— А мы... то есть, папа же спонсирует дом ребёнка, вот — привезла всякую мелочь.
Я обернулась к ничего не понимающей, но на всякий случай вежливо улыбающейся чете бельгийцев и сказала по-французски:
— Лоран, Эмили, позвольте вам представить Малику, мою знакомую, — и по-русски: — Малика, это мадам и мсьё Бако, они приехали к Васеньке.
— Боже! Васеньку усыновят! — воскликнула Малика и с энтузиазмом принялась трясти руку сначала жене, потом мужу. — Спасибо! Спасибо большое! Как это будет. Мерси!
— А-а-а, — поняла Эмили. — Дё рьян!
— Яна, а это твой сын? — снова обратилась ко мне Малика. Я прикусила губу, но меня спасла открывшаяся калитка:
— Добрый день, вы к кому?
— Добрый день, мы звонили, договаривались на посещение. — начала было я, но Малика перебила меня:
— Елена Валерьевна, это к Васеньке приехали, впускайте же быстрее!
— К Васеньке! — расплылась в улыбке сотрудница детдома и широко распахнула калитку: — Проходите, конечно, вас уже ждёт директор!
Эмили и Лоран прошли внутрь, здороваясь по-французски, а Малика придержала меня за локоть:
— Яна, давай посидим, поговорим, ладно? В кафе.
Я подняла цепляющегося за мою ногу Макса на руки и пожала плечами:
— У меня же клиенты...
Малика улыбнулась малышу, потрепала его по круглой щёчке и ответила:
— Потом. Попозже. Ты, главное, не исчезай!
— О чём нам с тобой разговаривать, Малика? О твоём брате? Не хочу, спасибо. Мы расстались, это было давно и вообще.
— Нет, милая. Я хотела поговорить об этом милом молодом человеке! — и она сделала Максику козу, от чего малыш вылупился на неё огромные глазёнками, а потом залился смехом. Я прижала сына к себе, словно желая защитить от всего света. Не хочу, чтобы Гоша о нём знал! Это мой сын и ничей больше!
— Он не имеет к Гоше никакого отношения, — врать я не умею, и Малика укоризненно покачала головой:
— За дуру меня не держи, Ян! Достаточно посмотреть на эти глаза, чтобы понять, чей он сын.
— Извини, мне надо...
— Яна, пожалуйста, не исчезай. Мы просто поговорим, я тебе обещаю, что не стану вероломно предупреждать брата.
— Извини, — повторила я и сбежала от женщины к заждавшимся бельгийцам.
Свидание с Васенькой прошло на отлично. Эмили в Бельгии ходила на специальные курсы для родителей особенных детей, поэтому знала, как общаться с солнечным мальчиком. А Макс в это время поиграл с другими детками в песочнице под присмотром нянечки. В общем, все остались довольны, и примерно через полтора часа мы уже заселились в заказанную гостиницу. Эмили засела на телефон, делясь со своими детьми и роднёй фотографиями Васеньки, а я уложила Макса в своём номере и принялась работать. Следующими клиентами у меня была респектабельная пара немцев. Они искали светловолосого мальчика от годика до двух, не обязательно здорового, но и без тяжёлой, видимой инвалидности. Были готовы лечить, если надо — делать операции и проводить реабилитацию. Святые люди!
Я нашла для них несколько мальчишек с возможностью усыновления за границей и теперь сидела уточняла детали в переписке с детскими домами. Максик посапывал под мерно клацающие клавиши ноутбука. А потом в дверь постучали.
Подумав, что это Эмили пришла за советом или поддержкой, я ответила:
— Entrez!
За дверью помедлили, а потом она открылась, и вошла Малика с картонным подносом, в котором торчали картонные же стаканчики с кофе. Она извиняющимся голосом сказала:
— Я не сильна в иностранных языках, но думаю, ты пригласила меня войти.
— Так и есть, — с неохотой я указала на столик и два кресла: — Садись, не стесняйся.
— Не знала, какой кофе ты любишь, поэтому взяла сахар и сливки отдельно.
Малика расположилась в одном из кресел и взяла стаканчик. Я оставила ноут рядом с сыном, поправив на Максе одеяло, и села напротив:
— Спасибо. Малика, давай сразу расставим все точки над i: Максим мой сын, с Гошей мы расстались, никто никому ничего не должен, никто никому ничего не обязан. Всё.
— Я понимаю, — она кивнула, глядя на Макса. — Но ты не думаешь, что отец имеет право знать?
— Не думаю. Ты не в курсе деталей нашего с ним... гхм... расставания.
