понедельника началось с того же заливистого и радостного детского смеха Лешика, под аккомпанемент которого малыш как-то так ловко-ловко забрался на кровать к Дине с Владом и принялся их будить.

Да и правда пора. Дина сразу же развила кипучую деятельность, обзванивая всех необходимых людей, договариваясь, обсуждая, выстраивая план дальнейших действий, как великий полководец перед грандиозной битвой.

И уже днем они втроем – Дина, Влад и Лешик – находились на первичном приеме в Центре эндопротезирования, попасть на который удалось, подключив некоторые связи Дины, в том числе через благотворительный детский фонд «Победим», специализирующийся на помощи детям при травмах опорно-двигательного аппарата, руководит которым Кира Башкирцева[7].

Дине не раз приходилось обращаться к помощи этого фонда для деток своих клиенток из Центра и тесно сотрудничать с ними, они были давно и хорошо знакомы с Кирой и частенько пересекались, хоть и не сдружились в силу чрезмерной занятости обеих.

А на следующий день, во вторник, Дину Нагорную и Владислава Гарандина расписали в районном загсе города Москвы по месту прописки невесты, где у нее имелись хорошие деловые связи с руководством. Теперь ей предстояло поменять паспорт на фамилию мужа, принять которую она с радостью согласилась.


«Октябрь», – думала, умиротворенно улыбаясь, Дина, сидя на заднем сиденье машины, которой управлял один из охранников Гарандина. Она возвращалась из Питера домой в усадьбу «Карас», которую с ее легкой руки очень скоро стали называть именно так сначала все местные жители, а потом и туристы.

Ну а что? Уж девятый год ширится и развивается хозяйство Гарандина, а короткого, емкого названия как такового у него и нет. Привыкли все «ферма да ферма». А какая там ферма? Уже целый сельскохозяйственный комплекс со своим поселком, с присоединившимися к нему еще двумя деревнями, а они – все ферма да хозяйство. Вот как-то так однажды Дина и высказалась в этом ключе и начала с себя, то есть стала говорить: «Едем в Карас, а у нас в Карасе, приезжайте в Карас…» – так и пошло и зацепилось-закрепилось, теперь уж никто иначе и не называет.

«Уже октябрь. Как же так быстро пролетели весна и лето? Наверное, от счастья. От того, что вместило в себя много радостных событий и изменений. Почему-то всегда все хорошее имеет свойство быстро проходить, пролетать, оставаясь лишь великолепным, согревающим воспоминанием», – думала она, глядя в окно.

Золотая осень стоит просто сказочная. Бабье лето. Шикарное.

Если бы Дина сама вела машину, то скинула бы скорость и катила бы потихоньку, наслаждаясь красотой, а то и останавливалась бы в особо приглянувшихся местах, но охранника Витю ей не хотелось просить. Да и не хотелось тревожить словами-разговорами то особое внутреннее состояние души, которое было у нее сейчас. Едут и едут, да и ладно. И так хорошо.

Но Виктор, точно прочувствовав особое настроение Дины, а может, и сам залюбовавшись красотой природы, скинул постепенно скорость.

М-да.

Ни о какой службе безопасности и охране она не то что не задумывалась, и не представляла даже – а зачем? И стыдно признаться, но даже не замечала до поры ее невидимого постоянного существования где-то рядом вообще, пока ей не объяснили.

А дело вот в чем. Когда Гарандин передал большую часть своих активов государству и удалился «в природу» на покой, он предложил начальнику своей службы безопасности рекомендацию и новое трудоустройство у одного финансиста высокого уровня, который с интересом принял его кандидатуру. Уж больно непростой дядька этот Гусаров Клим Викторович, очень-очень непростой, даже Владу многое из его биографии неизвестно, а потому что наглухо засекречено.

Ладно, неважно. Хотя, наверное, именно это и важно.

Но Клим Викторович не принял предложение Гарандина.

– Не, Владислав Олегович, я с тобой.

– Так я, считай, что на пенсию, Клим Викторович, – подивился такому заявлению Гарандин, – тишь-блажь да божья благодать. Сельская пастораль, лошадки-козочки.

– Вот и я с тобой в благодать с пасторалью, – спокойным, уверенным тоном принявшего решение человека оповестил Гусаров, уточнив на всякий случай: – Если не прогонишь, конечно.

