Дженнифер Смит - Статистическая вероятность любви с первого взгляда

Большинство гостей должны были вечером быть на приеме, однако они не смогли дождаться и начали поздравлять. Их искренняя радость становилась заразительной. Даже Хедли невольно растрогалась. Но вдруг она заметила женщину с грудным ребенком на руках, и свинцовая тяжесть вновь навалилась на нее.

Папа подвел Хедли к пожилой чете:

— Познакомься, это О’Каллаханы, очень хорошие друзья Шарлотты и ее семьи.

Хедли вежливо кивнула, пожав по очереди руки мужу и жене.

— Приятно познакомиться.

— Значит, ты и есть знаменитая Хедли, — проговорил мистер О’Каллахан. — Мы о тебе наслышаны!

Удивление, которое невозможно скрыть:

— Правда?

— Конечно. — Папа сжал ее плечо. — Разве у меня много дочерей?

Хедли в растерянности замолчала, и тут вновь появившаяся Шарлотта бросилась здороваться с друзьями.

— Мы хотели тебя поздравить перед уходом, — проговорила миссис О’Каллахан. — Представь себе, нам еще надо успеть на похороны! Но мы непременно будем на приеме.

— Ах, — воскликнула Шарлотта, — сочувствую! Кто это?

— Старый друг Тома, еще по Оксфорду. Они вместе изучали право.

— Ужасно!.. — расстроился папа. — А далеко ехать?

— В Паддингтон, — ответил мистер О’Каллахан.

Хедли машинально обернулась.

— Паддингтон?

Тот несколько растерянно кивнул и вновь обратился к папе и Шарлотте:

— Начало в два, надо торопиться. Поздравляю еще раз! До вечера!

Хедли посмотрела им вслед. В голове — полная каша. Какая‑то мысль упорно пыталась пробиться на поверхность, но Хедли так и не успела ее ухватить — Вайолет, протолкнувшись через толпу, позвала их фотографироваться.

— Смотри улыбайся, пока щеки не заболят! — проговорила она.

Хедли сейчас было совсем не до улыбок. Снова она покорно позволила направлять себя, а папа и Шарлотта шли следом, прижимаясь друг к другу, словно они одни в целом мире.

— А, вот не зря мне казалось, что кого‑то не хватает! — пошутила женщина‑фотограф, увидев новобрачных.

Гости уже собрались в саду сбоку от церкви — как раз с той стороны, где Хедли нашла дверь перед началом церемонии. Кто‑то из подружек невесты подсунул ей зеркальце. Хедли тупо разглядывала свое отражение. Мысли ее сейчас были далеко.

Она понятия не имела, что такое Паддингтон — отдельный город или район Лондона, а может быть, вообще улица. Знала только, что именно там живет Оливер. Зажмурившись, Хедли старалась вспомнить, что он говорил тогда, в самолете. Кто‑то забрал зеркало из ее вспотевших рук. Машинально следуя указаниям фотографа, она встала посреди лужайки. Все заняли свои места.

Хедли по команде заставила свои губы растянуться в гримасе — она надеялась, что это отдаленно похоже на улыбку, — и все это время пыталась хоть немного упорядочить мысли, напрягаясь до жжения в глазах. Вспомнился только Оливер в аэропорту, с костюмом, переброшенным через плечо.

А говорил ли он хоть раз, что едет на свадьбу?

Щелкнул фотоаппарат, снимали сначала всех вместе, потом мужчин и женщин отдельно, потом — семейные фото в разных сочетаниях. Особенно неловко было, когда Хедли пришлось стоять между отцом и новоиспеченной мачехой. Она ничего не видела вокруг, но с губ не сходила фальшиво‑радостная улыбка, так что щеки действительно начали болеть, а на сердце словно легла тяжелая гиря.

«Это он, — подумала Хедли, ощущая сполохи фотовспышки. — Это отец Оливера».

Конечно, она не знала этого наверняка, но стоило только выразить словами полуоформившуюся мысль, как пришла твердая уверенность, что ее догадка верна.

— Папа, — произнесла она вполголоса.

Отец чуть повернул голову — он стоял рядом с ней и продолжал улыбаться.

— Да? — спросил он сквозь зубы.

Шарлотта, покосившись в сторону Хедли, снова перевела взгляд на фотографа.

— Мне надо уйти.

Папа обернулся. Женщина‑фотограф, выпрямившись, с упреком крикнула:

— Не двигайтесь, пожалуйста!

— Одну минуточку! — Папа поднял палец.

И спросил Хедли:

— Куда уйти?

