Ульяна Гринь - Спорим, мы поженимся?

Хорошо бы мой босс спал и не доставал.

Босс спал.

По крайней мере, когда я вошла в квартиру, везде было тихо и темно. Радуясь удаче, включила неяркие споты на кухонных шкафчиках, выложила торт на тарелку и поставила кипятить чайник. И, конечно, по закону жанра, как только я устроилась с заваренным чаем и кусочком торта на диванчике, как только раскрыла свою электронную книгу, как только приготовилась наслаждаться покоем и французской семейной сагой, на лестнице послышались шаркающие шаги, в гостиную спустился заспанный Гоша и спросил:

— А что это ты тут делаешь?

— Грибы собираю, Георгий Асланович, — я показала ему кусочек торта и демонстративно откусила от него.

— В час ночи грибы в моей гостиной? — он нахмурился, а потом махнул рукой: — А, это шутка.

— Ну извините, вот, захотелось тортика.

— Спать, Яна, спать!

Это прозвучало с лёгкой ноткой мстительности, и я наморщила нос. Нет, в принципе, Гоша, конечно, прав. В час ночи жрать очень плохо для фигуры. Особенно тортик. Но так захотелось возразить, съязвить, уколоть. Непонятно почему! Наверное, просто потому что бесит до сих пор.

С сожалением глянула на кусок торта в руке, откусила от него добрый шмат и положила на тарелку:

— Хорошо, Георгий Асланович.

— Вот увидишь, если не есть на ночь — сон будет лёгким и приятным, — наставительным тоном добавил он и пошёл к холодильнику. Жрать, что ли, собрался? А нет, только бутылку воды вытащил. Холодную.

Я подхватилась:

— Нет-нет! Вам холодное нельзя!

И подсунула ему другую бутылку, которую предусмотрительно оставила на кухонной столешнице. Гоша скривился, хватаясь за горло:

— Да мне вообще ничего нельзя! Жить хоть можно?

— Жить можно, — разрешила я, укладывая ледяную бутылку обратно в холодильник.

— Яна! — он схватил меня за руку, и я подняла на босса удивлённый взгляд. Походу, Гоша и сам себе удивился, но молча, не дав мне опомниться, притянул к себе, впился губами в губы. Я застыла, не зная, как реагировать и реагировать ли вообще. А его язык раздвинул мои зубы, лаская, и у меня внутри всё перевернулось. Такое сильное чувство я испытала лишь однажды в жизни — когда на выпускном поцеловалась с Витькой Далиным... Но то когда было...

Так же неожиданно Гоша отстранился и нахмурился. Я машинально вытерла рот тыльной стороной ладони, ожидая продолжения. Поцелуй был хорош, но, если босс потащит меня в постель — получит скалкой по башке!

Босс не потащил. Он просто развернулся и пошёл обратно в спальню. От лестницы оглянулся и сказал как-то рассеянно:

— Пора спать, Яна.

Ага, я так и подумала. Странный он всё-таки. Вообще странный, на всю голову. Подождав, пока его шаги утихнут, я поставила остатки торта в холодильник, вымыла чашку и улеглась на свой диван. Усталость навалилась мгновенно, и я закачалась на волнах, засыпая. Последняя мысль на сегодня оказалась весьма дерзкой: если мне придётся выбирать между Тео и Гошей, кого я выберу?

С утра я проснулась на удивление бодрая и в хорошем настроении. Весеннее солнышко весело стучалось в окно, на столе журчал будильник моего телефона, а в голове отчего-то звучала немецкая песня, которую я когда-то давно разбирала на грамматику и лексику. Мотивчик такой — между мажором и минором, западающий в память. Поэтому, одевшись, я принялась за уборку, стараясь двигаться в такт играющей в голове мелодии. Даже напевать стала под нос.

Интересно, Гоша помнит, что поцеловал меня вчера?

Поскольку у босса был очень тихий и экологичный пылесос, я прошлась с ним по всей квартире, не поднимаясь в спальню. Потом почти час возилась с матовыми полами, пытаясь придать им блестящий вид. Получилось так себе, но я не расстроилась. Пусть не блестит, но у меня есть отмазка — я пыталась!

Интересно, Гоше понравилось целоваться со мной, или он с отвращением подумал: «Какая неумелая эта провинциалка!»?

