Удивленно вздернул тот бровями, перевел на мгновение взгляд на Володю, а затем снова на меня; смолчал.
Присесть рядом с Клёминым, прослушать легкие, невольно нет-нет, да пялясь друг другу в глаза.
— Спиной.
И снова привычные движения.
— Жить буду? — ухмыляется.
— Да таких как вы и бомбой с этого света не сживешь, — смеюсь.
— Что здесь происходит?
Резко оборачиваюсь.
— Папа? — невольно ляпнула, но тут же осеклась, поправила себя. — Александр Федорович, все хорошо. Я возьму себе этого пациента.
— Не много? — перекосились губы от недовольства.
(понимаю, что вопрос совсем в другом)
— Справлюсь, — благодарная улыбка.
Усмехнулся Котов в ответ, хотя и с опаской. Недоверчивый взгляд на Клёмина.
— Если что, обращайтесь непосредственно ко мне, я здесь — заведующий отделением.
Коротко кивнул головой Вова в знак согласия.
— Буду иметь в виду. Спасибо.
Немного помедлил отец, но, проиграв бой измышлениям, разворот — и вынужденно пошагал прочь.
…
Еще немного манипуляций, заполнить анамнез и встать с кровати.
— И что, всё? — удивился Владимир.
Смеюсь.
(невольно бросила косой взгляд на Ярухина, который изо всех сил изображал заинтересованность газетой, а сам чуть из штанов не выпрыгивал, желая проследить за всем происходящим)
И снова глаза в глаза с Клёминым.
— Можно еще клизму тебе, но, думаю, я еще потерплю.
Рассмеялся.
Закачал головой.
Шаги (мои) на выход.
Сижу, гружусь. Утопила лицо в ладонях. Нервы натянутой струной.
Не так я представляла нашу с ним встречу. Да и не поговорить толком. Зачем весь этот цирк?
Идиот. Только усложнил всё.
И отец еще про него узнал. О многом догадался: кто такой, и что я вляпываюсь в странные приключения. Однако…
Стук в дверь и тут же открылась.
Взгляд на вошедшего.
— Пап?
— А я тебя уже везде ищу. Ну, что там? — шаг ближе и присел рядом на край стола.
— Да нормально.
— Давно таких знакомых себе завела? — а вот и выстрел. — Не кривись мне тут. Или ты думаешь, у них за честные заслуги такие тачки, и деньги на дорогие препараты? Одно бесит, чего к нам в больницу прут? Словно, тут намазано.
Обижено опускаю взгляд.
— Ах, да, намазано, — поспешно добавляет. — Нашли мне аттракцион: молодых медсестер и интерна. Это всё — твоя вина.
— Что? — ошарашенная, уставилась на него.
— Всё усюпуськаешься с ними. Вот и лезут на голову. Поди, завтра еще в постель потянут — и ты согласишься.
Резко встаю, шаги по ординаторской.
— Не думала, что ты обо мне такого мнения.
— А какого? Если уже за спиной шепчутся, как Ярухин все за тобой бегает, а ты его за нос водишь.
— Я? — разворот и крик едва ли не в лицо.
— Ну, не я же! — встает, прошелся немного, руки в боки. Замер. — Ну, ладно, какой другой, я бы ему сам мозги вправил. Но этому… что я против пушки? Я — не твой отец, у меня нет нужных в таких случаях возможностей и связей.
Обмерла я, пришпиленная к полу, не дыша.
Никогда он доселе не напоминал про него, про них. Никогда у нас не было разговора, о том, что случилось. И кто я такая…
Скривился, опустил голову, поняв, что ляпнул лишнего, задел за живое…
— Прости.
Шаг ближе, притянул к себе, обнял — не сопротивляюсь.
— Я очень за тебя боюсь. Понимаешь?
Молча киваю головой.
— А еще этот… ладно, Ярухин. Я уже и так хотел его перевести в другое отделение, но… теперь этот Клёмин.
Отстраняюсь — выпускает из хватки. Поравнялись. Глаза в глаза.
— Откуда ты его знаешь?
— Всё хорошо, пап.
Закачал головой.
