И снова стремительный ход к заданной цели.
— Ладно, отгони тачку с дороги, — слышу за спиной. — И за нами.
…
Едва подобрались ближе, как я достала из-за пояса (спрятанный под кофтой) пистолет. Переглянулись молодые люди, но ничего не сказали.
А вот и поляну уже видно.
Напряжение. Ублюдки в засаде — значит… мой герой еще жив.
Тачки, что моя, что Клёмина, что их, были прошиты пулевыми отверстиями. Жуть какая-то киношная, вот только страх и паника… вполне реальны. И больше всего тревожило, как он там, в каком состоянии, не ранен ли, и сколько осталось у него патронов, чтобы сдерживать напор.
— Наш в доме, — шепчу.
Обмерли молодые люди, меряя взглядом то происходящее на лужайке (около дома), то меня, то друг друга. Никто не хотел первым лезть в пасть смерти, однако… это — наше призвание.
Резвые движения вперед на карачках и притиснулась боком к стволу большого дерева.
Один из полицейских упал на живот и пополз в траве ближе к огневой, замер у пня. Третий — кинулся куда-то в сторону, желая, видимо, вообще обойти их с другого боку и подстраховать нас. Еще миг — и дико заорал:
— ЭТО — ПОЛИЦИЯ! ВСЕМ СДАТЬСЯ! ОРУЖИЕ НА ЗЕМЛЮ! ЛИЦОМ ВНИЗ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ!
Но вместо подчинения — тут же пуля полетела в его сторону, обреченно открывая второй фронт. Живо три ствола выпустили по подонкам ответ, победно осыпая осколками безжалостной смерти.
Заматерились, зашевелились мерзавцы, меняя свои огневые позиции и стараясь укрыться от нововыросшей угрозы сбоку за сараем.
Минус двое…
Пытаюсь и я не отставать. Одному — в руку, выбивая пистолет, а второму куда-то в область груди, но… судя по всему, не насмерть.
Еще немного — и вовсе скрылись за стеной.
Черт, теперь совсем ничего не видно.
Живо бросаюсь на карачки — и начинаю переползать, перебегать от дерева к дереву, пока затишье, с места на место, в сторону дома. Надо бы до Клёмина добраться. Вдруг, помощь нужна (если ранен). Но еще миг — и что-то аж дернуло, пнуло меня вбок, пронзительно уколов, до дикой боли тесанув в предплечье.
Ныряю вперед в траву, прижаться к дереву — и взгляд на руку.
Суки, попали же… Но хоть по касательной прошла, так только, верхние ткани задела. Зажать свободной рукой рану, в тщетной попытке сдержать непослушную кровь.
— Ты как? — кричит мне полицейский, видимо, услышав мой крик.
— Норма! — кривлюсь, едва слышно, сама себе под нос шепчу. — Жить буду…
Сцепить от боли зубы, разворот, снова взгляд прикипел к происходящему, ведь вновь выстрелы — и больше нет времени и возможностей на сопливую жалость к себе.
Не знаю, сколько еще прошло, но… казалось, целая вечность.
Больше всего стала меня ужасать тишина со стороны дома.
Набрать побольше воздуха в легкие для смелости, и попытаться сызнова продолжить свой путь по ранее заданному курсу, однако, сильнее углубившись в лес.
И вдруг странный шум, и лишь спустя минуты стает понятно что это… и кто..
Через лес, местами беспардонно ломая кусты и молодые деревья, вкатился огромный грузовик. Тотчас повыскакивали из него и рассредоточились по территории бойцы.
— ПОЛИЦИЯ! ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ! СТВОЛЫ НА ЗЕМЛЮ! ВСЕМ ЛЕЖАТЬ! ЛИЦОМ ВНИЗ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ!
Несколько преступников, видимо, все же ломанулись в чащу.
— СТОЯТЬ! СТРЕЛЯТЬ БУДУ!
Еще миг неповиновения, единичных выстрелов, — и автоматная очередь завершает, тотчас исполняет жуткий приговор.
Резко всё стихло.
За секунды летели уже и в мою сторону бойцы. Живо подчиняюсь, добровольно опускаясь на траву, бросив оружие, и нарочно медленно разведя руки в стороны (намереваясь, в конце концов, и вовсе сложить ладони на затылок)…
Проверить документы. Убедиться кто есть кто, отпустить смелых полицейских.
— Со мной она, — послышался где-то (сбоку) сверху голос Володи. Стремительные шаги, зашевелились, задергались вояки, пропуская того ко мне.
— Поднимите.
Поддаюсь на помощь какого-то бойца. Встать, быстрые шаги к Клёмину. В крови, в грязи, но все же улыбается. Повисла на шее. Обнял. Поцеловал.
