– Слишком много потерь. – Женщина посмотрела в стальные и пустые глаза человека напротив. – Вам жаль свою жену?
– Почему вы спрашиваете? Конечно!
– Спрашиваю, потому что вы поместили ее сюда, а не начали лечить дома.
– Дома? Но как? – Мужчина усмехнулся. – Дома она начала пить!
– Вы часто бывали дома после потери ребенка?
– Вечерами.
– Почему так мало? Вы жили дальше своей жизнью по тому же графику?
– А почему я должен менять свой график? Я бизнесмен. У меня много работы над проектами. Арина молода, у нее крепкое здоровье. Она сможет родить еще одного ребенка.
– Вы не ощутили потерю?
– Честно? – Эдуард посмотрел в сторону Марины Михайловны. – Наверное, во мне не проснулся отцовский инстинкт, я не смог ощутить того, что ощутила жена.
Женщина поправила волосы и продолжила изучать этого мужчину. Было видно, что он тщательно взвешивает каждое слово. Ему было неуютно от ее расспросов.
– Что же, я кое-что поняла из ваших слов и постараюсь помочь Арине Анатольевне.
Мужчина так и хотел закричать: «Что ты поняла, глупая тетка?! Кто и что вообще может понять?!» Он никогда не откроет свою душу кому-то, даже самому себе. Лишние резкие движения, шевеления в душе приводят к краху. Он уяснил это с детства. Улыбнулся:
– Я очень рад, что моей женой занимаетесь вы. – Лживый комплимент слетел с уст, как будто он сказал «Добрый день» или «Хорошая погода».
– Мы убрали одно из лекарств, другие лекарства заменили более щадящими.
– Почему?
– Вы что, хотели бы, чтобы Арина Анатольевна пребывала в состоянии сна дольше состояния бодрствования? – Вопрос этого человека просто взбесил женщину. – Что значит «почему»?
Эдуард посмотрел на психолога и понял: он сказал лишнее, не рассчитал, так как подобное заявление ему совершенно не понравилось. С лекарствами она спит и забывает, как ее зовут. Зачем они ей дают время на обдумывание своей жизни, для чего это надо?
– Нет, я просто не понимаю в медицине ровным счетом ничего. Мне казалось, что таблетки нужны для лечения, если вы их убрали, значит, ей лучше?
Марина Михайловна напряглась. Ей совершенно не нравился этот человек. Он не обрадовался, не улыбнулся, показалось, был просто ошарашен подобным заявлением. Неужели этот мужчина не хотел возвращения жены домой?
– В общем, мы посчитали, что для Арины Анатоль–евны так будет лучше. Чтобы она смогла осознать себя, свое «я». Могла решить, как жить дальше. Теперь ей требуется помощь близких людей. Насколько я могла понять, самым близким человеком для нее являетесь вы?
– Да.
– Тогда я скажу вам, что только любовь и внимание помогут ей пережить все то, что случилось с ней за последнее время.
– Я очень постараюсь ей помочь.
Марине Михайловне слабо верилось в слова, сказанные так равнодушно.
– Теперь вы можете пройти в палату. У вас есть на посещение полчаса.
Эдуард тихо открыл дверь палаты. Арина лежала поверх покрывала на кровати. Было открыто окно, впуская в комнату дразнящий и пьянящий запах весны. Белокурые волосы молодой женщины мерцали на подушке и отливали золотом на солнце. Лицо бледное. Тонкие запястья. На мгновение он залюбовался своей женой. Сердце больно защемило. Он сам разрушил ее. Арина распахнула глаза. Огромные янтарные в желтую крапинку глаза вспыхнули новым светом. Светом изнутри. Эта была другая женщина, другой человек. Эдуарду стало страшно. Она изменилась буквально за каких-то три месяца. В них не отражались ни боль, ни неуверенность.
– Привет, чего так рано заехал?
– Привет, мне на совещание сегодня.
– Опять работа?
– Любимая, как всегда.
– Понятно. – Арина встала, уверенно и гордо подняв голову, прошла мимо мужа. Взяла со стола расческу, чтобы причесать локоны. – Ну и как у тебя дела?
Эдуард остолбенел. А где злость? Нападки? Где крики и нервозность? Недавно она же хотела развода. Узнала правду о потере ребенка. Неужели поверила ему, осознала, что он не мог ее предать? Слабая надежда пробежала по всему телу словно мурашки.
– Ну как могут быть без тебя дела – хуже не придумаешь, хожу весь потерянный. – Он пытался улыбнуться.
– Бедненький, – она саркастически ухмыльнулась, – без моих плюшек ты похудел. – Арина ущипнула Эдуарда за бок.
– Да, дорогая, я скучаю.
– А я нет, сладкий, совсем не скучаю, но домой хочу.
