Мэгги Браун – другое дело. Она тоже хорошо училась, три года пробыла членом школьного совета и год – президентом класса. Единственный минус – она была некрасива и вдобавок за лето поправилась на двадцать фунтов. Я знал, что ни один парень за нее не проголосует.
Оценив ситуацию, я решил, что шанс у меня все-таки есть. На кону стояло будущее, поэтому был выработан план. Эрик немедленно согласился помочь.
– Конечно, вся команда за тебя проголосует, никаких проблем. Если тебе это действительно нужно.
– А как насчет девчонок? – поинтересовался я.
В этом преимущественно и заключалась моя предвыборная кампания. Разумеется, я как ни в чем не бывало участвовал в дебатах и отвечал на разные дурацкие вопросы вроде «Что ты будешь делать, если тебя выберут президентом?», но в конечном итоге именно Эрик Хантер добыл мне победу. В бофорской старшей школе училось не так уж много человек, поэтому заручиться поддержкой спортсменов означало выиграть. Большинству этих парней было абсолютно все равно, за кого голосовать. Вышло так, как я и планировал.
Меня избрали большинством голосов. Я понятия не имел, какие неприятности это сулит.
За год до того я начал встречаться с девушкой по имени Анжела Кларк. Это была моя первая официальная подружка, пусть даже наш роман продлился лишь пару месяцев. Незадолго до летних каникул она бросила меня ради некоего Лью – двадцатилетнего механика, работавшего в отцовском гараже. Подозреваю, главным его достоинством было наличие хорошей машины; Лью частенько стоял, облокотившись на капот, глазел по сторонам и говорил проходящим мимо девчонкам: «Эй, детка!» Еще он всегда носил белую футболку с пачкой «Кэмэл» в рукаве. Прирожденный лидер.
Так или иначе, приближался школьный бал, из-за Анжелы мне оказалось не с кем на него пойти. Все члены школьного совета присутствовали на балу в обязательном порядке – они помогали украшать (а наутро убирать) спортзал. И потом, обычно это действительно была неплохая вечеринка. Я обзвонил нескольких знакомых девчонок, но их уже пригласили. Обратился к другим, но и здесь опоздал. За неделю до бала выбора почти не осталось. Только шепелявые или очкастые. Бофор отнюдь не кишел красавицами, но я просто обязан был кого-нибудь найти. Не мог прийти на бал один – на что это похоже? Школьный президент, появившийся на танцах в одиночестве. В итоге пришлось бы весь вечер разливать пунш или подтирать блевотину в уборных. Вот чем обычно занимаются те, кто пришел без пары.
Я запаниковал, вытащил старый ежегодник и начал листать его в поисках девушки, которая случайно могла оказаться свободной. Сначала просмотрел фотографии прошлогодних выпускниц. По большей части они разъехались, но несколько человек еще оставались в городе. Сомневаюсь, что у меня изначально имелись хоть какие-то шансы, но я обзвонил девушек – и, разумеется, сплошные отказы. Никто, буквально никто не мог со мной пойти. Я уже и не переживал, хотя, конечно, хвалиться тут нечем. Мама знала, в чем проблема; в конце концов она поднялась ко мне и села рядом на кровать.
– В крайнем случае я могу пойти с тобой, – сказала она.
– Спасибо, ма, – уныло отозвался я.
После ее ухода стало еще хуже. Даже она усомнилась, что я смогу пригласить девушку. Прийти на танцы с матерью?! Да мне этого сто лет не забудут.
Кстати, я был не одинок. Школьному казначею Кэрри Деннисону тоже не нашлось пары. С Кэрри никто не хотел знаться; его выбрали только потому, что других претендентов не оказалось. И то, кажется, голоса разделились поровну. Он играл на трубе в школьном оркестре. У Кэрри было до странности непропорциональное тело, как будто в какой-то момент он перестал расти, – большой живот и тонкие ноги, как у персонажа мультика. Он говорил тоненьким голоском и не переставая задавал вопросы. «Где ты был на выходных? Хорошо провел время? Встречался с девчонками?» Ответов Кэрри не дожидался и вдобавок все время суетился, поэтому приходилось вертеть головой, чтобы не выпускать его из виду. Честное слово, это был самый неприятный тип из всех, кого я знал. Если я не найду себе девушку, придется целый вечер стоять рядом с ним под градом дурацких вопросов.
