Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Он бы хотел освободиться, но я чувствовала, как у меня во рту трепещет его плоть, и чтобы пресечь любую попытку вырваться, я лбом надавила ему на низ живота. Именно я была хозяйкой положения на данный момент, и я не собиралась сдавать позиции.

– Он все мне простил.

Очередное погружение мне в рот сопровождалось спазмом, что предвещало скорый конец.

– Перестань! – кричал он. – Перестань, прошу тебя!

И тут последовала сухая пощечина, которой я не ожидала. Мне было не больно, но этого оказалось достаточно, чтобы я перестала сжимать губами его член. Мы оба выпрямились, замерев от неожиданности, ошеломленные таким внезапным и грубым исходом. Он сильно рисковал: я могла бы инстинктивно сжать челюсти и откусить приличный кусок его конца, как раз половину, как обычный бутерброд.

– Ты не понимаешь, – заговорил он, тяжело дыша. Его блестящий и все еще напряженный фаллос торчал из расстегнутой ширинки.

– Чего я не понимаю? Что ты хочешь заставить его расплатиться за смерть Авроры? Что ты воспользовался тем, что я работала на агентство, с помощью которого Дэвид меня нашел, и начал меня шантажировать?

Луи сидел, согнувшись под грузом эмоций, с посеревшим лицом и впалыми щеками, совершенно подавленный, каким я никогда раньше его не видела. И тут на его щеке появилась она, ямочка истины, такая, какой я видела ее в Мальмезоне.

– Все совсем не так, – беззвучно сказал Луи одними губами.

– Тогда что же это? – выкрикнула я. – Что, если не предательство по отношению к Дэвиду?

Ямочка истины, появляющаяся на его щеке, когда он не врет.

– Мы просто осуществили план Дэвида.

– Что-что?

– Таким был его план… – повторил Луи, опустошенно глядя перед собой.

«Он никому не хотел зла», – так его защищала Ребекка. «Он не злоумышлял против Дэвида. Он сделал это ради тебя», – вспомнила я ее слова.

Так ради меня или ради брата? Для кого он старался?

Туман вдруг рассеялся после слов Луи, и я увидела полную картину разрушений. Сплошные руины. Я-то все время считала их соперниками, а они, оказывается, действовали сообща.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что это Дэвид тебя попросил завлечь меня сюда, в номера?

Он только кивнул в знак согласия.

– Все эти конверты, пакеты, предписания? Весь этот спектакль… Он сам так хотел?

– Ну разумеется, – тяжело вздохнул Луи. – По крайней мере, в общих чертах. Он предоставил мне выбрать способ и разработать детали.

У меня подкосились ноги, я искала, за что бы ухватиться, чтобы не упасть, и оперлась на ближайший комод с бесчисленным количеством выдвижных ящичков.

Оказалось, все еще хуже, чем я себе представляла. Меня постепенно развращали и вовлекали в эти распутные игры вовсе не из возвышенных чувств, таких, как горечь утраты любимой или терзания от любви. Два сексуально озабоченных маньяка использовали меня как эротический аксессуар. Два брата просто свихнулись на сексуальной почве и разделяли не только общие увлечения, но и делились своими игрушками.

– Ты только не думай, причина совсем в другом, – поторопился он добавить.

– Неужели? Ты хочешь сказать, что есть благородное оправдание всему этому…

Я обвела рукой комнату, имея в виду не только номера «Отеля де Шарм», но и наши предыдущие встречи. Я вспомнила их все, пока подыскивала подходящее слово, каждая последующая – круче и жестче, чем предыдущая, медленное восхождение к темным, диким, животным склонностям подсознания, расцвет моего эротического эго, жаждущего страсти.

– …этому дерьму!

– Да… – прошептал он, опустив голову, не глядя на меня.

– Ну так давай! Скажи мне!

Он поднял на меня глаза, полные невыразимой печали, и глубоко вздохнул, прежде чем доверить то, что прозвучало как откровение:

– Дэвид не хотел, чтобы ты была на нее похожа.

Аврора. Опять она. Альфа и омега женского естества, по мнению братьев Барле. Эталон на все времена. Затратив почти два десятилетия и приложив колоссальные усилия, чтобы найти меня, они до сих пор постоянно указывали именно на нее.

О, я прекрасно поняла, чего ради. Я давно предполагала, что они решили подправить во мне то, что не нашли или упустили в ней: сексуальность. Я, или любая другая вместо меня, не должна была страдать, мучиться и доставлять им беспокойство и неприятности. Дэвид предполагал создать существо, склонное к получению наслаждения, разбудить его чувственность, возбудить желания, стимулировать эрогенные зоны, сформировать соответствующее сознание с единственной целью: сделать себе машину для удовлетворения плотских удовольствий. Машину для получения оргазма.

