А вдруг не приедет?
Или, что еще печальнее, не поймет от кого…
Черт, идиотка. И чего прямо не написать было?
Позвонить?
Черт, нет. Вот это уж точно нет.
И снова прокрутить в голове слова, застрявшие на бумаге в том конверте:
«И вновь я там, где всё начиналось. По-прежнему там. И я не могу поставить жирную точку… Просто, не могу… Пожалуйста, приезжай и спаси меня. Спаси опять.
Твой глупый… враг.»
Забиться в угол, поближе к балке, скрестить руки на груди, поджать под себя ноги — и прикрыть веки.
И вновь канул в небытие очередной битый, пустой час.
Никто не спешил ехать ко мне. Никто не торопился меня… спасать.
Взгляд на небо — солнце еще высоко, ни облачка… Доброе, старое лето…
Соскучилась я в Питере по этом буйстве красок дикой природы. Нежности тепла и ехидности знойного солнца. Аромата трав, пышности крон деревьев…
Встать, отряхнуться и выбраться, выйти из помещения на улицу. Оглядеться.
А впереди — лес, обступая, окутывая поляну заботливым пледом, пряча от всего мира, от цивилизации, что так охально бросила этот островок (некогда) людской жизни. Чей-то оплот, тыл, очаг… наверняка, великой, как раньше было повадно, семьи… Причем, не только русской. До сорок пятого — это был… дом совсем другого… общества, с другими традициями, говором, стилем жизни, однако… такими же ценностями (во многом) и надеждами… на светлое, доброе будущее.
И вдруг послышался странный шум. Обмерла я, пришпиленная страхом. И что делать? Уйти в дом? Или здесь ждать?
И что я ему скажу?
Черт.
А если это вовсе не он? А кто-то иной, мимо проезжающий или… еще какие ужасти. Это же Бальга. И, как показал мой… странный опыт, здесь можно повстречать кого угодно, и вляпаться во что угодно.
Но еще мгновения, и по протоптанной временем дороге прокатился черный автомобиль. Миг — и покорно замер.
На глаза наворачиваются слезы, а руки начинают лихорадочно дрожать, вторя коленкам.
Черт, и это я! Я, та, которая нагло врала бандитам, та, что не раз сражалась за свою и чужую жизнь, что стреляла в своего супостата (Кандыбу, пусть и зная, что не убью).
— Ну, привет.
Замер около меня. Боюсь даже сделать вдох. Жадно прикипела взглядом к глазам.
Внезапно ухмыльнулся, отчего тут же кольнуло в груди и испуганно сжались мышцы.
— Что? Так и будешь молчать? Или что?
Редко моргаю. Дрожу.
— Лин, — пошатнулся, отвернулся немного вбок. Взгляд куда-то вдаль. Кислая улыбка. — Ну, что опять за игра? Тебе самой не надоело? Или…, - вдруг последний момент среагировал на мой шаг ближе и обернулся.
Вместо тысячи глупых, пустых слов… тотчас кидаюсь ему на шею и нагло впиваюсь поцелуем в губы. Обмер в нерешимости и испуге.
А я сражаюсь, изо всех сил пробиваю брешь в этой холодной, непоколебимой глыбе.
— Лин, не надо, — внезапно неуверенно, но силой оттаскивает, отстраняет меня от себя.
Обмерла я, ошарашенная. Пристыжено опускаю взгляд. — Я приехал не за этим.
Долгая, немая пауза… и наконец-то нахожу в себе смелость… озвучить нужный вопрос:
— А зачем?
Прожевал эмоции. Шаг сторону, потер руками лицо и вдруг зарычал. Отчаянно, в негодовании закачал головой. Замер. Взгляд на меня.
— Тебе мало было, да? Или что?
Морщится от болезненных переживаний. Не отстаю и я…
— И всё равно ты мне нужен. Клёмин… Вов…
Злобный, гневный взмах ногой — и долбанул со всей дури, ударил носком обуви по покрышке.
Застыл, рассуждая. Тяжелые, глубокие вдохи, подавляя в себе дикого зверя.
И вдруг взгляд мне в лицо (покорно отвечаю тем же):
— Я же тебе потом душу вырву, если ты… снова попытаешься брыкаться.
Опускаю взгляд. На лице пытаюсь сдержать серьезность. А в душе уже кто-то больной и безрассудный… начинает торжествующе смеяться от просочившейся надежды. Ликующе, психопатически хохотать, хватая в руки челнок и принимаясь плести свои коварные, наглые, бесстыдные сети витиеватых измывательств над нашими сердцами. Демон. Я узнала тебя. Тот, что спит во мне всегда…. когда нет рядом Клёмина…. и дерзко восстает из пепла, давясь смехом, бурлит и взрывает весь мир, когда… едкое тепло, ядовитая ухмылка и убийственный аромат Вовы заполняют каждую клетку моего, на вид ангельского, тела.