Я листал ежегодник, пока не наткнулся на фотографию Джейми Салливан, помедлил секунду и перевернул страницу, выругав себя за столь нелепую мысль. В течение следующего часа я рассматривал фотографии девушек, которые были хотя бы чуть-чуть привлекательны, а затем понял, что вариантов нет. Тогда я вновь вернулся к Джейми и посмотрел повнимательнее. Я сказал себе, что она довольно мила и очень любезна. Скорее всего согласится…
Я захлопнул ежегодник. Джейми Салливан? Дочка Хегберта? Исключено. Меня поднимут на смех.
Другие варианты: идти на бал с матерью, драить туалеты или, прости Господи, общаться с Кэрри Деннисоном.
Я провел остаток вечера, взвешивая все «за» и «против». Долго колебался, но в итоге выбор стал очевиден. Придется пригласить Джейми на танцы. Я принялся расхаживать по комнате, изобретая наилучший способ.
И тут меня посетила ужасная мысль. Я вдруг сообразил, что Кэрри Деннисон, возможно, сейчас занят тем же самым – листает ежегодник. Конечно, он странный тип, но ему тоже не хочется мыть сортиры, а если бы вы видели его мать, то поняли бы, как мне по сравнению с ним повезло. А если он пригласит Джейми первым? Она не откажет – и, глядя правде в глаза, это его единственный вариант. Никто, кроме нее, под страхом смерти не появится в обществе Кэрри. Джейми всем помогает; этакое, можно сказать, олицетворение равных возможностей. Она прислушается к писклявому голосу Кэрри, поймет, что душа у него добрая, и бросится на амбразуру.
Я сидел в своей комнате и сходил с ума при мысли о том, что Джейми, возможно, откажется пойти со мной на танцы. Я почти не спал в ту ночь впервые в жизни. Полагаю, до сих пор ни одна живая душа вообще не задумывалась о том, чтобы пригласить Джейми на свидание. Я собирался поговорить с ней утром, пока хватает духу, но Джейми не явилась в школу. Я сообразил, что она, как обычно, работает в приюте. Мы тоже порой пытались улизнуть с уроков под этим предлогом, но директор верил только Джейми. Он знал, что она действительно будет читать детям или мастерить с ними поделки, а не смоется на пляж или в кафе. Такое и предположить было невозможно.
– Ты уже пригласил кого-нибудь? – спросил меня Эрик на перемене. Он прекрасно знал, что нет. Хотя он и был моим лучшим другом, но иногда все же не упускал случая подколоть.
– Пока нет, – ответил я, – но скоро приглашу.
В коридоре Кэрри Деннисон копался в своем шкафчике. Готов поклясться, он взглянул на меня с торжеством.
Вот что это был за день.
Последний урок тянулся бесконечно. Я сообразил: если мы с Кэрри выйдем из школы одновременно, он со своими паучьими ножками ни за что не доберется до дома Джейми первым. Я воодушевился и, как только прозвенел звонок, рванул изо всех сил. Пробежал метров сто, и у меня закололо в боку. Пришлось сбавить темп, а потом стало по-настоящему больно, так что я заковылял, согнувшись, как Квазимодо.
Мне показалось, что за спиной раздается визгливый смех Кэрри. Я обернулся, одновременно пытаясь умерить боль импровизированным массажем, но никого не увидел. Возможно, он решил срезать через дворы. Подлый ублюдок.
Я заковылял быстрее и вскоре оказался возле дома Джейми. К тому времени я весь вспотел (рубашка промокла насквозь) и хрипло дышал. Поднялся на крыльцо, собрался с духом и постучал. Что-то подсказывало мне, что дверь откроет Кэрри. Я рисовал себе его торжествующую физиономию, на которой буквально было написано: «Прости, старик, ты опоздал».
Но я увидел не Кэрри, а Джейми; впервые в жизни она предстала передо мной как нормальный человек – в джинсах и рубашке. Пусть даже волосы у нее по-прежнему были собраны в пучок, она выглядела куда непринужденнее, чем обычно.
– Лэндон, вот сюрприз, – сказала она, отворив. Джейми всегда и всех была рада видеть, в том числе меня, хотя сейчас мой вид мог бы испугать. – Ты что, бежал? – спросила она.
– Нет, – соврал я, вытирая лоб. К счастью, боль в боку утихла.
– У тебя вся рубашка мокрая.
– Ах это… Ничего страшного. Просто иногда я сильно потею.
– Может, тебе следует обратиться к врачу?
– Нет-нет, все в порядке.
– Все равно я за тебя помолюсь, – с улыбкой сказала Джейми. Она вечно за кого-нибудь молилась. Настала и моя очередь.