Татьяна Медведева - Стань светом моим

Услышав мои шаги, он открыл глаза и промолвил просяще:

- Тася, не уезжай, прошу тебя, не покидай меня! Здесь у меня хоть есть надежда заслужить твоё прощение и вернуть тебя. За границу я смогу добраться лишь через годы, может статься, что будет поздно! Ты полюбишь кого-нибудь!.. – И, вздохнув, замолчал.

Я присела с ним рядом, подобрав ноги под себя, и непроизвольно погладила его сцеплённые в замок пальцы. Он казался таким близким и родным, что сердце тоскливо заныло.

- Нам надо отпустить друг друга и попробовать строить жизнь с кем-нибудь другим, - едва слышно прошептала, сама того не сознавая, что причиняю ему боль, которую заметила в его влажных глазах, когда произнесла следующую фразу: – Нас связывает привычка, вдали мы сможем друг от друга отвыкнуть, ты зря приехал в Москву.

- Нет, нет, не зря! – не согласился со мной Валера. Его губы дрожали. – Без вас с Антоном мне тошно было. На что ни посмотрю, всё напоминает вас. Даже спрятал подальше вашу оставшуюся одежду, думал, легче будет, но не стало, тоску так просто не спрячешь в шкаф, как вещи. – Грусть зазвенела в его голосе, и что-то в моём сердце отозвалось, ведь я и сама точно так поступала: прятала всё, что напоминало о нём, подальше, чтобы не будить печальных воспоминаний. – О, сколько раз клял себя и мысленно просил у тебя прощения за все страдания, которые принёс тебе часто по глупости и из духа противоречия. А ведь я всегда тебя любил и люблю. К сожалению, осознал это, когда ты меня бросила.

- Ты встречался с Натали и с ума сходил по ней, - не удержалась напомнить Валере, чтобы спустить его с небес на землю: распелся красиво о любви, как сладкоречивая птица-говорун Феникс, уводит в мир лжи и притворства… Но что-то мне подсказывало, что Валера сейчас искренен.

- Встречался, - спокойно подтвердил он и добавил невесело: - Я это изменить уже не могу. Мы целовались и обнимались. Я думал, вернулись юношеские мечты, но не знал, что они ещё в юности ушли безвозвратно. Как там в стихотворении одного поэта, не помню его имени: «И в обратный отправившись путь, никогда не вернёшься обратно!» А разве ты всё время не думала о Глебе? – внезапно спросил. – Не каялась, что не за него вышла замуж? Я замечал, как тоскливо влажнели твои глаза, когда смотрела на нарисованный им портрет. И когда мы ссорились, чувствовал, ты мысленно обращаешься к Глебу за поддержкой. – Вздохнув глубоко, печально посмотрел на меня. – Знаешь, о чём я загадал в Египте, когда прыгал в озеро влюблённых, чтобы ты навсегда забыла Глеба! Мне казалось, что ты не любишь меня так, как я хотел бы – безоглядно! Что ты со мной только из-за сына! Ты ни разу не сказала мне, что любишь, а вот Натали это говорила постоянно.

- Слова ничего не значат, - с трудом удержавшись, чтобы не вспыхнуть при упоминании имени Натали, возразила: – Я любила тебя.

- Вот-вот любила! - хмыкнул невесело он. – Всегда в прошедшем времени. А я хочу в настоящем, каждый день и каждый час! – В глазах его засверкали жёсткие искорки недовольства. Помолчав несколько мгновений, произнёс резко: - Вместо Глеба теперь Андрей, да? Защиты ты теперь у него ищешь?

Мне бы вскочить и затопать ногами на Валеру, обозвать всяко разно, крикнуть, что грош цена его жалобным излияниям, потому что нет в них правды, а сам он по-прежнему эгоист первой степени, однако, осталась молча сидеть, жалко поджав ноги под себя. Мало того, горючие слёзы предательски побежали из глаз. Валера подполз ко мне на четвереньках и притянул меня к себе, уткнувшись носом в мои волосы, одной рукой прижал к себе, другой успокаивающе стал гладить по спине.

- Прости меня, солнышко, не прав я, - прошептал ласково. – Это я просто-напросто от ревности говорю. Из-за неё становлюсь чудовищем… Если бы ты знала, как мне тяжело было видеть тебя с Денисом, а сегодня вдруг увидел тебя с Андреем… Это правда, что вы с ним вместе были в плену?

- Правда. Но между нами нет ни любви, ни привязанности.