– Он хотел, чтобы ты стала…

Луи подыскивал адекватное слово, которое, как и другие, адресованные мне, он легко мог бы составить из букв, начертанных на собственном теле. Неотделимых от его кожи, от его желаний.

– Чтобы я стала кем? Вашей вещью? Так ведь? Той, которую можно унизить в номерах или вытереть об нее ноги в чуланчике?

– Нет. Он хотел, чтобы ты стала… безупречной.

Луи сделал акцент на последнем слове, словно поставил интонационные кавычки, которые запорхали вокруг меня, как бабочки. Вокруг меня, такой несовершенной, недоделанной.

У меня звенело в ушах, как у боксера к концу последнего раунда, но я не стала ждать ни финального гонга, ни очередного удара противника. Я подняла руку к голове и ловким жестом вытащила из пучка волос на затылке заколку. Он даже пикнуть не успел, как я подскочила к нему секунду спустя и приставила острие заколки к горлу, намереваясь пронзить его насквозь. Другой рукой я с неожиданной силой обхватила Луи за шею.

– Есть один пункт, в котором вы не ошиблись, ни ты, ни Дэвид…

– Убери эту штуку, – умолял он.

– Я никогда не буду такой, как Аврора. Я не позволю уничтожить себя, как она. Никому из вас, ни ему, ни тебе.

Я сильнее надавила металлическим острием на кожу, мне хотелось вонзить заколку в горло Луи и оставить его умирать в этом гостиничном номере, среди стилизованного декора, в претендующем на роскошь интерьере. Пусть он станет жертвой собственного сценария, пусть умрет от руки своего главного героя. Я бы с легкостью уступила первому безрассудному импульсу, так неистово мне хотелось покончить со всем раз и навсегда. Это желание овладело мной сильнее, чем самое глубокое плотское вожделение.

– Эль, убери заколку… Немедленно.

Я немного успокоилась, но не убрала железное острие от его горла, пообещав мягким, но уверенным голосом:

– Сейчас уберу. Но сначала я хочу, чтобы ты уяснил, Луи: эти игры со мной – им конец!

– Да, знаю, – жалобно произнес он, совсем не похожий на прежнего чванливого пижона.

– Отныне я предоставлю свою задницу тогда, когда сама захочу, и тому, кому сама пожелаю. Я ее предоставляю, ты понял? Не продаю и не меняю. И никто не посмеет распоряжаться ею вместо меня.

– Эль, послушай…

– Нет! Не хочу, – рявкнула я, решив больше не давать ему слова ни на секунду. – Это ты послушай, что я скажу. Завтра я выйду замуж за Дэвида, не важно, хочешь ты того или нет. Даже если это – его очередная манипуляция, как ты говоришь, или твой заранее продуманный трюк. Мне наплевать. Теперь буду целоваться только с ним, только со своим мужем.

– Прошу тебя, есть еще кое-что.

Я осталась глуха к его просьбе. Уверенная в себе. Сильная. Больше ничего из того, что он мог бы сказать, уже не заставило бы меня потерять почву под ногами.

– Можешь переспать хоть со всеми Ночными Красавицами по очереди, мне по барабану!

Три глухих стука в дверь вывели меня из состояния прострации.

– Эль, подружка, как ты там?

Это Соня волновалась за меня. Должно быть, она услышала шум и крики из номера, когда мы выясняли отношения.

Вместо ответа я отпустила его и бросила заколку на пол. Она, звякнув, упала на паркет. Пока Луи поднимался и застегивал штаны, я схватила с пола свой плащ и туфли и подскочила к двери. Пока еще голая, но уже избавившаяся от чужой кожи, от чуждой мне личины, которую они оба хотели заставить меня носить.

В тот самый момент, когда моя заколка со звоном упала на пол, в особняке Дюшенуа, как эхо, раздался грохот – это гигантские песочные часы рухнули на мраморные плиты в гостиной и разбились. Я обнаружила это только час спустя, когда вернулась. Тысячи мелких сверкающих осколков были рассыпаны по полу. А все из-за моей кошечки и двух мопсов. Они не смогли воспротивиться желанию устроить новую потасовку. Так уж получилось, что единственный смысл их противостояния заключался в том, чтобы уничтожить этот колосс из дерева и стекла.