Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

Несчастный случай, оборвавший их жизни, произошел вчера, около четырех часов дня, когда супруги совершали прогулку в бухте Сен-Мало на борту своей моторной лодки «Рива». Согласно нашим источникам, их сын Луи Барле, будучи неопытным штурманом, в момент трагедии находился у руля. Лодка, двигающаяся на высокой скорости, не смогла избежать столкновения со скалой, разрушившей судно. Пассажиров выбросило за борт. Луи Барле, успевшему схватиться за штурвал и застекленную часть судна, удалось выбраться, несмотря на серьезную травму левого колена. Безжизненные тела его родителей вскоре после происшествия были извлечены из воды и немедленно перевезены в госпиталь Сен-Мало, где врачи констатировали их смерть. Предварительное расследование было начато прокурором Ренна, но имеются все основания для того, чтобы сделать заключение: крушение произошло по причине навигационной ошибки.

Все жители Динара, желающие выразить свои соболезнования семье Барле, приглашаются на похороны, которые состоятся девятого июля в одиннадцать часов утра в церкви Сен Энога в Рансе с последующим захоронением на кладбище Рокабэ в Сен-Мало».

На этот раз правда оказалась столь ужасной, что я тут же выплюнула макароны и еще долго находилась в прострации, положив руку на желудок, чтобы сдержать пронзающие его судороги. Это не было попыткой спасти Аврору от гибели, как он мне рассказывал, когда объяснял, каким образом получил травму колена. Это был несчастный случай, который в один момент на его глазах унес жизни обоих родителей, происшествие, за которое, согласно этой бумаге, он несет прямую ответственность.

Зачем было смешивать самоубийство Авроры с этой трагедией? Чтобы скрыть от меня свою вину в гибели близких?

Несмотря на поздний час и настигшую меня усталость, неравную борьбу между моими веками и силой дремоты, я выдержала небольшую паузу, прежде чем вновь погрузиться в изучение листков, лежавших жесткой накипью на кровати. Я не сомневалась в том, что продолжение окажется столь же печальным; если бы это было не так, Луи не упрятал бы свои скверные воспоминания глубоко в сарае.

Когда я все-таки нашла в себе силы, я вернулась к работе. Моя рука инстинктивно остановилась на документе с пометкой «Дэвид». Речь шла об официальном акте усыновления Андре и Гортензией, установленном департаментским управлением санитарно-социальной помощи в Иль-э-Вилен 28 ноября 1976-го. Это раз и навсегда подтверждало то, что Дэвид действительно родился 5 января 1969-го. Он не мог быть биологическим братом Луи. В остальном две этих страницы не открыли мне большей правды, чем рассказала Флоранс Дельбар: Дэвид в действительности воспитывался в детском доме департамента Сен Броладр до своего усыновления семьей Барле.

Определенно совпадение в датах в очередной раз приводило меня к выводу: он и Аврора познакомились в раннем детстве, по крайней мере, до того, как случилась их юношеская влюбленность.

Тем не менее я была расстроена вопиющим отсутствием фактов, касающихся биологических родственников усыновленного и причин, которые заставили бросить его. Об этом документ, который я держала в руках, умалчивал.

Только лишь порезав палец о скрепку, я обратила внимание на прикрепленное к бумагам фото. Я взяла его в руки и вскрикнула от неожиданности:

– Что это?

На фото крупным планом была изображена надпись, неуклюже вырезанная на синей деревянной основе: сердце, нарисованное острием ножа, внутри которого – буквы А и Д, связанные знаком +. Аврора и Дэвид.

Новый обман. Луи лгал мне, когда говорил, что он и Дэвид познакомились с Авророй в достаточно зрелом возрасте. «Мне было двадцать, а Дэвиду девятнадцать». Фальшивая история, которую поддерживала Ребекка.

Я тщетно пыталась придумать для Луи новые оправдания, я понимала, что он вовсе не был тем высокомерным человеком, каким старался казаться. Отныне стоял вопрос: когда Луи узнал об этом? С какого момента он был осведомлен о тесной связи Авроры и его брата? Испытывал ли он чувство неугасимой ревности? Не она ли дала ему силы однажды увести у Дэвида его женщину, о чем мне недавно поведала Ребекка? А потом увести меня, меня, превосходного двойника?