Мужчина не мог понять, что же произошло с его женой. Неужели так повлияла на нее эта обстановка?
– Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?
– Прекрасно! Слышишь, как поют птички? Они в это время особенно красиво поют. – Арина подняла указательный палец вверх и улыбнулась. Сейчас она была очень хорошенькой: ямочки на щеках, яркие глаза, в которых плясали озорные чертики. – Ты думал, может быть, что я здесь скончалась от горя и тоски? – Женщина засмеялась.
Эдуард стоял мрачнее тучи. Его жена смеется над ним, необычно, нелепо. Где же ее взгляд, полный обожания и приземленности?
– Ты знаешь, думаю, мне эти каникулы на нейтральной территории пошли на пользу.
– Ты на меня злишься, что я отвез тебя сюда? Но у тебя начался приступ, я растерялся, не знал, что делать.
– Конечно, ведь ты меня так сильно любишь. Я все понимаю. – Арина продолжала улыбаться.
Может, теперь так проявляется ее расстроенная психика? Эдуард повернул голову жены к себе и поцеловал. Она ответила ему легким поцелуем, потом больно укусила за нижнюю губу.
– Милый, разве твоя любовница не удовлетворяет тебя, пока я лежу здесь?
– Арина, ну что ты опять говоришь? У меня нет никакой любовницы!
– Ой, прости, память моя девичья, конечно, у тебя никого нет, я твоя единственная женщина. Именно поэтому ты не навещал меня в течение трех месяцев, чтобы наша встреча прошла бурно. Может быть, займемся сексом в коридоре?
Эдуард мысленно досчитал до десяти – никогда ему не доводилось видеть свою жену столь самоуверенной, строптивой и жесткой.
– Ты просто обижена, Арина, не надо так себя вести, прошу тебя, я ведь действительно тебя люблю.
– Конечно, я верю, Эдуард. – Арина поцеловала мужа в щеку и стала его толкать к двери. – А теперь давай уходи, а то совещание пропустишь, знаешь ли. И вот что еще, у меня пара пожеланий.
– Каких? – Эдуард посмотрел на жену, присутствие которой в последнее время вызывало у него странное беспокойство.
– Ну, во-первых... – Арина улыбнулась, – во-первых, к моему возвращению в доме должна быть домработница, как-то я подустала вести все хозяйство сама, во-вторых, купишь мне машину, а в-третьих, будешь с работы мчаться, раскрыв объятия.
– Ну, в этом нет проблем, но почему таким тоном?
– Каким, сладкий? Насколько я понимаю, ты захапал дело моих родителей себе, пока я тут валялась?
– Нет, лишь на время, Арина, пока ты была не в состоянии вести дела, да и после клиники тебе надо будет прийти в себя.
– Ага, по-другому говоря, пройти тест на вменяемость? – Глаза Арины загорелись недобрым огоньком, она закурила и посмотрела спокойно в стальные злые глаза мужа. Без робости, без лишней суеты. Посмотрела так, как никогда на него не смотрела ни одна женщина. – Ну что же. Я его пройду. Так что к моему возвращению готовь бумаги, я хочу знать все подробности того, что происходит на фирме.
– Дорогая, но ты не можешь заниматься делами фирмы сейчас.
– А кто сказал, что это будет сейчас? Нет, просто после моего возвращения я буду вместе с тобой ходить на работу. Справку мне уже дадут о том, что я совершенно здорова. Звезды эстрады и кино тоже лежат в клиниках, проходят терапию. А потом выходят на сцену, снимаются, и никто в них не тычет бумажками, не отбирает кусок хлеба. Значит, и я теперь буду контролировать дела на фирме. Все-таки это дело моей семьи.
– Но ты же ничего в этом не понимаешь! Разве не так?
– Так, не так, какая тебе разница? Разберусь. Эдуард, ты забыл: Анатолий Сергеевич – мой отец, а не твой, а вот ты муж дочери состоятельного человека, который возглавлял фирму в течение многих лет, а дед занимал огромный пост в министерстве, ну и так далее. До свидания, муж.
Арина вытолкала мужчину за дверь палаты и хлопнула ею перед самым его носом. Эдуард стоял растерянный и опустошенный. Ему смели указать на место, которое он должен занимать, как собаке. Его пнули носком ботинка на коврик. Глаза стали наливаться кровью и ненавистью. Ну ничего, он еще поставит на место свою маленькую женушку. Он научит ее обожать его так же, как когда-то. Временное помешательство, оно пройдет, и наступит спокойствие. Он опять будет на коне. Не будет воевать за место под солнцем с этой женщиной. Не может развестись с ней, но может подмять под себя. Опять бунт! Ну ничего, пусть только выйдет из этих стен, если этому суждено быть. Эдуард развернулся и устремился прочь. Навстречу делам и смелым идеям.