Фиона Уолкер - Среди самцов

— А вот теперь смотри! — сказала Сид и постучала ноготком по стеклу мутного окошка размером с открытку. — Отсюда открывается лучший в округе вид на Фермонсо-холл. Сидя здесь, можно в ясную погоду сосчитать даже пятнышки на шкурке у гуляющего по парку олененка.

Одетта, как ей было велено, посмотрела в оконце, но ничего, кроме расплывчатого силуэта какого-то большого старого здания, рассмотреть не смогла.

— Знаешь что я тебе скажу? — произнесла Сид, неожиданно повернувшись к ней и блеснув в полумраке глазами. — Переезжай сюда и живи здесь.

— Как это? — спросила Одетта, приоткрыв от удивления рот.

— А очень просто. — Сид протянула ей руку, словно предлагая тут же, на месте, скрепить сделку рукопожатием. — Мне нужен водитель, а тебе — насколько я знаю — дом. Да тебя, можно сказать, сама судьба ко мне привела. Неужели не понимаешь?

Одетта еще раз посмотрела на Фермонсо-холл, который на расстоянии казался блеклым, заброшенным и непривлекательным. Но Калум собирался его перестроить и превратить в самый дорогой и фешенебельный загородный ресторан в Англии. Впервые за долгое время ею овладело возбуждение выслеживающего дичь охотника. Сама судьба — и в этом смысле Сид была совершенно права — предоставляла ей возможность поселиться поблизости от купленного Калумом поместья и лично разузнать, как воплощаются в жизнь его планы. Пожимая Сид руку, Одетта думала о том, что уж лучше следить за Калумом из этого окошка, нежели мотаться за ним на мотороллере по всему Лондону.

День стоял ясный, но холодный, поэтому по распоряжению Эльзы всем дамам выдали перчатки, шарфики и теплые шапочки, причем аксессуары нашлись всех размеров, раскрасок и стилей. Стиль «ретро» был преобладающим.

— У твоей матери есть все, что угодно, — удивилась Джун.

— Просто у матери и у Джоба всегда гостило множество людей, — объяснила Эльза. — Это осталось от них. Кроме того, как вы, наверное, успели заметить, мать никогда ничего не выбрасывает. — Она поглядела на карту и добавила: — Нам надо пройти мили полторы, не больше, так что, если мы прибавим прыти, не пройдет и получаса, как мы увидим Фермонсо-холл.

— Послушай, Эльза, может, тебе в твоем состоянии не следует пускаться в такое путешествие? — озабоченно спросила Элли.

— Наоборот, мне нужно побольше двигаться, — рассмеялась Эльза. — Так что, если вы не станете слишком громко смеяться, когда я стану бегать за кустики, прогулка у нас получится просто на диво.

Джун в оранжевых детских валеночках — уж такие маленькие у нее были ножки — довольно быстро нагнала Одетту и пошла с ней рядом, смешно семеня своими короткими ножками.

— Ну как? Сид с тобой уже поговорила? — спросила она.

— О чем это?

— О том, чтобы ты поступила к ней на работу — да и вообще осталась здесь жить. Я лично считаю, — прошептала Джун, — что это прекрасная идея.

— Я сказала ей, что подумаю, — ответила Одетта, натягивая меховую монгольскую шапку поглубже на уши. Она никак не могла взять в толк, с чего это Джун перешла вдруг на шепот.

— Да о чем тут думать? — Вид у Джун, надо сказать, был удивленный. — Я бы, к примеру, с радостью согласилась здесь жить и водить роскошные машины, которые стоят в гараже ее мужа.

— Все не так просто, как тебе кажется. — Одетта оглянулась, чтобы убедиться, что Эльза их не слышит. — Во-первых, мне бы не хотелось становиться между матерью и дочерью — ты ведь знаешь, какие сейчас напряженные у них отношения… Ну и во-вторых: получив место у Сид Френсис, я должна, что называется, поставить крест на своих планах найти приличную работу в Лондоне. Это не считая того, что я просто не люблю жить в сельской местности.

— Сид вчера раскинула карты Таро, — с заговорщицким видом произнесла Джун. — И они ей сказали, что тебе сейчас самое место — здесь.

— Ну разумеется. Она вытащила ту самую карту, на которой значилось: «Найми себе в водители эту истеричную обанкротившуюся бабу», — так, что ли? — саркастически ухмыльнулась Одетта.

