Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

– Хорошо, договорились, – продолжил тот, кто ничего не знал о моих ночных похождениях. – Я не хочу давить на тебя, но если ты будешь долго думать… Я бы предпочел назначить день свадьбы на ближайшее время.

Ну что я могла прочитать за этой улыбкой, такой жизнерадостной, лучистой, чистосердечной и такой далекой от всех моих мерзких воспоминаний? Какой намек, какой скрытый смысл ускользнул от меня?

– Что ты имеешь в виду, говоря «на ближайшее время»? – спросила я ледяным тоном. Впрочем, он тактично сделал вид, что не заметил этого.

– На восемнадцатое июня.

Это же день моего рождения! Мне исполнится двадцать три.

Мадемуазель Анабель Лоран, согласны ли вы стать женой месье Дэвида Барле, здесь присутствующего, и до конца дней добровольно связать себя с ним в том возрасте, когда вам бы пристало вести жизнь легкую, без забот и обязанностей?

– Но ведь это чуть ли не завтра! – воскликнула я, сильно преувеличив.

– Знаю. Но это не должно тебя волновать: если ты согласна, мы сыграем свадьбу у нас.

– У вас? В вашем особняке Дюшенуа?

– Именно. Арман все устроит. Тебе только надо дать ему список приглашенных с твоей стороны. Ну и, разумеется, подписать кое-какие бумаги.

Я не могла позволить ему томиться в ожидании. Когда день рождения сочетается с предполагаемым первым днем новой жизни, что может быть лучше? Воистину «лучший в жизни день». Это предложение стало финальным аккордом спектакля, который разыграл для меня Дэвид. Да, что называется, мастерский ход. Разве можно было ответить иначе, кроме как…

– Да.

Моя сияющая улыбка стала подтверждением сказанного, но я почувствовала, как в другой части тела, о которой большинство не догадывается или не хочет знать, где-то внутри утробы, на дне живота, внезапно открылась бездна, и оттуда раздался нарастающий рокот, возбудивший во мне болезненную волну, пронзившую тело от головы до пят, отразившуюся в каждой клеточке, в каждом органе.

Что это было? Страх? Предвкушение счастья?

Он ничего не заметил, но быстро встал и подошел ко мне вплотную. Я поднялась ему навстречу, и тогда Дэвид обнял меня и запечатлел на губах самый чудный поцелуй, который когда-либо был в моей жизни. Скорее нежный, чем страстный, о чем свидетельствовал тот факт, что Дэвид не стал шарить руками у меня под юбкой. Подобные чувства приводят иногда к долгим отношениям, к совместной жизни. Я постаралась убедить себя в том, что мы сможем пройти этот путь.

Голосом, дрожащим от волнения, таким непохожим на голос босса, голос дамского угодника, голос того самоуверенного человека на фото в газете, которого всего несколько недель назад я считала недосягаемым, Дэвид, с мольбой глядя на меня, робко просил подтверждения моего согласия:

– Так значит, да?

– Да.

Обычно этого слова хватает, чтобы женщина согласилась отдаться. Она примерно знает, что за этим последует, она это предчувствует. Но чаще всего она понятия не имеет, сколь долго продлится договор, скрепленный этим коротким словом: пару-тройку дней или долгие годы совместной жизни. Займет ли это часть ее времени, слегка коснется тела или заберет всю душу целиком. Можно понять свои побуждения, свои желания в настоящий момент, но кто может предсказать свои чувства на будущее? Кто может знать, сколько «возможно» или даже «ни за что» последует после короткого «да», каким бы искренним оно ни было?

Я испытала в своей жизни не так много оргазмов. Дюжину, может, меньше. Но каждый раз, когда это со мной происходит, одна деталь мне кажется странной: я принадлежу к той редкой породе женщин, которые при наступлении сладострастного момента вскрикивают «нет», а вовсе не «да». Я знаю, что некоторые кричат «Ах! Боже мой!», другие «Еще, еще!», многие просто произносят имя своего возлюбленного. Что все это значит? Почему я отношусь к женщинам типа «нет, нет, нет и нет»? Понятия не имею. Даже не уверена, что мне хочется знать, что в этом кроется.

(Написано незнакомым почерком 06/06/2009.

Но как он мог узнать об этом???)

Я три раза сказала «да», как бы для того, чтобы яснее прорисовать траекторию своей судьбы, и вот мы в эту же ночь очутились в личных апартаментах Дэвида, упрятанных в самом центре его резиденции на улице Тур-де-Дам. В доме номер три.

– Входи!

