Одетта застонала от отчаяния и, подойдя к окну, выглянула наружу. На кухне горел свет, серебристый «Мерседес» Калума стоял во дворе, а сидевший в машине водитель в фуражке читал журнал. Калум никогда не водил автомобиль сам.

Кое-как пригладив волосы с помощью геля, Одетта задумалась над тем, что надеть — привезенное из Лондона голубое платье или наряд, который подобрал ей в секонд-хенде Джимми. Она остановила свой выбор на голубом платье, которое, хотя и было понизу основательно забрызгано грязью, больше подходило к стилю «Шато де Ноктюрн». Кроме того, свет в ресторане был приглушенный, так что грязь посетители могли и не заметить. Но что самое главное, у нее остались подходившие к платью синие туфли на высоких каблуках.

Снизу донесся скрип открывающейся двери и громкий голос Сид:

— Одетта? Ты готова? Твой приятель уже тебя заждался.

Одетта вдруг страшно испугалась того, что ей предстояло, и решила никуда не ехать. Она была готова воспользоваться любым предлогом — притвориться больной гриппом, сослаться на месячные, пожаловаться на желудочное расстройство, — лишь бы не встречаться с Калумом. В одно мгновение она сбросила с себя платье и туфли, повязала голову полотенцем и накинула старый, застиранный халат.

Сид между тем поднималась по лестнице, рассказывая на ходу громким голосом последние новости:

— Калум решил купить у меня двух щенков Базуки — Балалайку и Банджо. Кото и Ситару я тоже пристроила. Так что остается одна только Саранги, и я решила отдать ее тебе. Кстати, ты где?

— Я здесь, — сказала Одетта, появляясь на лестничной площадке. Глянув вниз, она увидела Сид и, к своему ужасу, поднимавшегося вместе с ней по ступеням Калума.

Увидев Одетту, Сид и Калум, как по команде, с шумом втянули в себя воздух.

— Боюсь, я не смогу с тобой поехать, Калум, — торопливо проговорила Одетта.

— Это почему же? — Было видно, что отказ Одетты привел его в замешательство.

Одетта едва не сказала ему правду — что ей нечего надеть и что ее прическа в ужасном состоянии. В последнюю минуту она, правда, спохватилась:

— У меня расстройство желудка. Наверное, съела что-нибудь. Скорее всего, ничего серьезного, но завтра свадьба у моей подруги, поэтому мне бы не хотелось рисковать. Извини, Калум.

— Могла бы и раньше мне об этом сказать, — произнес Калум, играя желваками на скулах. — Сама знаешь: в «Шато» невозможно заказать столик — ну, почти невозможно. А Сейчас мне и пригласить некого — потому что я не в Лондоне. — Последние слова должны были свидетельствовать, что, будь он в Лондоне, найти Одетте замену ему бы ничего не стоило.

Одетта посмотрела на Сид. Она широко улыбалась: все складывалось в ее пользу, как она и предсказывала.

— Мне нужно поговорить с тобой о работе, — сделал еще один заход Калум, не желая так легко отказываться от своих планов.

— Я уже говорила: работа, которую ты мне предложил, меня не интересует. Кроме того, у меня есть место — я работаю у Сид.

— Хотите увести у меня водителя, Калум? — вкрадчиво осведомилась Сид. — Так просто я вам его не отдам. Это для меня вопрос принципиальный, и обсуждать его лучше всего за обедом.

Калум, что называется, лишился дара речи. Лишь поднял глаза и посмотрел сначала на Сид, а потом на Одетту. Одетта кивнула.

— Правда. Почему бы тебе не взять с собой Сид?

— Ну, если вы и в самом деле не прочь поехать, то я… — неуверенно начал Калум.

— Дайте мне две минуты — и я буду готова ехать с вами хоть на край света, — не дав ему закончить фразу, пропела Сид и удалилась танцующей походкой.

Калум остался стоять на лестнице, а над ним притаилась в тени на лестничной площадке Одетта. Она полагала, что он уйдет вместе с Сид, но он как будто все чего-то ждал.

Неожиданно Калум неслышно, как кот, взлетел по лестнице и оказался в ее жилище.

— Милое ты себе устроила здесь гнездышко, сестричка…

Одетта отступила от него в тень. На мельнице теперь было совсем темно, и свет единственной электрической лампочки не в силах был рассеять сумрак.

Калум принялся расхаживать по гостиной, обозревая неработающий телевизор, стереоустановку, микроволновку и холодильник.

— Скажи, Одетта, ты меня еще любишь?

