Грейс Стоун - Старый друг

Грейс влетела домой, как боеголовка класса «земля-воздух»: суровая, опасная и с огромной скоростью. Она двигалась по сложной траектории: виртуозно маневрируя в холле, обогнула диван и кадку с раскидистой пальмой — гордостью ее матери, вырастившей трехметрового «монстра», подпирающего потолок, из маленького ростка всего за пару лет, — вписалась в проем в виде арки, взлетела по широкой лестнице и благополучно внеслась в свой импровизированный кабинет. Вторжение Грейс было таким стремительным, что ее мать, Вирджиния Митчел, выглянув на шум из кухни, уже никого не обнаружила.

— Что за шум, Джи? — меланхолично поинтересовался отец Грейс, Калеб Митчел, выглянув из-за газеты.

— Твоя дочь… — лаконично сообщила Вирджиния и вернулась к приготовлению обеда.

Калеб, понимающий жену с полуслова и полувзгляда, просто пожал плечами и снова уткнулся в газету.

— И она явно не в духе! — добавил старший брат Грейс, Фил, на одну минуту оторвавшись от разгадывания судоку. Он хотел добавить, что кому-то сейчас сильно не поздоровится, но передумал. В конце концов, Джеку не привыкать к ее выходкам, да и управляться с нею у него получается лучше всех.

Вообще-то буйный нрав Грейс Митчел уже давно стал притчей во языцех, и родные относились к каждому проявлению темперамента девушки философски. Точно так же они относились, например, к наступлению поздней осени с ее бесконечными дождями — явлению не очень приятному, но неизбежному. В семье, где трое из четырех ее членов являлись ярко выраженными флегматиками, Грейс была самым настоящим «динамитом». В исключительных случаях ее темперамент настолько превышал все допустимые даже для холерика «нормы», что девушка от избытка негативных чувств готова была сокрушить стены и перебить всю посуду в доме.

Сейчас, похоже, был тот самый случай. Еще бы! Как, скажите, можно сохранять спокойствие и оптимистичное отношение к жизни, если Ричард — Ричард! — которого она уже почти привыкла считать «своим парнем», предпочел ей пустоголовую Тину, причем сделал это не просто подло, а еще и с нарочитой демонстрацией! Ух, как она была зла!..

От вышеупомянутого избытка чувств Грейс захлопнула за собой дверь с таким оглушительным грохотом, что в окнах второго этажа едва не вылетели стекла. Потом она метнула свою сумочку в угол, где стояло кресло, и в одно мгновение избавилась от туфель, которые полетели в разные стороны. Затем, воздев руки к потолку и потрясая сжатыми кулаками, она истошно прокричала:

— Черт побери!..

И только после этого ей стало немного легче. Совсем чуть-чуть.

— Грейс, с тобой уже все в порядке?

От неожиданности девушка едва не подпрыгнула и быстро крутнулась на пятках. Так и есть — Джек! Притаился в углу, в ее любимом кресле, с каким-то толстенным томом, которым при случае можно было обороняться от дюжины хулиганов, в одной руке и ее сумочкой — в другой. Господи, она не просто не заметила Джека, а едва не укокошила ни в чем не повинного парня своей сумкой! Да, сегодня явно не ее день! Впрочем, не его тоже…

— Со мной все в порядке. В полном и абсолютном порядке! — проговорила она, едва разжимая челюсти. Прикрыв глаза, Грейс мысленно сосчитала до десяти, испустила тяжелый вздох и бросила на Джека страдальческий взгляд. — Я прошу прощения за свою выходку. Я не нарочно. Надеюсь, с тобой тоже все в порядке?

— Как будто… — Джек стал пристраивать сумку на рабочий стол Грейс. Но получилось у него это так неловко, что со стола тут же посыпались какие-то бумаги, ручки, маркеры, несколько картонных выкроек и футляр с музыкальными дисками.

— О, прости, я все уберу… — растерянно забормотал Джек, выбираясь из кресла, и на пол уже посыпались многочисленные журналы, которые до сего момента спокойно лежали стопками на широких подлокотниках любимого кресла Грейс. Джек смутился так, что у него даже покраснели шея и уши.

— Не нужно! — великодушно заявила Грейс, едва сдерживая смех: Джек, как всегда, в своем репертуаре! — Просто сиди!

