Николас Спаркс - Спасение

Гравийная дорожка вела меж деревьев и упиралась в сломанный забор, который обозначал границу участка. Днем они гуляли по этой дорожке с Кайлом, а вечером Дениза прогуливалась одна. Повсюду слышались странные звуки: сверху доносился крик совы, из кустарника — шорох, кто-то быстро прыгал с ветки на ветку. Ветер шевелил листву, и этот звук напоминал шум океана; сквозь кроны лился лунный свет. Сразу за забором начинался лес. Еще больше звуков и меньше света — но все-таки она шла вперед. Наконец мрак делался почти ощутимым, и Дениза слышала плеск реки Чован. Последняя роща, поворот направо — и внезапно перед ней как будто раскрывался весь мир. Появлялась река — широкая, неторопливая, могучая, вечная, как само время. Дениза стояла, скрестив руки на груди, смотрела и успокаивалась. Она проводила на берегу несколько минут, не дольше, поскольку Кайл был дома один. 

Сидя в машине, Дениза вспоминала, как днем врач читал ей результаты обследования:

— «Ребенок мужского пола, возраст четыре года восемь месяцев... никаких видимых повреждений головы и лица... никаких сведений о травмах черепа... беременность, по словам матери, протекала нормально...»

Врач продолжал перечислять результаты различных тестов, пока наконец не добрался до заключения:

— «Хотя коэффициент умственного развития ребенка в пределах нормы, он серьезно отстает в речевом развитии... возможно, в результате расстройства слуха, хотя причину не удалось определить... речевые способности на уровне двухлетнего ребенка... обучаемость под вопросом».

Дениза неизбежно подумала: «Кайл отстает на два года...»

Закончив, врач отложил бумаги и сочувственно посмотрел на нее.

— Иными словами, — медленно сказал он, как будто Дениза чего-то не поняла, — у Кайла проблемы с речью. По какой-то неизвестной нам причине он не разговаривает, как следовало бы в его возрасте, хотя коэффициент умственного развития у мальчика нормальный. Также, в отличие от других четырехлетних детей, он не понимает чужую речь.

— Знаю.

Ее уверенный ответ явно привел врача в замешательство. Возможно, он ожидал спора, оправданий, неизбежных вопросов... Когда врач понял, что Дениза не скажет больше ничего, то кашлянул и продолжил:

— Здесь есть пометка, что мальчика обследуют не впервые...

Дениза кивнула:

— Да.

Врач порылся в бумагах.

— Но я не нахожу здесь других заключений.

— Я их вам не показала.

Он слегка приподнял брови:

— Почему?

Дениза положила сумочку на колени и, помедлив, наконец спросила:

— Могу я быть откровенной?

Врач пристально взглянул на нее, а потом откинулся на спинку кресла.

— Конечно.

Дениза посмотрела на сына, потом вновь перевела взгляд на врача:

— В течение последних двух лет Кайлу раз за разом ставили неверные диагнозы: глухота, аутизм, отставание в развитии, синдром дефицита внимания... а потом... Вы знаете, каково слышать такое о своем ребенке, долго верить во все это, читать справочники и наконец смириться — а затем узнать, что специалисты ошиблись?

Врач промолчал. Дениза поймала его взгляд.

— Мне известно, у Кайла проблемы с речью, и поверьте, я прочитала о прогрессирующих расстройствах слуха все, что нашла. Но все же я хотела, чтобы ребенка посмотрел независимый специалист, который сказал бы, чем я могу помочь сыну. Ведь Кайлу приходится общаться не только со мной.

— Значит... все это для вас не новость?

— Нет.

— Он занимается по специальной программе?

— Я работаю с ним дома.

Врач помолчал.

— Он посещает психолога?

— Нет. В прошлом году три раза в неделю ходил на занятия, но это не помогло. Кайл продолжал отставать, поэтому в октябре мы бросили. Теперь с ним занимаюсь только я.

— Так... — Судя по всему, врачу это не понравилось.

Дениза прищурилась.

— Ваши тесты показывают, что у Кайла уровень развития двухлетнего ребенка, но это огромное достижение по сравнению с тем, что было. В прошлом году никакого прогресса вообще не наблюдалось...