У Одетты жарко полыхнули щеки.

— Я никогда не говорила, что люблю тебя, Калум.

— Неважно. Ты ведь любила меня, верно? — без тени сомнения в голосе произнес Калум, заглядывая в ванную комнату и брезгливо морща нос при виде валявшихся на полу состриженных Одеттой волос. — Вопрос в том, любишь ли ты меня сейчас?

— Это что? Один из твоих очередных тестов? — тихо спросила Одетта. — С кем же теперь мне надо трахнуться, чтобы доказать, что я тебя стою?

— Честно говоря, не представляю себе, кому сейчас захочется тебя трахать, — нагло сказал Калум, подходя к ней и срывая с ее головы полотенце, которым она пыталась прикрыть неровно подстриженные волосы. — Ты, Одетта, сейчас в ужасной форме. У тебя нет ни денег, ни нормальной одежды, в глазах такое выражение, будто тебя только что поколотили.

— Убирайся отсюда! — прошипела она, как змея. — И вообще из моей жизни. Должна тебе сказать, что ты сам тот еще красавчик. Жаба с задницей гамадрила — вот ты кто!

Одетта думала, что он сию минуту ее ударит. Калум, однако, громко захохотал.

— Спасибо, — пробормотал он, захлебываясь от смеха. — Большое тебе спасибо. Давно я так не смеялся! Это же надо такое придумать — «жаба с задницей гамадрила»… Вот умора! Наконец-то ты соизволила пошутить.

— За что благодаришь? За правду? — злобно ощерясь, бросила Одетта. — И без меня все знают, что ты мерзкий, гнусный крысеныш!

— Ты еще меня узнаешь, Одетта, — пообещал Калум, подходя к ней и стискивая ее лицо в своих маленьких, но сильных руках. — Поймешь, какой я человек. — Тут он неожиданно к ней наклонился и крепко поцеловал в губы. Одетта высвободилась из его рук и шарахнулась от него, как от зачумленного.

— Я всегда считала, что ты, Калум, — урод, — пробормотала она. — Но это не мешало мне испытывать к тебе сильные чувства. Должна тебе заметить, мне всегда казалось, что между нами много общего.

— Так оно и есть, моя прелесть. Я знал, что мы относимся к тому типу людей, которые всегда берут то, что им нравится. Похоже, теперь ты окончательно дозрела…

— А вот и я! — раздался снизу громкий голос Сид.

— Дозрела для чего? — с жаром переспросила Одетта, но Калум уже ее не слушал.

Отвернувшись от нее, он двинулся к лестнице. На минуту задержавшись на лестничной площадке, он послал Одетте воздушный поцелуй и крикнул:

— Надеюсь, завтра тебе будет лучше. Ложись в постельку и отдыхай.

— Да, Одетта! — крикнула Сид снизу. — Ты уж за собой последи. Главное, не перетруждайся и пораньше ложись спать… Мы с Калумом скоро приедем. Кстати, не забудь почистить к завтрашнему дню мои туфли.

— М-да, Золушка, на бал тебе, как видно, ехать сегодня не придется, — пробормотала Одетта, наблюдая в мутное окошко за тем, как таяли в вечернем сумраке рубиновые огни задних фар «Мерседеса».

На что это намекал Калум, когда говорил, что она «окончательно дозрела»? — вот был главный вопрос, который не давал Одетте покоя весь вечер. Калум не уставал ее удивлять. Как она ни старалась раскусить этого человека, его сложная, многогранная натура всегда поворачивалась к ней новой, незнакомой и не исследованной еще стороной.

Решив, что бессмысленно задавать себе вопросы, на которые нет ответа, Одетта натянула на себя комбинезон и отправилась на кухню — чистить алые замшевые туфли Сид. Потом она мыла посуду, потом кормила щенков, а когда покончила с делами, развалилась у телевизора с рюмкой баккарди в руке и стала смотреть пятничный выпуск передачи «Лондонцы».

Когда наступил перерыв на рекламу, Одетта снова позволила себе поразмышлять о своих невеселых делах. Хотя ей было крайне неприятно представлять себе, как Сид и Калум рука об руку входят в зал ресторана «Шато де Ноктюрн», под конец она все-таки утвердилась в мысли, что, отказавшись поехать с Калумом в ресторан, поступила правильно. Две минуты общения с этим человеком показали ей, что противостоять ему она еще не готова. Тем не менее она не сомневалась, что настанет такой день, когда она воздаст ему по заслугам. Не сегодня, так завтра, но такое время придет. Обязательно.