Коварно ухмыляюсь.
Победа за ним. Полное возобладание демоном. И вновь по больным, сумасбродным венам разлилась жертвенная кровь.
Дрогнула я, руки подняла вверх, к воротнику рубашки и стала уверенно, мерно, обрекая нас на очередные кровавые баталии…. пуговицу за пуговицей расстегивать на груди.
Заметил, отреагировал (глаза расширились от изумления) — пристально следит за каждым моим движением. Не дышит.
И внезапно тихий, на грани… мольбы, шепот:
— Не смей…
Но еще миг — и разлетелись в стороны обе половины одежины, являя полунагую меня его взору.
И, пока он все еще, оторопевший, догорает в своем поражении… и полном моем порабощении — делаю разворот и медленно иду к дому. Шаги по веранде.
(слышу, шорох — движение вдогонку).
И едва уцепилась я руками за дверь, чтобы ее открыть, как тут же хватает, накрывает мою руку своей. Пальцы сцепились.
Еще шаг ближе — и застыл за спиной.
Неуверенный, робкий ход, наклон — и коснулся поцелуем моей шеи. Поддаюсь — запрокидываю голову набок, давая больше возможностей для безумия.
Скользнул свободной рукой по спине, по талии, по животу — добрался до груди, замер. Жадно, повелительно сжал ее, нарочно причиняя мне боль.
Дыхание надрывистое, отчаянное (мое), но еще сдерживаюсь, не даю стонам вырваться наружу.
Движение немного в сторону и нагло меня отрывает от двери — поддаюсь, плюхнулась ему на грудь. Но не отступает, едва я выровнялась, как шаги (его, мои) наощупь внутрь.
Напор — и прибил лицом к стене, к себе спиною…
Шаловливо забрался под юбку и вцепился пальцами за нижнее белье. Обмер, словно, выжидая моего отпора, но… в ответ ныряю своей рукой к его и помогаю свершить затеянное…
Ухмыльнулся (слышу). Жаркий, грубый поцелуй в плечо, в шею, а руками уже проник между бедер и пылко сжал за плоть. Невольно громко застонала я, не имея больше сил на какое-либо притворство.
Вдруг разворот, к себе лицом. Крохотное сомнение — и припал голодным, похотливым поцелуем к моим губам. Ворвался в рот языком и, нащупав мой, начал раззадоривать (а руками — блудить по телу). Ответила, ухватив его голову в свои ладони, поддалась на парное движение. Но едва решил улизнуть, как тут же уловила его язык губами и нежно стала посасывать. Застонал, вожделенно застонал теперь уже и мой истязатель.
Заведенная победой, делаю уже я на него напор, толкаю от себя — поддается. Немного отстранился, желая понять, что задумала.
Ныряю к его брюкам и бойко, уверенно расстегиваю ремень, реагирует — достает из-за пояса пистолет и, немного наклонившись вбок, бросает на пол. И вновь продолжаю: расстегнуть пуговицу, змейку и спускаю одежины долой… Но едва хотел ухватить меня за руки, как внезапно коварно смеюсь — и уже его принуждаю податься назад, на пол (как раз на какую-то скомканную, валяющуюся огромную клеенку, что так отчаянно пыталась прикрыть собой голую бетонную стяжку).
Подчиняется. А затем, схватив меня за кисть, силой тянет на себя. Следую — опускаюсь, залажу на него сверху. Короткие, точные действия — и наконец-то… ощутила его полностью. Звонко, победно-пораженчески вскрикнула.
Еще ход — и застонали уже оба…
А далее и вовсе… каждое такое движение было сродно сладостным пыткам, которые впору мешать лишь с пылкой, грубой, животной страстью.
Заметила прикипевший его взгляд к моей груди. То, что всегда было так близко, рядом, но и непременно недоступно… То, что манило всей своей тайной и тихим, бесстыдным откровением. И вдруг смело полез руками: не желая возиться с непокорными застежками, топорно оттащил кружева вниз, являя своему взору наконец-то запретный плод. Дерзко схватил грудь и сжал до легкой боли. Насладившись ощущением, тотчас пропустил одной из них между пальцами торчащий от возбуждения сосок, немного подался вперед, облокачивая меня себе на колени, и игриво, доводя до дрожи, лизнул его, втянул в себя и стал грубо, властно ласкать языком, покусывать зубами и посасывать губами, приводя меня в еще больший экстаз. Застонала, закричала… но снова вдохи — и зашевелилась, разливая невероятные ощущения внутри нас… ответил тем же запалом, взрывая в воздухе феерическое сплетение душ и тел, сплетение… двух умалишенных, диких и отчаянных демонов, рождая из греховной похоти нечто высокое и искреннее; лишая рассудка, но даруя один единый на двоих мир красок, надежд и незабываемых чувств.