— Страсти страстями, — раздался грозный голос за моей спиной. Невольно отпускает меня Владимир — и отступаю вбок, оборачиваюсь. — Но лучше ответьте, что за войну вы здесь устроили, Шевелёв? — грубо прорычал пожилой мужчина и закачал головой в негодовании.
— Без понятия, как они вышли. Я думал, всё под контролем, — активно жестикулирует Клёмин. — Отлучусь на время, а ночью доведу дело до конца.
— Думал он! А как же приказ? Вы не слышали, что сворачиваем операцию? Что и так облажались все.
— Я же уже вышел на него.
— Эту песню я слышу уже которую неделю, а результата — ноль! Ах, нет! Куда там? Среди белого дня стрельба, да и с участием гражданского населения. ЧТО ЭТО, я вас спрашиваю? — гневно затрясся, махая руками.
Зашипела рация. Живо подбежал к нам какой-то молодой человек. Тычет аппарат орущему мужчине.
— Что еще? — гаркнул тот.
— Вас.
— Полковник Пахов слушает. Прием.
— ВЗЯЛИ! Терехова взяли! Прием!
— Костя, ты что ль? Чего не по форме доклад? Прием.
— Да иди ты.
И отключился.
— Охренеть, — перекосился от злости. — И даже здесь бардак! ДА Я ВАС ВСЕХ ПОД ТРИБУНАЛ! А ты, Шевелёв, — разъяренно замахал в его сторону рукой (с зажатой рацией в кулаке). — Тебя я вообще сгною! Столько месяцев, да что там? Лет!..пыхтеть над этим всем, столько бабок всрано, столько людей подохло, а ты все чуть в па**шу не спустил! Да еще и тачку Костяна разъе***ил! Готовься, он тебе за нее отдельно вставит! Вот, небось, она, да?! — обернулся ко мне и ткнул пальцем, ядовито улыбается. — Мадам, за которой ты все это время бегал, вместо того чтоб довести начатое до конца?!
— Нет, — едва слышно… солгал.
— НЕ ВРИ, СУКА! — неистовый взгляд в глаза Клёмину. — Мне всё доложили! ВСЁ! Вместо дела в голове были одни сопли! Благодари Бога, что сработал твой план, а иначе бы пожизненно влепили! И поверь, нашли бы за что! И схера ли было вообще на себя брать ключевую роль?! «Под прикрытие меня!», — кривляется, — если потом всё похерить ради какой-то бабы?! Или тебе мало было приключений, так ты решил добавить еще? Зря тебя тогда здесь не прикончили! Зря, сейчас бы героем был, а не полным ублюдком-неудачником! Доверили ему дело! А он что? ОН? — болезненно смеется. — БАБУ ЕМУ ДАЙТЕ, и НАХ*Й отойдите! Скотоё**на…
Поморщился, закачал головой.
Молчит Володя.
— И уберите гражданских отсюда, — вдруг, словно очнулся, бешено рявкнул полковник, взмахнув руками.
— Она ранена, — несмело отозвался кто-то позади нас. Обернулись.
Тот самый полицейский с дороги, что не бросил нас в беде.
— Старший сержант Смирнов, — представился и тут же отдал честь разъяренному мужчине.
— Вольно. Тем более, уберите ее в скорую. Там где-то, ехала за нами.
— Да вон стоит, — уточнил кто-то из бойцов.
— ВЫПОЛНЯТЬ!
— Ты как? — испуганно шепчет мне Клёмин.
Взгляд из-подо лба на него.
— А имя хоть… Вова?
Кто-то хватает меня за руку и тащит в сторону (на мгновение взгляд в сторону наглеца, и снова на Клёмина-Шевелёва). Поддаюсь ходу. Идет за мной и мой герой.
— Юра.
Обида тут же кольнула в сердце, отчего невольно закусила губу. Закивала головой, кисло улыбаюсь.
— С*кин ты сын, — рычу.
Улыбается (виновато) и он в ответ.
Затащили в машину, и тотчас стал осматривать меня врач.
А я пялюсь в глаза этому… (черт, даже не знаю, как его заслужено обозвать).
— Больно? — кивает в мою сторону головой… эта скотина.
— Не больнее, чем твое вранье, — кислая ухмылка.
Нахмурился.
— Ну, сама понимаешь.
Невольно закивала (соглашаясь) я головой. Поморщилась, и тут же закачала отрицательно наперекор.
— Можете нас оставить ненадолго? — с опаской отозвалась я в сторону незнакомого молодого человека.
Немного помедлил, сомневаясь.