- Он уверен в обратном! – Валера напрягся. – Я ни за что тебя ему не отдам! – вздохнул и, расслабившись, ещё крепче прижал меня к себе. Я уже не вырывалась из его объятий – мне было в них уютно и защищённо. – Я не замечал, что он мне завидует, он был всегда в себе уверенный. Наверное, я действительно толстокожий. Мне казалось, мы искренне привязаны друг к другу. А на самом деле, он вынашивал мысль – как отбить тебя у меня. Мне же говорил, что ты ему не нравишься – капризная генеральская дочка, слишком правильная, инфантильная и зажатая. Я был слеп как курица, дальше носа ничего не видел, ещё ему и рьяно доказывал, что ты совсем не такая, вовсе не капризная, а добрая и весёлая… Я гордился дружбой с Андреем - почти как братья!..

- Да, вы дружили на зависть всем… - попыталась успокоить Валеру, - может, когда-нибудь вернётся ваша дружба, когда глупая блажь в отношении меня у него исчезнет…

- В гробу я видел его дружбу! Неужели, Тася, ты думаешь, я смогу забыть, как он действовал. Подстраивал и подтасовывал. Он мог открыто мне всё рассказать!

- И ты бы подал ему меня на блюдечке с голубой каёмочкой! – съиронизировала я. – А сам бы остался с разлюбезной Натали.

- О, не произноси её имени! Мне кажется, Андрей был с ней в сговоре, иначе как она оказалась сегодня у дверей подъезда именно в тот момент, когда я подошёл к его дому.

- Быть может, они хотели сделать тебе приятный сюрприз?

Я вывернулась из рук Валеры и, пятясь, уткнулась спиной в кресло, тихонько вползла в него и потянулась к пульту, намереваясь включить телевизор, - упоминание Натали действовало как ушат холодной воды. Каждый получает то, что заслуживает. Если Валера мечтал о лживой Натали, пусть с ней и остаётся. Конечно, глупо ревновать бывшего мужа, ведь он свободная личность, но я ничего не могла с собой поделать – всё во мне сжималось от имени соперницы. Валера, встав, спокойно взял у меня из рук пульт и отложил его в сторону.

- Давай выясним всё до конца, - ласково попросил и опустился передо мной на корточки, как перед маленьким ребёнком. Его большие тёплые ладони захватили мои, холодные и дрожащие, и наполнили жаром. – Я не люблю Натали. – Глаза его смотрели в мои твёрдо. – Влечение к ней осталось в прошлом, я даже и не вспоминаю о ней. Да и она никогда не любила меня по-настоящему, только говорила, что любит. – В голосе Валеры не было горечи. – Ты права, слова её ничего не значили. Лишь я ушёл в армию, она выскочила за выгодного человека замуж. А потом вовсе не из-за меня рассталась с мужем, как сказала мне, просто он её выгнал, банальным образом застав в постели с женатым мужчиной - мне это всё её наивный сынок нечаянно выболтал. Любовник отказался принять её, ей пришлось приехать к матери и жить у бабушки. И тут я ей подвернулся со своей юношеской привязанностью. Так что большой любовью ни с её стороны, ни с моей, как я вскоре понял, и не пахло. С её стороны была лишь боязнь остаться у разбитого корыта.

- В Египте, ныряя в «голубую жемчужину», я просила у судьбы, чтобы ты полюбил меня всей душой и всем телом, - неожиданно вырвалось у меня.

- Я просил того же самого. Чтобы ты полюбила меня всей душой! Чтобы стала светом моим, как пел Глеб, помнишь, на дне рождения у Катюхи Горбуновой! – сказал взволнованно Валера и, притянув меня к себе на ковёр, нежно обнял и посадил на колени. – И теперь прошу у судьбы вернуть твою любовь. Я буду за тобой ухаживать, как никогда этого не делал, и ты поймёшь, что серьёзнее намерений, чем мои, не бывает, горячее любви, чем моя, не найдёшь.

- Но мы не поженимся! – упрямо прошептала, не желая сдаваться, хотя внутренне уже признала, что мы не сможем жить врозь. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя как в ловушке. Мы просто будем жить вместе.

- Как скажешь, любимая! – радостно согласился взволнованный Валера, всё крепче сжимая меня в объятиях. – Можем не жениться, но распишемся, как люди! - Я стала вырываться, показывая этим, что не шучу.

- Вы что упали? – вдруг раздался испуганный детский голос. – Или вы делётесь?

В дверном проёме стояла освещаемая сзади слабым коридорным светом Тая -тоненькая фигурка на границе света и тени. В свисающей с худеньких плеч Тошкиной пижаме, с распушенными светлыми прямыми волосами и с прижатыми кулачками ко рту, она напоминала грустного ангела и казалась такой хрупкой, ранимой и родной, словно была моим продолжением, подобно Тошке. И как я могла раньше не ощущать в ней близкую душу, как могла в отдельные моменты тяготиться ею, когда между нами существуют невидимые связующие нити душевного родства.