– Клим Викторович, – перешел к конкретике Гарандин, – это совершенно не твой уровень. Уж кто-кто, а ты-то точно в курсе, что и сколько я отдал. Я и в самом деле собираюсь осесть в покое на природе, самоустранившись из большой игры.

– Да мне тоже, Владислав Олегович, природа нравится, – настаивал Гусаров, говоря больше взглядом, чем словами. – Может, заведу семью в тишине и спокойствии, наконец. Да и за тобой пригляд нужен.

– Ну, как знаешь, – не стал настаивать Гарандин, который оценил такую преданность и уважение.

По-хорошему Гусаров был прав – ушел ты, не ушел из большого бизнеса, а людей, нежно затаивших на тебя обиду и желающих поквитаться за прошлые дела, найдется немало, и таких настойчивых, которые могут и попытаться это сделать, так что охрана нужна, тут уж не поспоришь. Пусть и не такая серьезная, как раньше, но нужна.

Но тут взбунтовался сам Гарандин, твердо заявив, что именно от всего этого и уходил – от модели той самой жизни и от вечного присутствия в ней охраны. И грозит там ему что, не грозит – пофиг: если кому сильно припрет, так его везде достанут. И выторговал себе свободу передвижения и жизни. Правда, гораздо позже выяснилось, что Гусаров отправлял за ним в дальние поездки, особенно в Москву, негласное сопровождение, которое Влад не так уж быстро и вычислил.

Повыясняли отношения на повышенных тонах, и Гусаров махнул рукой – ладно, как хочешь, но одна машина с парой ребят всегда будет.

В общем, лет через пять отпустили Гарандина ребята из-под плотного постоянного контроля. Его да, а вот семью его – нет.

И тут появилась молодая жена и – фигак – сразу попала под опеку Клима Викторовича, а вместе с ней и вся ее шумно-беспокойная родня.

– Не-не-не, – в категорическом тоне отмел начальник охраны все весомые аргументы Дины, которая сопротивлялась тому, что к ней приставили охрану, – никаких «сама» и «обойдусь». Вы, Дина Константиновна, четырнадцать лет рисковали и подставлялись по полной программе. И есть не меньше сотни решительных дебилов, жаждущих вам отомстить и мечтающих поквитаться. К тому же и Владислав Олегович не без «хвостов» из прошлого. Так что в пределах «Караса» – пожалуйста, можете передвигаться и находиться без охраны, у нас тут все под контролем, но на выезде – только с ребятами.

В последней надежде она просительно посмотрела на Гарандина в поиске поддержки, подумывая про себя: может, поскулить жалобно.

Но нет, не прокатило.

– Я согласен с Климом Викторовичем, – твердо сказал Влад. – До фига идиотов, желающих тебе отомстить.

– И за семьей вашей присмотрим, не беспокойтесь, – улыбнулся довольный Гусаров.

Вот так и образовался водитель, он же охранник Виктор. На выезде. Слава богу, что хотя бы только на выезде.

Ну ладно, ладно, может, мужчины и правы, напомнила она себе лишний раз. Ну на самом деле. Потом Дина обнаружила, что ездить пассажиром даже как-то приятней и, главное, спокойней и многое можно сделать за это время – почитать-написать, созвониться с кем-нибудь, в инете позависать, да и просто подумать.

Семь месяцев прошло с той знаменательной аварии. Семь. Да уж.

Лешик стал центром притяжения и объединения всей семьи, одним своим появлением примирив и соединив оба семейства в дружный, единый, сплоченный коллектив единомышленников, благополучно забывший какое-то глупое, пустое и никчемное недопонимание, случившееся при первой их встрече. Такая все это пустая ерунда на самом деле.

Дина с Владом очень быстро оформили опекунство благодаря ее многолетним связям, деловым и дружеским знакомствам, наработанным за годы существования ее Кризисного центра. И сразу же подали документы на усыновление, которое также прошло в кратчайшие сроки и без каких-либо проволочек и сложностей.

Лешика обожали все, да и невозможно было к этому ребенку относиться иначе – он словно солнышко согревал всех вокруг своим невероятным позитивом, своей солнечной улыбкой и заливистым смехом, кипучей, бурной энергией, задором и восторженным восприятием жизни как большого приключения.

И любил всех-всех-всех вокруг, и настолько щедро раздавал свою любовь, что каждый, находясь рядом с этим малышом, чувствовал себя абсолютно счастливым. Но самым поразительным образом сложились отношения Лешика и Ивана, это было нечто удивительное, насколько глубоко и тонко они чувствовали и понимали друг друга.