Произнося свои догадки вслух, я представляла, что мало-помалу вытаскиваю все важные детали из их засекреченной оболочки. Маленькая Эмили, которую он так любил, маленькая Эмили, которая так захватила его сердце, что в конце концов он дал ей часть управления «Шармом»… была его сестрой.
Что случилось с Эмили Лебурде, когда в ноябре 1976 ее старшего брата, маленького Дэвида, усыновила семья Барле?
К сожалению, бланк приема не мог этого рассказать.
Быстро дыша от волнения, я нажала на второе изображение, отправленное Маршадо. Оно медленно загружалось (сверху вниз, линия за линией) – без сомнения, файл весил гораздо больше. Как только первые очертания появились, я сразу же узнала фото перед елкой. Это был оригинал. На сей раз неповрежденный.
Лицо девочки рядом с Дэвидом, улыбающейся, такой милой в маленьком клетчатом платье, меня нисколько не удивило.
Ведь, несмотря на прошедшие двадцать лет и тайну, которая окутывала их все это время, это лицо… было моим. Или скорее лицом Авроры. Или, еще точнее, – Эмили Лебурде. Сестры Дэвида. И его первой жены.
Как удивительна власть синего экрана! Восхищаюсь отупляющей магией телевидения. Как спасителен потрясающий эффект от него, когда можно отвлечься от всех забот и устроить перезагрузку для мозга, расплющенного стрессом.
Вот почему для меня, шокированной этой неожиданной информацией, первым желанием стало включить телевизор и позволить себе быть убаюканной сливающимся шумом утренних передач. Я машинально переключала каналы и прервалась только для того, чтобы отправить сообщение Зерки, прося его помощи в вызволении Сони и Фреда из передряги, в которую я своими руками их забросила. Я переключилась с какого-то музыкального канала на другой, не менее глупый, канал новостей.
Там неожиданно я наткнулась на новость о слиянии группы Барле и компании GKMP. Лысый экономический журналист обрисовывал положительное влияние, которое это сообщение уже произвело на курс акций, приводя графики в подтверждение своих слов: «…курс акций Барле возрос на более чем 9,7 % с 1 мая, курс GKMP возрос на целых 11,2 % за тот же период, это самый значительный рост их акций за последние три года. Как минимум мы можем сказать, что рынок благосклонно отреагировал на их слияние».
Я вновь усвоила для себя это простое уравнение: Э+А+Д = истина.
Три лица, но только два реальных человека. Я спрашивала себя, есть ли какой-нибудь математический символ, чтобы выразить неуверенность в отношении одного из составляющих формулы.
Когда я наконец вышла из оцепенения, то решила найти утешение в своем ноутбуке, мимоходом думая, что Ив – гений интернета мог бы легко взломать мой почтовый ящик.
Я без особого удивления отметила, что по запросу «Эмили Лебурде» гугл выдает так же мало результатов, как и по сочетанию «Аврора Дельбар». Лишь один результат мне подходил. Ее имя было на сайте регистра компаний недвижимости как акционера «Тур де Дам».
Информация скудная, но, тем не менее, она подтверждала существенный факт.
– Она жива? – произнесла я дрожащим голосом.
Если нет, то почему она все еще значится в этом реестре? Бегло взглянув на условия пользования сайтом, я удостоверилась в том, что данные публикуются каждый год. Таким образом, это могло означать одно: Эмили Лебурде, она же Аврора Дельбар, 1 января 2010 года была точно жива.
Внезапно появившаяся недостающая деталь паззла тут же воссоздала весь образ семейных отношений «ДельБарле», как некоторые их шутливо называли.
Если бы эти шутники знали, насколько правдив сей каламбур!
Вот почему свидетельства о смерти Авроры были такими противоречивыми!
Вот почему Флоранс Дельбар столь неохотно говорила об исчезновении своей дочери.
Вот почему мой бывший клиент подумал, что видел меня на площади Сен-Жорж, тогда как на самом деле он видел моего двойника.
Однако, несмотря на эти неожиданные открытия, темных пятен стало не меньше.
Я постоянно спрашивала себя, кто мог похитить из департамента акт об усыновлении Эмили-Авроры, кто среди членов семьи и гостей на свадьбе Авроры и Дэвида 18 июня 1988 года знал, что он присутствует на узаконивании инцеста, и почему некоторые ключевые герои этой драмы разыгрывали комедию, подтверждая версию, что Аврора совершила самоубийство, утопившись.