Он проводил меня в свою спальню, будуар в стиле модерн, где приглашенный дизайнер, согласуясь со вкусом хозяина, особые усилия приложил к тому, чтобы подчеркнуть романтический дух интерьера, развесив гобелены на стенах, но в выборе цветов руководствовался характерным для современного стиля смешением ярких красок, усилив впечатление выбором мебели ультрамодерн, с четкими линиями, прямыми углами и геометрическими пропорциями.

Стоило нам переступить порог спальни, как Дэвид всем телом прижался к моей спине и горячо задышал мне в затылок. Я сквозь одежду почувствовала, как мои ягодицы пришли в соприкосновение с его крепким, набухшим от нетерпения фаллосом.

Мне понравилась откровенная непосредственность и такой решительный подход к делу. Хотелось, чтобы он взял меня не мешкая, без долгого вступления, а главное – прежде, чем я позволила бы ему со мной это сотворить.

– Сними их.

Речь, конечно, о трусиках. Их контур выпуклой полосочкой чуть проступал сквозь тонкий трикотаж шерстяного черного платьица. Я послушалась, но Дэвид был нетерпелив, ему показалось, что я недостаточно быстро это делаю. Тогда он просунул руку прямо мне под трусы, схватил за кружева и с силой дернул вниз, явно намереваясь просто сорвать их с моей попки.

– Ай! – вскрикнула я, когда на моей нежной коже проступили красные следы от царапин.

Трусики не поддались. Чисто символически получалось так, что я сопротивлялась ему, ему самому, которому до сего времени все и вся уступали без промедления.

– Прости, прости, – прошептал он, прерывисто дыша, не столько расстроившись, что сделал мне больно, сколько огорчившись, что ему не удалось совершить задуманное.

– Ладно, не страшно…

Сказав это, я оперлась одной рукой на украшенный серебряной кованой лентой комод и нагнулась, выставив попу как можно дальше, другой рукой я открыла ему свою киску, отодвинув в сторону хлопковый треугольник трусиков, последнее препятствие для нетерпеливого члена.

Рукой он коснулся моей промежности, стал поглаживать трепещущими пальцами половые губы и попытался проникнуть глубже. Там было недостаточно влажно, как мне показалось и как ему бы хотелось. Так всегда: я не отношусь к тем женщинам, что млеют и начинают сочиться от первого поцелуя. Влага выделяется у меня там после предварительных ласк и нежностей. Я как дизельный мотор, мои чувства просыпаются медленно, меня надо разогреть. И Дэвид это знал.

Впрочем, он, наверное, рассчитывал, что в этот волшебный вечер легкий хмель от шампанского, усиленный официальным предложением руки и сердца, сделает свое дело и во мне мигом прольется водопад, готовый его с радостью принять. Вместо того он получил покрытую легкой росой полянку там, где мои губы едва приоткрылись.

– Эль, – рычал он от нетерпения.

Тем временем его настырный средний палец прокладывал себе путь все глубже, в недра моей плоти, которая наконец поддалась и отворилась для него. Как только Дэвид погрузился туда, он совершил вращательное движение, слишком, пожалуй, широкое, чтобы доставить мне удовольствие, но недостаточно глубокое, чтобы достичь дна, где расположено самое чувствительное у женщин потайное местечко, которое некоторые берегут как клад, упрятанный на дно моря.

Но этого явно недостаточно, чтобы заставить меня воспарить!

Однако Дэвид и не собирался, а мне был нужен только внутренний голос, который, взявшись невесть откуда, шепнул, что пора.

Дэвид будто тоже его услышал, так как решительным сухим жестом расстегнул ширинку и достал из штанов свой член, готовый к серьезным отношениям. Краем глаза я смогла оценить его достойную величину, а также изящный пушок вокруг, доставляющий обычно неповторимые ощущения при оральном сексе. Не тратя слов, Дэвид вонзил его в мою несговорчивую вагину. Нельзя сказать, что для нее это был праздник во всех отношениях, но, тем не менее, она благодарно сжалась от радости. Ее на самом деле нужно было удовлетворить, и лучше, если это сделает мужчина, которого я люблю. Движение его члена туда-сюда было немного странным вначале, точнее, затрудненным из-за неправильного положения наших тел относительно друг друга, его пенис выгибался дугой, но потом Дэвид слегка согнул колени, мы стали вровень, и в такой позе дело пошло успешнее. Соня, наверное, рычала бы от негодования, узнав, что я свела к геометрическим упражнениям в пространстве то, что она сама считала священной тайной соития. Но, по правде говоря, после того как мы приспособились, движение его органа во мне стало более чем приятно. Горячая волна, не электрическая, но вполне осязаемая, постепенно распространялась по телу, начиная от низа живота, и я почти утонула в ней, как вдруг он прекратил движение и словно застыл.