— Так посвяти меня.
Мда. Малика всегда казалась мне слишком настырной, но теперь она переходит границы! Надо выпроводить её. Повежливее.
— Зачем? Ты же можешь спросить у брата. Лучше расскажи, как дела у вас дома. Как родители?
Она помолчала, потом сказала таким тоном, что мне стало её жалко:
— Родители не очень. У папы опять сердце пошаливает. Анжелика эта ещё. Представляешь: анализ ДНК показал, что она действительно папина дочь! Ну и вот. Живёт у нас с тех пор, из-за неё мама злится постоянно.
— А где вы делали анализ? Вообще-то могут быть ошибки.
— Мы заказали по интернету, сами сделали, Денис отвёз в лабораторию.
— Ты меня, конечно, извини, но твой Денис.
Ляпнула и пожалела. Какая мне разница? Муж у Малики ушлый проныра — так мне тогда показалось, и вряд ли он намного изменился за эти почти два года. Но ему я не доверила бы даже щенка на поводке подержать, не то что в лабораторию анализ ДНК отвозить! Однако Малике я этого не скажу. Всё-таки он ей муж.
А что Денис?
— Хочешь дружеский совет из независимого источника? Впрочем, даже если и не хочешь, я его дам. Возьми ещё один тест незаметно от Анжелики и отнеси в лабораторию сама. В срочном порядке за доплату тебе его сделают за 24 часа. У меня всё.
— Нет, не всё.
Малика встала, прошлась по комнате, потом обернулась ко мне:
— Ты считаешь, что мой муж способен обмануть... всех? Меня, папу?
— Извини, Малика, мне нужно работать.
Она плюхнулась в кресло, стиснув подлокотники побелевшими пальцами, и жалобно сказала:
— Я чувствовала, что он мне изменяет. Думала — это потому, что у нас нет детей! Я бесплодна, Яна. Но Денис всегда говорил, что это неважно.
Я только плечами пожала. Кому-то неважно, кому-то важно. А в семье всегда должно быть согласие по любым вопросам.
Малика протянула руку и накрыла пальцами мою ладонь:
— Приходи сегодня к нам на ужин, пожалуйста! Ты представить себе не можешь, как папа будет рад! И мама тоже!
— И Г оша, да? И у Максика тоже тест на ДНК возьмём, да?
— Нет, Яна, — мягко улыбнулась Малика. — Достаточно взглянуть на детские фотографии Жорки — один в один, даже щёчки такие же!
Я ещё немного поупиралась, но чисто для приличия. Ведь понимала сама — долго Макса держать в тайне не получится. Он и правда вышел слишком узнаваемым. Малика разбила все мои аргументы в пух и прах и даже пригласила Эмили и Лорана вместе со мной на ужин. Бельгийцы, конечно, пришли в восторг, а меня грыз червячок сомнений. Правильно ли я поступаю?
До рождения Макса мне было очень плохо. Я перебивалась со статьи до статьи, от перевода до перевода, маленькими деньгами — только чтобы заплатить за квартиру с коммуналкой и купить по минимуму еды. Злилась на Гошу, на Леру, на себя. Почему я не боролась за своё счастье? Почему не добилась того, чтобы Гоша проверил, кто стоит за той фейковой страничкой? Сама-то я нашла этого гаврика-хакера. Наказала по-своему, но тогда я уже была способна здраво рассуждать. Тогда у меня уже появились друзья, которые и помогли мне.
А когда родился Максимка, я поняла, что всё это фигня. Г оша с его щепетильными взглядами на жизнь, Лера с её килограммами силикона и непомерным ЧСВ, белое платье и банкет со ста пятьюдесятью гостями. Всё. Ничего не значит настолько сильно, как это маленькое, зависящее от тебя существо! А спустя время появилось понимание, что ради него можно свернуть горы. И работу найти, да не простую, а такую, что за сердце держит;
и с родителями помириться — просто для того, чтобы у мальчишки были бабушка с дедушкой; и квартиру обставить новыми вещами, чтобы не было стыдно перед будущими друзьями сына...
Я поняла, что ради него смогу всё на свете. Сама.
Тогда зачем мне Гоша?
Этот вопрос мучил меня всё время, пока я везла чету Бако к дому Возниковых. Вот у кого идеальное взаимопонимание — это у Эмили с Лораном. Они уже обсуждают обучающие игры для Васеньки, как все вместе со старшими поедут на море в августе. Дай бог, чтобы Васенька смог до августа выехать из России. Так, а зачем мне всё-таки Гоша?