— Дурища! Судьба дает тебе возможность отсидеться в тихом месте, успокоиться, а потом начать все сначалаи с новыми силами, а ты рожу воротишь! — распалилась Джун. — Эгоистка ты — вот что я тебе доложу.

— Что ты сказала? — с воинственным видом осведомилась Одетта, подождав, пока пухленькая, коротконогая Джун возьмет небольшой подъем.

— Ничего особенного. Сказала лишь, что ты — эгоистка, — тяжело дыша, пробормотала Джун, нагоняя подругу и устремляя на нее вызывающий взгляд. — Причем эгоистка особенная, с вывертом, которая думает исключительно о своих печалях.

— О чем же мне еще думать, коли я всего лишилась? — удивилась Одетта.

— Прежде всего о том, как жить дальше. — Джун попала ногой в кроличью нору, высвободила конечность, выругалась, после чего снова пристально посмотрела на Одетту. — Сид для тебя сейчас — настоящая палочка-выручалочка. Помяни мои слова… — Тут несчастная Джун споткнулась и разорвала о колючую изгородь свои парадные брюки.

Если разобраться, предложение Сид и в самом деле было довольно щедрым — она разом предлагала Одетте и работу, и дом — то есть то, чего она лишилась и в чем так отчаянно нуждалась. Конечно, стиль жизни ей пришлось бы изменить полностью — это уж наверняка, но тут возникал вопрос, не пора ли перестать думать о стиле жизни и поразмышлять о жизни как таковой.

Опустив голову и глядя на засыпанную снегом траву, Одетта думала, что каждая травинка, на которую она наступает, отныне принадлежит Калуму Форрестеру. У ее отца была любимая пословица, что если бы мысли были лошадьми, то каждый бродяга ездил бы верхом. Теперь же у нее, Одетты, с легкой руки Сид будут сотни лошадей — под капотами принадлежавших покойному Джобу антикварных автомобилей. Так, может, и впрямь стоит послать к черту прошлую жизнь — и рискнуть? Повытоптать калумовскую травку?

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как отстала от компании, а когда подняла глаза, увидела, что «девочки» дожидаются ее у живой изгороди у дороги, образовав яркую, как цветник, живописную группу.

Когда Одетта подошла, выяснилось, что разговор шел о весьма насущной проблеме: как, ни в чем себе не отказывая, прекратить набирать вес. Потом снова вернулись к актуальнейшей теме: свадьбе Лидии, которая, надо признать, этими разговорами изрядно уже всех достала.

— Только представьте себе, — ворковала эта тощая блондинка, которой следовало думать не о том, как потерять вес, а о том, как хоть самую малость его набрать. — Этот будет новое слово в свадебных торжествах! Праздничное шествие откроет Эльза с младенцем на руках, потом пойдет Элли с младенцем в животике и с крошкой, которая будет семенить у ее ног… ну а потом уже, конечно, Джун…

— Просто потому, что она всегда выглядит, как беременная, — мрачно закончила за нее подруга.

— Ничего вы не понимаете в свадьбах, — коротко резюмировала Лидия и сделала попытку объяснить свою позицию еще раз: — Это будет символический праздник любви, красоты и материнства — вот что это такое будет! Не знаю, правда, — добавила она, с минуту подумав, — куда девать при этом всех этих гадких и грубых мужчин. Они совершенно не вписываются в торжество, каким я его себе представляю.

«А еще ты забыла сказать о старых одиноких бабах без кавалеров, — подумала Одетта. — По-моему, они еще больше будут выбиваться из твоего торжества…»

После этого небольшого импровизированного привала женщины снова двинулись вперед, продолжая болтать обо всем, что только приходило им в голову. Одетта, которая брела теперь в самом конце процессии, чувствовала себя одинокой, покинутой и никому не нужной.

Когда наконец перед женщинами предстал во всей своей красе Фермонсо-холл, их прежде всего поразили размеры здания. Представшее перед ними здание было в прямом смысле грандиозным и отличалось удивительно гармоническими линиями и пропорциями. Кроме того, оно было просто красиво — по-настоящему, без скидок. Калум купил себе не просто старинное поместье — он приобрел в собственность сказочный дворец.

— Так ты здесь собираешься выходить замуж? — затаив дыхание, спросила у Лидии Элли, пораженная в самое сердце великолепием здания.

Лидия кивнула, живо представив себя в подвенечном платье у подножия широченной резной каменной лестницы, которая вела к забранному в гранит парадному входу.