Все уставились только на нее: и флористка, пытающаяся освежить увядшие букеты, и подружки невесты, уже отснявшиеся и наблюдающие издалека за семейной фотосъемкой, и помощница фотографа с планшетом в руках. Громко запищал младенец, и со статуи разлетелись испуганные голуби. Хедли совершенно не волновало, что на нее все таращатся. Ей невыносимо было думать, что Оливер, возможно, летел на похороны отца и при этом всю дорогу терпеливо выслушивал ее нытье, как будто папина свадьба — трагедия планетарных масштабов.

Никто здесь этого не поймет, точно. Она и сама еще толком ничего не понимает. Решение, постепенно набирая силу, пришло само собой. Каждый раз, когда Хедли закрывала глаза, перед ней возникал Оливер: вот он рассказывает историю с ночником чуть хрипловато и глядя куда‑то вдаль.

— Мне просто, — начала Хедли и тут же оборвала объяснения, — нужно кое‑что сделать.

Папа начал озираться и вскинул руки в полном недоумении.

— Вот прямо сейчас? — спросил он сдавленным голосом. — Ну какие такие срочные дела у тебя могут быть в Лондоне?

Шарлотта смотрела на них, раскрыв рот.

— Папа, я тебя очень прошу, — тихо проговорила Хедли. — Это важно.

Он покачал головой:

— По‑моему, все‑таки…

Но Хедли уже начала пятиться.

— Я приду на прием, обещаю! И у меня мобильник с собой.

— Куда ты хоть пойдешь?

— Все будет нормально, — ответила Хедли, продолжая пятиться, и понимая, что отец явно ждал совсем другого ответа.

Поравнявшись с дверью, Хедли помахала рукой. Все смотрели на нее как на ненормальную. Может, она и правда сошла с ума, но ей необходимо было все точно узнать. Схватившись за ручку, Хедли отважилась бросить напоследок еще один взгляд на папу. Он явно пребывал в ярости. Стоял, подбоченившись, и хмурил лоб. Хедли еще раз помахала рукой и, перешагнув порог, закрыла за собой дверь.

В церкви на нее обрушилась тишина. Хедли прислонилась к прохладной каменной стене. Сейчас кто‑нибудь прибежит за ней — папа, или Шарлотта, или толпа подружек. Но никто не пришел. Вряд ли папа понял, что произошло. Да и как он мог понять? Наверное, он уже и не помнит, каково это — быть настоящим родителем. Одно дело — звонить раз в год на Рождество, и совсем другое — отчитывать при всех дочь‑подростка, особенно если ты давно разучился находить с ней общий язык.

Хедли было совестно, что она воспользовалась его слабостью, да еще и в день свадьбы, но сейчас главным было совсем не это.

Нужно найти Оливера.

Хедли бросилась в классную комнату, где остался ее багаж. Проходя мимо зеркала, она краем глаза заметила свое отражение: бледная, тоненькая девушка, растерянная и испуганная. Решимость грозилась ее покинуть. Может, она зря напридумывала невесть что? А ведь неизвестно даже, куда ехать, а папа, возможно, никогда ее не простит.

Она взяла сумочку, и из нее вылетела, кружась и планируя, на пол салфетка, на которой рисовал Оливер. Хедли невольно улыбнулась. Подняв ее, она провела пальцем по изображению утенка в кроссовках и бейсбольной кепке.

Может, она действительно совершает ошибку?..

И все‑таки сейчас ей нужно быть именно там. И это место, где она должна оказаться, Хедли не променяет ни на какое другое.

9:00

по Североамериканскому восточному времени

14:00

по Гринвичу

ХЕДЛИ МЧАЛАСЬ ПО УЛИЦЕ, колокола за спиной пробили два часа. И тут ей пришло в голову, что она никакого понятия не имеет, куда же, собственно, надо бежать. Мимо пронесся громадный красный автобус. Хедли, шарахнувшись от неожиданности, бросилась за ним в погоню. Хотя ее чемодан и остался в церкви, Хедли все равно бежала слишком медленно. Когда она свернула за угол, автобуса уже и след простыл.

Запыхавшись, она начала рассматривать схему маршрута за толстым стеклом на остановке. Невозможно ничего понять в этой путанице разноцветных линий и незнакомых называний. От досады Хедли начала кусать губы. Должен же быть какой‑то способ расшифровать эту абракадабру! И тут наконец ее взгляд упал на слово «Паддингтон» — в левом верхнем углу.

Кажется, это не очень далеко, хотя Хедли даже примерно не представляла себе масштабов. Может, надо пройти всего пару кварталов? А может, несколько миль?.. Никаких приметных ориентиров, и к тому же неизвестно, что она будет делать, когда доберется до места. Хедли помнила только, как Оливер говорил, что перед церковью — статуя Святой Девы Марии и что их с братьями ругали, когда они на нее карабкались. Сколько может быть церквей в таком небольшом районе Лондона? И сколько статуй?