Джек послушно вернулся в исходное положение, но предательское кресло при этом страдальчески застонало и заохало. Грейс быстро наклонилась, чтобы скрыть от Джека не слишком приветливое выражение своего лица, и принялась собирать рассыпанные по полу журналы.

— Вот и все! — возвестила она через пять минут, вручая «потерпевшему» стопку журналов.

— Спасибо… — пробормотал Джек.

— Пожалуйста, — весело ответила Грейс, на какой-то миг позабыв про все свои печали. — Мне… очень жаль, что все так получилось…

— Что все опять так получилось, — с улыбкой поправил Джек, намекая, что это был, по крайней мере, тысячный раз, когда ему приходилось полагаться на свою реакцию, дабы уклониться от всевозможных неопознанных летающих объектов.

Позже Джек, конечно, эти летевшие в него объекты идентифицировал, и его «коллекция «насчитывала уже немало предметов, которые имели несчастье подвернуться под руку Грейс, находящейся в пылу гнева. Среди них были и сумка, и косметичка, и туфли, и книги, и даже тяжеленное пресс-папье, как-то раз в сердцах схваченное разбушевавшейся Грейс со стола. Потом она долго перед ним извинялась, но Джек стал относиться к собственной безопасности более серьезно.

Фил, который мог острить на эту тему бесконечно, язык обил, предупреждая Джека, что в так называемом кабинете Грейс находиться опаснее, чем в непосредственной близости от действующего вулкана. Хорошо еще, что эта сумасбродка не увлекается тяжелой атлетикой и в ее кабинете нет гантелей, гирь или чугунных дисков! Так что нечего, мол, «околачиваться в ее кабинете». Джек делал виноватое лицо и принимался нудно объяснять, что у Грейс страшно удобное кресло и ему здесь спокойно и комфортно и, вообще, нигде ему, Джеку, так хорошо не думается, как в рабочей комнате Грейс! И поскольку он взялся решать научные проблемы мирового масштаба, Грейс следует мириться с причудами будущего нобелевского лауреата.

Столь лестная характеристика данной комнаты целиком и полностью отражала собственное мнение Грейс. Она тоже обожала свой «кабинет», переделанный из огромной гардеробной комнаты, и ей тоже здесь замечательно думалось, читалось, работалось и отдыхалось. Наверное, дело было в магнитных полях, космическом излучении, благоприятном расположении светил или еще в чем-нибудь. Но, как бы ни была далека Грейс от решаемых Джеком научных проблем, не могла же она сознательно наносить ущерб мировой науке! И она смирилась: раз уж ему так нравится околачиваться здесь, то пусть околачивается. Из кабинета убрали все тяжелые предметы, а Грейс стала приучать себя бегать во время своих «эмоциональных взрывов» в собственную спальню. Но иногда — вот как, например, сегодня — она по старой привычке снова примчалась сюда.

— Ты прав, Джек… Но не могу обещать, что это снова не повторится. Ты ведь меня знаешь… Я тебе здорово помешала?

— Нет, ты мне совсем не помешала. Особенно если учитывать, что это — твоя комната!

— Перестань… — Грейс махнула рукой и рассмеялась: — Помнишь: «мой дом — это твой дом»?

Это была старая шутка еще с тех времен, как Джек впервые появился в доме семейства Митчел: примерно десять лет назад. Джек был всего на четыре года старше Грейс, но успел не только закончить университет раньше ее великовозрастного братца, но и далеко продвинуться в каких-то чересчур сложных для восприятия Грейс научных изысканиях в области не то физики, не то химии — она точно не знала. Кроме этого Джек уже преподавал в родном университете, писал статьи в научные журналы, участвовал в семинарах и конференциях наравне с маститыми учеными. В общем, его ай-кью был таким высоким, что хватило бы на пять таких, как Грейс, не меньше!

Но Грейс старалась не думать об этом слишком много, потому что в противном случае Джек в ее глазах стремительно трансформировался бы из тихого, привычного и удобного «ботаника» в научное светило мирового масштаба, с которым следует разговаривать с преувеличенным почтением. И тогда прости-прощай их странная дружба и даже не менее странная привязанность друг к другу!

— Да… — рассеянно отозвался он, а потом внимательно посмотрел на Грейс: — Что случилось на сей раз? Кто тебе так страшно не угодил?

— Ты же такой умный — догадайся сам! — вяло огрызнулась Грейс. Пожар в ее душе понемногу утихал, оставляя после себя выжженную пустыню разочарования.