В водовороте мыслей вопросы стали еще острее и горше, чем все остальное: если Аврора с нами, в Париже, неподалеку от Тур де Дам, то почему Дэвид и Луи долгие годы преследовали ее копию? Весь мой сценарий с треском рушился.
Если Аврора жива, зачем им была нужна я?
Это мучило меня еще больше, чем безумная любовь между братом и сестрой сиротами, больше, чем одержимость человека, желающего жениться на женщине своей крови, чтобы излечить детские раны. Луи, мой Луи… Какова была его роль во всем этом цирке?
Ребекка подтвердила, что Луи был первым, кто заподозрил особую связь между Дэвидом и маленькой Авророй на пляже в Динаре. Он знал и секрет их брака. Но неужели Луи участвовал в той театральной постановке, организованной Дэвидом, чтобы спасти Аврору перед лицом общественности?
Это представлялось мне очевидным. Как я уже подозревала раньше, рассказ о роковых обстоятельствах аварии 25 декабря 1989 года был обговорен между братьями Барле. Но зачем? Как Луи, который, я не сомневаюсь, испытывал к Авроре искреннюю любовь, мог пойти на такое? Разве он не должен был сделать все, чтобы помешать этому противоестественному союзу и отвоевать любимую у своего брата? У их брата…
Их братские отношения становились все хуже и хуже после трагической смерти родителей, и у Луи была тысяча поводов и причин, чтобы нарушить обещание и разоблачить всем неприглядную правду о супругах. Я уже представила сенсацию в СМИ и огромные заголовки на первых полосах газет: Дэвид Барле, генеральный директор группы Барле: инцест, ложь и исчезновение…
А Луи в это время спокойно бы получил любовь и свое законное место во главе империи Барле.
В голове никак не укладывается, что за это время он так и не вытащил из рукава столь выигрышный козырь. В стане врагов и не использовать все средства? Я не могла поверить в то, что более двадцати лет его могло заставить молчать перемирие. Ведь они оба так и не исцелились до конца. Как объяснить то, что, несмотря на бесчисленное количество подруг, ни один не женился до тех пор, пока я не ворвалась в их жизни?
Если этот договор и исполнялся все время, то лишь по принуждению, из-за ужасной тайны или каких-то других интересов. Я не видела другого объяснения. На чем держался этот альянс? Какое давление каждый из них оказывал на другого?
Не в силах охватить одной мыслью эту загадку, я опять взяла мобильный и долго смотрела на фотографию у рождественской елки, пытаясь поймать вдохновение.
– Господин и госпожа Лебурде, – представила я сама себе двух незнакомых взрослых…
Возможно, это и были родители Эмили и Дэвида. Фотография сделана, вероятно, за несколько месяцев до того, как брат с сестрой попали в Сен Броладр. Что случилось с Лебурде в этот отрезок времени – между Рождеством 1971 года и мартом 1972-го? Как их дети вдруг оказались сиротами?
Еще было рано делать предположения. Я спрашивала себя лишь о подробностях, которые могли знать их приемные родители. Флоранс Дельбар говорила мне, что ничего не знает о прошлом Авроры. Но могла ли я доверять этой женщине? Она ведь утверждала, что ее дочь мертва, участвуя в комедии с посещением кладбища! Неужели она могла ничего не знать?
Меня накрыла лавина знаков, и таким образом я потеряла все утро. Мне казалось, что отныне все имеет смысл. Я даже думала о татуировке Луи как о каком-то особенном, не учтенном мной действии.
Буквы S и F, обрамляющие место, где Аврора предположительно погибла, теперь звучали в моих ушах не как Semper Fidelis[10], а как напоминание о связи двух любовников, Эмили-Авроры и Дэвида. Брата и сестры[11].
Вся эта информация бурлила во мне, словно результат вышедшей из-под контроля химической реакции. Мой мозг оказался переполнен неясными мыслями. Все детали были под рукой, и я могла в любой момент вытащить их на поверхность, но словно потеряла способность вычленить что-то из этого хаоса. Кому верить? Кого позвать на помощь?
Луи? Он отрицал очевидное. Ребекку? Она пыталась утаить правду. Соню? Маршадо?
Звонок решил за меня.
– Говорит Жан-Марк Зерки. Луи рассказал мне о проблемах вашей подруги… Я виделся с ней.