Эти плодотворные поиски привели меня к тому, что я начала избирательно искать среди пыльных и пожелтевших бумаг то, что походило на фото, или же то, что связывало несколько листов воедино. Моя настойчивость была вознаграждена, когда я наткнулась на фото главной героини этой истории, сосредоточившей вокруг себя все желания, все внимание, все секреты: Аврора.

Это было изображение молодой девушки, еще почти подростка, в позе, которую я тотчас же узнала. Она была моей! Той самой позой, в которой меня познал Луи… Остальное вы знаете.

Глядя на это фото, я оценила связывающее нас сверхъестественное сходство. Схожесть жестов, улыбки и внешних черт создавала ощущение того, что я имела дело со своим совершенным клоном. Я представила, какие чувства мог испытывать Луи, когда через семнадцать лет после смерти Авроры он столкнулся лицом к лицу со мной. Какое шокирующее оцепенение! Ребекка не говорила обо мне не из-за ревности, она хотела смягчить последствия моей связи с обоими братьями.

Наконец я приступила ко второму документу, озаглавленному обществом взаимного страхования. По специфичным деталям я поняла, что держу в руках карту, дающую возможность Авроре получать дополнительные выплаты в течение полугода. Банальность этой бумаги меня сначала смутила, но, когда я увидела дату выхода подтверждения, то поперхнулась: 1 января 1992-го. Я повторила эту дату вслух несколько раз. 1 января 1992 года, спустя более чем два года после смерти Авроры, жены Дэвида Барле. Ошибка государственного органа достигла апогея, поскольку письмо было отправлено на улицу Мандель, 118, в бывшую квартиру супругов Барле, где в то время проживал Луи. Какую ценность представляла эта бумага для него? Страховка Авроры оживляла мертвых. Хороший трюк!

Прежде чем лечь спать, с головой, полной сумбурных мыслей от только что сделанных открытий, я решила вновь заглянуть в блог. Я не могла уснуть, не узнав, ответил ли Луи на отправленное мной закодированное сообщение.

Словно железная рука сжала мою грудь, на несколько мгновений остановив дыхание, когда я заметила новую публикацию на странице. Подписанная «Луи» и сдержанно озаглавленная «Комната», она продолжала мою историю там, где та остановилась, слегка неуравновешенным рассказом в сапфическом стиле, показавшемся мне не достойным его манеры и далеким от его обычных фантазий.

Одна из девушек в итоге оказалась стоящей на другой. Она взяла свою грудь в ладонь и сжала так, будто решила ее раздавить. На лице девушки, что осталась лежать, отобразилась смесь удовольствия и боли.

Но самым обидным была не слабость стиля. Нет, обидным мне показалось полное отсутствие тех деталей, которые подразумевал наш секретный язык. Не было даже быстрого поглаживания моей груди в знак повторного признания в любви.

– Это не он… Не он.

Я повторяла эти слова, тогда как сон уже уносил меня в свои объятия. Луи не писал эти строки. Он никогда бы не отказался продлить наш тайный диалог. Он никогда не постучал бы с такой жестокостью в дверь моих ожиданий. Никогда…

– Ушел? Но куда?

Жизнь так устроена: мы тратим ее на то, чтобы задавать вопросы тем людям, у которых нет на них ответов. Именно потому профессия журналиста благородна. Ранее я говорила, что реальность противостоит нашим усилиям, направленным на ее контроль. Она скользит, утекает, выливается во все прорехи статьи. Главное находится за пределами нашего восприятия.

Маленькая соседка узнала меня, лишь подойдя к ограде. Со своей стороны, я опознала ее по зеленым тапочкам и халату, на котором пестрели вытканные большие фиолетовые цветы. Она шла очень медленно. Что поделаешь? Старость.

– Ах, племянница мадам Дельбар! Вы все-таки увидели ее? – спросила она с излишним, на мой взгляд, любопытством.

– Да, да… Но по глупости я забыла попросить у нее новый номер сотового.

– Ах да… Ее номер.

Она кивнула так, словно я говорила с ней из пространственно-временной кабины. Удивительно, мобильный – вещь, о которой она слышала по телевизору, но которая уже вряд ли у нее появится.

– Вы видели мадам Дельбар вчера?

– Думаю, что она вернулась в конце дня. Больше я ничего не знаю. Я только слышала хлопок двери после вечерних новостей.