Не отрывая глаз от дороги, Дениза подумала о Бретте Косгроуве, отце Кайла. Он был из тех, кто привлекает внимание женщин, — высокий, худой, с темными глазами и угольно-черными волосами. Она увидела его на вечеринке в окружении большой компании — судя по всему, Бретт привык быть в центре внимания. Тогда Денизе было двадцать три, она ни с кем не встречалась и второй год работала в школе. Дениза спросила у своей подруги Сьюзен, что это за парень. Оказалось, что Бретт приехал в город всего на пару недель, в командировку, — он работал в какой-то фирме. Но Денизе было все равно, что он нездешний. Их взгляды то и дело встречались, а через сорок минут Бретт подошел знакомиться.

Что стало причиной случившегося? Гормоны? Одиночество? Минутный порыв? Так или иначе, Дениза и Бретт ушли с вечеринки в двенадцатом часу, выпили в баре, развлекая друг друга анекдотами, пофлиртовали, ни на минуту не забывая о том, ради чего уединились, и в итоге переспали. Больше Дениза не видела Бретта. Он вернулся в Нью-Йорк, к прежней жизни. И вероятно, к тамошней подружке. А Дениза пошла своим путем.

Поначалу она считала произошедшее пустяком, но через месяц, сидя на полу в туалете в обнимку с унитазом, Дениза заподозрила неладное. Она пошла к врачу, который подтвердил ее подозрения.

Она забеременела.

Дениза оставила сообщение на автоответчике Бретта; через три дня он перезвонил, выслушал, раздраженно вздохнул и предложил заплатить за аборт. Дениза, ревностная католичка, отказалась. Бретт в ярости поинтересовался, как это вообще произошло. Дениза ответила: «Думаю, ты в курсе». Он спросил: «Ты уверена, что ребенок от меня?» Дениза закрыла глаза, чтобы успокоиться, и сказала: «Да». Он снова предложил сделать операцию, и она опять отказалась. «Тогда чего ты хочешь?» — «Ничего, просто ты должен знать». Бретт предупредил, что будет судиться, если она вздумает потребовать алименты. Дениза сказала, что ничего не ждет, — пусть лишь ответит, интересует ли его судьба ребенка. Бретт задумался и наконец сказал: нет, у него невеста.

С тех пор Дениза с ним не общалась.

По правде говоря, проще было защищать Кайла перед врачом, чем смотреть в лицо истине. Дениза сильно беспокоилась. Конечно, мальчик достиг некоторых успехов, но его речевые навыки оставались на уровне двухлетнего ребенка — особенно радоваться нечему, ведь Кайлу почти пять.

И все-таки она отказывалась сдаваться, пусть даже заниматься с Кайлом было тяжким испытанием. Дениза не только кормила сына, водила гулять в парк и играла с ним, но еще и заставляла малыша выполнять развивающие упражнения, четыре часа в день, шесть дней в неделю. Прогресс, хотя и несомненный по сравнению с начальной стадией, трудно было назвать равномерным. Иногда Кайл правильно говорил все, что требовалось, а иногда нет. Иногда он с легкостью усваивал новое, а порой казалось, что отставание только увеличилось. Он научился отвечать на вопросы, которые начинались на «что» и «где», но «как» и «почему» оставались для него чем-то запредельным. Что касается обычной беседы, участвовать в ней Кайл тоже не мог.

Вчера вечером они гуляли по берегу Чована, и Кайл смотрел на лодки, которые плыли к Бетчелор-Бей. Прогулки были приятным разнообразием по сравнению с повседневностью. Обычно во время занятий Дениза пристегивала сына к стульчику — иначе мальчик не мог сосредоточиться.

Она выбрала отличное место. На берегах в изобилии росли папоротники и орешник. Они сидели на полянке, поросшей клевером, — Кайл смотрел на воду, а Дениза тщательно заносила в блокнот последние успехи. Не отрываясь от страницы, она спросила:

— Видишь лодки, малыш?

Кайл не ответил. Он поднял игрушечный самолетик, заставляя его «лететь». Один глаз зажмурен, второй внимательно следит за игрушкой.

— Кайл, детка, ты видишь лодки?

Кайл слегка заурчал, подражая звуку мотора и не обращая внимания на мать.

Дениза посмотрела на реку. Лодок видно не было. Она потянулась к сыну и дотронулась до его руки, чтобы привлечь внимание.

— Кайл, скажи: «Я не вижу лодок».

— Амолет.

— Я знаю, что у тебя самолет. Скажи: «Я не вижу лодок».

Он поднял игрушку, по-прежнему не сводя с нее глаз, и повторил: