Захохотал откровенно.
— О, да, — изобразил неожиданно мечтательное лицо. — Те еще похотливые сиськи. Зря ревнуешь, ничего не было. Как полезла — так и слезла.
Обмерла я, хотя все еще крою свое удивление и радость за лживой, искусственной улыбкой.
— Глупо было думать, что я своего Ангела-хранителя променяю на какую-то рядовую ночную бабочку.
Широко заулыбалась я, отвернулась, провернулась на диване на бок, к нему лицом. Закрыть глаза — и попытаться выбросить из головы мысли.
— Поспи, — еще несколько раз провел рукой по волосам и замер. — И я посплю…
Но не прошло, наверно, и часа, как вдруг послышался в коридоре шум. Крик, а затем и вовсе кто-то ворвался в ординаторскую.
Едва, сквозь сон, удалось распознать голос своего отца. Разъяренный, тот рвал и метал, гатил самыми последними словами на Ярухина, на моего Вову(?), и, порой, на меня.
— Нахрен все! Блатные мне тут понаезжали!
— Успокойся, — едва слышно рычу на Котова.
— А ты! А ты?! Как ты могла, не позвонить мне? Почему только сейчас узнаю?
Обмерла, рассевшись на диване, ухватила голову руками, дабы та не раскололась от боли, что причинял этот бессмысленный, взбешенный крик.
— Я думала, тебе как заведующему, сразу позвонили и сообщили.
— Думала она!
— Девушка, ну, что решили с заявлением?
— Да что за вопросы! САЖАТЬ ТАКИХ НАДО! — отчаянно завопил мой отец, вмешиваясь.
— Мужчина, я все понимаю, но вопрос был адресован сейчас не вам.
Взгляд мой на Ярухина, на Володю. На участкового и его помощника. На отца.
Вдох.
— Нет. Если и он, — кивнула головой в сторону жирного ублюдка, — в ответ никаких заявлений выдвигать не будет: ни против больницы, ни против Клёмина, как он тут распинался немного ранее.
— Ну, что? — взгляд полицейского на Ярухина.
Сидит, нервно дышит, багровеет от злости. Но молчит.
— Ну? — гневно рявкнул, не выдерживая уже всех этих соплей участковый.
— Все хорошо. Мировая.
— И все-таки, товарищ начальник, — вдруг отозвался Вова. Берет, нагло вытаскивает из его рук мою бумагу. — Пусть у меня полежит. Если что, мы с вами свяжемся.
Тяжелый вдох. Шаги на выход полицейских, Клёмина, а затем и мы с отцом.
У порога внезапно послышался тихий шепот участкового:
— Клёмин, Клёмин, ты не можешь не вляпаться в приключения.
Едва заметно рассмеялся тот в ответ, но смолчал.
Удивление вмиг расплылось по моему сознанию, но сдержалась, не стала ничего выяснять.
В тот же день, так и не сделав никаких медицинских обследований, ушел и Клёмин за Ярухиным. И дело даже не в психованных криках Котова.
Нет, он сам так решил.
— Ладно, хватит игр. Пора снова заняться делами. Не прощаемся, хорошая моя, — неожиданно прошептал, нежно, ласково провел рукой по моему лицу, вдоль скулы, замер у губ. Взгляд прикипел к вожделенному месту — но ни на что не осмелился.
Резко оторвался — и пошагал прочь.
Глава 8. Плохие девочки
Не злилась, и даже не обижалась я на Ленку за то ее поведение в отношении Клёмина. Бесспорно, было неприятно, противно даже. Однако… мое самолюбие тешило то, что в итоге она получила по заслугам: поворот-отворот.
И дело даже не словах Вовки. Та сама призналась, что едва не с силой набросилась на него, но тот тактично попытался ее остановить, приводя в доводы какие-то несуразные глупости.
"Сразу было видно, что не мастак он отшивать девок, но тут… почему-то, пришлось. А дальше зашла ты, он аж побелел — и мне стало всё ясно. Кинулся за тобой, — смеется. — Знаешь, а я его ждала. Думала, получит по щам от тебя, как всегда ты делаешь, и ко мне… приползет. А нет — ушел куда-то во двор. Наверно, курить, не знаю. Видела, бродил по скверу. И кто его так поздно выпустил из здания? Ну, а потом всё это началось. Помню, стояла в коридоре, когда ты впервые заорала. Я кинулась к двери — заперто. Тогда прожогом помчала вниз — он как раз поднимался по лестнице. Ну и… потащила за собой, на ходу растолковывая происходящее. А дальше — сама знаешь…"
Ох, знаю… знаю.
Чертов Клёмин, не мужик, а беда какая-то. С его появлением моя тихая жизнь словно взбунтовалась. И теперь даже страшно, что может еще случиться и выпасть на мою долю. Хотя, наверно, я готова… готова ко всему, если со мной рядом будет такой покровитель…
— Поехали завтра на карьер?
— На какой? — удивилась я странному предложению Вышегородцевой.
— Да вот мне на днях показали. Обалденное место. За Прибрегой. Чистый песочный пляж, прозрачная вода, сосновый бор. Мечта… причем, так и называется! — захохотала Ленка.
— Чую вторую Бальгу…
— А? — удивилась та моему странному ответу.
— Да так… мысли вслух. И на чем поедем?
— Автобус, а там пешком.
— Самой-то не лень в такую даль тащиться? Учти, что еще и со шмотками…
— Ну, по крайней мере, не в говнотечке купаться.
— А на море?
— Да холодное оно, жуть. Были на той неделе. Не думаю, что что-то изменилось. Погода последние дни вон какая стояла!
Скривилась я, тяжелый вздох.
— Ладно, подумаю…
Согласиться.
Скрипя зубами, едва добрались до заветного места.
А вот можно и позагорать вдоволь, а, вернее, отоспаться. И пока Ленка нет-нет, да устраивала рейд к воде, я лишь послушно вертелась, как на гриле, подставляя ленивому солнцу свои бледно-синюшные бока.
Мысли вперемешку: то о работе, то о прошлом, то о Клёмине, который до сих пор не звонит, то о лете, которое… скоро уже и закончится.
— Лина! Хватит дрыхнуть! — вмиг навалилась на меня мокрая Вышегородцева, отчего я невольно поежилась и нервно выругалась. — Уже вся обгорела!
Осмотрела я себя — ну так, красными пятнами взялась. Черт, и даже местами уже больно.
Рассесться. Взгляд вдаль — на скутериста и двое школьников, которых тот катал на надувном то ли диване, то ли матрасе (не знаю даже, как это правильно назвать).
— Ну что, идем плавать? — не унывает Елена.
Улыбаюсь. Пристальный взгляд на эту безумную.
— Неужто не накупалась?
— Я — то я, а вот ты… за лето так ни разу и не залезла в воду!
— Мне душа дома хватает, — смеюсь.
Ядовито захохотала девушка.
— Как остроумно! Пошли, давай, а то я не отстану!
— А вещи куда денем?
— Ну… — замялась, взгляд по сторонам. — Думаешь, украдут?
— Вероятнее всего, — ухмыляюсь.
— Во! Я придумала, — живо кидается к нашим сумкам, складывает туда телефоны, очки. — Ну, надеюсь, одежду уже не тронут!
Подрывается на ноги и идет куда-то наверх, ближе к лесу.
Поднимаюсь и я, не желая упустить столь странный и, местами, несуразный, недальновидный поступок. Тем более, что некоторое содержимое моей сумки уж никак нельзя оставлять наедине с чужими людьми, но кинутся наперерез и силой отобрать вещи — еще глупее. Только вызову бурю ненужных вопросов, на которые ответы правдиво не смогу дать. А на остальное — резонности не хватит. Надежда все еще греет меня изнутри, что эта бесшабашная девка не настолько глупа, как кажется.
Да нет. Всё верно. Сегодня, явно, не мой день.
Около серебристого автомобиля стояло четверо парней. Те оживленно и весело общались друг с другом, временами активно жестикулируя, пока и не оказалась рядом с ними моя гениальная Ленка…
Милые улыбки, короткие фразы. Обмерли все, собрались в кучу — и наблюдают, как самый высокий из них разговаривает с внезапно нарисовавшейся забавной, странной девушкой.
— Да без проблем! — доносятся слова молодого человека.
Хлопнула в ладоши радостно Вышегородцева, разворот — и пошагала ко мне. А эти кобели только и мерили ее взглядом, тщательно изучая потаенные, как и сама бы Ленка сказала, «аппетитные» места, формы ее полуобнаженного тела.