В восемь на ноутбук стали приходить мэйлы. Каждый такой мэйл сопровождался лёгким перестуком уведомления. Личных не было, только по работе. Лида прислала список книг

на утверждение к печати, некий Павел — пространное предложение по поиску новых талантов, а бухгалтерия — отчёт по продажам за апрель. Гоша проснётся — поработаем. А пока надо придумать, что приготовить на обед, и выпить чая. Потянуть время. Не идти наверх. Очень хотелось горячего кофе с сахаром и сливками, но довольствоваться придётся чаем.

Мой тортик даже не подсох, и я с наслаждением доела вчерашний кусочек, запивая мятным отваром, который решила заварить для разнообразия. В девять тянуть с побудкой стало неприличным, я поставила завтрак Гоши на поднос, дополнила инсталляцию лекарствами и поднялась наверх.

— Георгий Асланович, просыпайтесь, время принимать таблетки!

Я отдёрнула шторы, открыла окно и обернулась. Гоша выполз из-под одеяла — помятый, будто три дня бухал, с отёкшими веками, лохматый. Протянул сонно:

— А сколько времени?

— Девять.

— Почему ты меня раньше не разбудила?! Мне работать надо!

Может, потому что не сильно стремилась видеть тебя после вчерашнего непонятного поцелуя?

— Подождёт ваша работа.

Я твёрдой рукой включила телевизор на новостной программе и присела на кровать:

— Сначала съешьте кусок тоста. Потом таблетку. Да-да, при мне.

— Не обращайся со мной, как с ребёнком, — строго предупредил Гоша. Я кивнула, мысленно ответив: а как ещё с тобой обращаться, если ты ведёшь себя как ребёнок? Проследила, чтобы таблетка была проглочена, и встала:

— Я пошла дальше убирать, а вы отдыхайте. Потом принесу мэйлы почитать.

— Держишь меня в чёрном теле, — пробормотал Гоша, переключая каналы.

— Для вашей же пользы.

Спустившись в гостиную, я натянула на руки резиновые перчатки и пошла драить туалет, раздумывая, когда лучше съездить за своими вещами. А ещё я то и дело вспоминала, какими мягкими были Гошины губы. Ругала себя за это, но никак не могла избавиться от воспоминаний. В этим думах меня и застал звонок в дверь.

Если это Лера, я отметелю её погаными перчатками по утиным губам.

Но за дверью стояла очень красивая, очень скромно, но элегантно одетая женщина Гошиных лет. Пронзительные чёрные глаза, искусно подведённые лайнером и выгодно оттенённые оттенками серого, пробежались по моей фигуре с ног до головы, женщина улыбнулась и спросила:

— Жора дома?

Так. Он теперь ещё и Жора! Он же Гора, он же Юра, он же Гога... Кто это? Ещё одна баба? Я ответила осторожно:

— Дома, но он болеет.

— Этот ЗОЖник ещё и болеть умеет? — рассмеялась женщина. — Ладно, если ты не возражаешь, я войду.

Пришлось посторониться. Женщина по-простому скинула лодочки на невысоком каблуке и пронесла себя до дивана, упала на него и выдохнула:

— Какие в вашей Москве пробки!

Я вежливо улыбнулась, стащила перчатки с рук и спросила:

— Чаю хотите?

Эта гостья мне понравилась. В ней не было жеманности Леры и колхоза Светы. Если это невеста босса, я на неё согласна.

— Чаю? Конечно, хочу!

Она заинтересованным взглядом снова обвела меня с пристрастием, улыбнулась, облокотившись на ручку дивана, прищурила красивые очи:

— А тебя как зовут?

— Яна, — включая чайник, ответила я.

— Очень приятно, а я Малика. Ты же не москвичка, верно?

— Нет, я с Алтайского края, — усмехнулась.

— Даже так? — удивилась она, а потом подняла брови и сказала воодушевлённо: — А ты знаешь, я рада, что у Жоры появилась ты.

Кажется, я даже икнула. Потом сообразила — наверное, она в восторге от того, что в доме есть домработница. И кивнула:

— Да, спасибо, а вот пока ещё не слишком рад, полагаю.

— Ничего, он скоро поймёт, как был неправ! — рассмеялась Малика. — Так. А чем он болеет?

— Ангиной, — кратко сообщила я, наливая вскипевшую воду в заварочный чайник. — Вы тут посидите, а я ему доложу.

И отправилась на второй этаж. Малика. Интересно всё же, кто она такая. Ведёт себя достойно, прилично, совершенно спокойно. Не быкует, как Светочка, не гламурит, как Лера. О, а может, Малика Гошина законная жена? Не зря же у моего босса отчество восточное. Может, ему жену подобрали родители? Может, там и любви никакой нет, просто соглашение сторон и свободный брак?