— Дай, Бог… Дай, Бог…
Молчим. Потер вдруг глаза, прогоняя напряжение.
— Дежуришь сегодня?
— Ну да.
— Хочешь, останусь? Или поменяешься с кем?
Благодарный (мой) взгляд ему в глаза.
Ласковая улыбка в сторону дорогого сердцу человека.
— Спасибо тебе за заботу, пап. За всё спасибо. Но не стоит вдаваться в панику. Всё хорошо, я справлюсь.
И вновь закачал головой, негодуя. Несмелый разворот — и наконец-то пошел на выход.
Глава 7. Пациенты
— Ленка, о чем грустишь? — поддела я подругу.
Перекосились губы в печали и раздражении.
— Да так… и что они все в тебе нашли? — искренний, полный обиды взгляд мне в лицо.
Оторопела я.
— Кто?
— Кто-кто? Зайчиков, Мартыненко, Ярухин, а теперь еще и — Клёмин.
Смеюсь.
— Глупости какие-то.
— Тебе смешно, а мне нет.
— Что? Уж так сильно все они тебе нравятся?
— А ты видела какая у него тачка?
— У кого?
— У Клёмина.
(побежал странный холодок по моему телу; сдержалась, не подала виду; разве что только скривилась от горечи и негодования)
— И что?
— И ничего.
— У Федора Константиновича не хуже, — пытаюсь шутить. — Но ты как-то до этого не сильно по этому поводу грустила.
— Фу, этот урод престарелый. То еще мне сравнение. Ты глянь на этого Володю — красивый, статный, аппетитный. И богатый.
Закачала я головой, цыкнула.
Смолчала.
Встала с кушетки и прошлась на выход с процедурной.
Вот они… ценности чистой воды. Герой ее романа: богатый, красивый, аппетитный…
…
Уже и поздний вечер…
Зайти в ординаторскую. Достать скопившиеся за день бумаги — и стать все перебирать, приводить в порядок, заполнять пробелы.
Медкарта Клёмина. Раскрыть, пробежаться взглядом по строчкам. Идиот, столько волнения посеял здесь среди всех нас, а нет бы… просто встретиться где-то там, на нейтральной, в тихую, подальше от пытливых, завистливых и, просто, переживающих глаз.
Идиот! Ну, точно идиот! Сколько назначений, и часть даже на сегодня — наплевал. Проигнорировал. И смысл было сюда вообще переться, если даже вид состроить толково не можешь?
Резвые, полные гнева, шаги в сторону его палаты.
Я ему мозги быстро вправлю. Он — либо здесь пациент, либо… пусть проваливает на все четыре стороны, и плевать на мое чувство благодарности перед ним.
На автомате стук, и то в пределах вежливости, и тут же рву на себя дверь.
Ступаю через порог.
— Клёмин! — обмерла.
На койке с ним сидела уже моя Лена, полураздетая, а вернее это он сейчас за лацканы стягивал с нее халат. Он… мой Вова.
Побледнела.
Еще миг — и, тяжело сглотнув нож обиды, шепчу:
— Простите.
Разворот — прожогом кинулась на выход.
Бросился вдогонку.
Прибавляю скорости — и в момент залетаю в процедурную, закрывая за собой дверь за защелку.
Стучит, колотит.
— Ангелина, Лина, всё не так! Открой!
— Вали отсюда! Вали в палату, а то сейчас охрану позову! Или полицию!
— Лина.
— Уйди, — рычу.
— Ну, Лин…
Уткнулась лбом в (матовое, полупрозрачное, прикрытое шторкой) стекло двери. Нервно дышу.
Стоит и он рядом.
Молчим.
Долгие минуты — и наконец-то сдается.
Разворот — пошагал прочь…
Выдох.
Оборачиваюсь.
И тут же обмерла от удивления.
Ярухин. Здесь. Со мной. В процедурке. В полумраке.
— Что вы здесь делаете?
На лице его — наивность и испуг. Лживая тварь.
— Вас искал. В ординаторской не было, решил, может, здесь…
Скривилась.
— Чего хотели?
— Плохо мне.
И снова глубоко дышу, чтоб не выругаться.
— Что именно?
— Уснуть не могу, все раздражает.