Сказав это, мужчина ушёл и закрыл меня на ключ. Мама, на что я согласился?! Сейчас меня можно обозвать одним словом, «долбоёб». Но ведь не только я на это иду? Переоделся в балахон. Теперь остаётся сидеть в кресле и читать. Можно подумать в таком состоянии можно будет что-то прочесть. Впрочем, делать нечего, и я попытаюсь отвлечься журналом о звёздах эстрады и кино.
И вот настал час икс. Ко мне зашёл рыжий парень в чёрных брюках и белой рубашке.
— Давай, маску помогу надеть. Пора выходить, — бурчит он беззлобно.
Моё лицо плотно закрывается, а сверху накидывается капюшон. Потом меня ведут коридором, и мы поднимаемся по лестнице прямо на сцену. Здесь на стульях уже сидят трое. Я присаживаюсь рядом. Потом получаю на грудь бумажку с цифрой четыре. Начинаю дрожать. Страшно блин. Всеми силами стараюсь унять эту дрожь, но не выходит. Наконец-то ряд стульев заполняется и закрывающий нас занавес отъезжает в сторону. Я вижу зал, наполненный людьми в чёрном, только маски разного цвета. Действительно, не поймёшь баба в костюме или мужик. Они все сидят за столиками и смотрят на нас. Ведущий внизу объявляет, что нас четырнадцать и пятеро невинны. Потом предлагает сделать ставки на первый лот. От нервов я чуть не прослушал, как объявили мой номер. Блин мистика какая-то. Лот четыре, выиграл кто-то с номером четыре, поставив фишку на такой же номер ячейки. Определённо, четыре сегодня моё любимое число. Хоть бы оно было ещё и счастливым. Меня уводят со сцены. Это всё тот же парень. Мы поднимаемся на второй этаж. Вот и комната четыре. Он заводит меня внутрь, а я быстро обвожу помещение взглядом. Огромная кровать, прикроватная тумбочка. Два кресла. Журнальный столик с вином, бокалами и клубникой. Но самое ужасное, что с потолка свисают цепи с наручниками.
— Не стой, у нас мало времени. За этой дверью туалет. Член потом сполоснуть не забудь. У тебя пять минут не больше.
Забегаю в уборную, по маленькому действительно хочется. Вижу унитаз, раковину и душевую кабину. Всё плывёт перед глазами и качается. Кое-как беру себя в руки.
Как только выхожу, парень приступает к делу. Он расстёгивает липучки балахона, потом снимает его. Я немедленно прикрываюсь.
— Поздно стесняться. Тебя сюда на аркане никто не тащил, — говорит он, снимая маску, — Обувь сними. Под цепью встань, и подай мне руки.
Действительно поздно. Подчиняюсь. Меня пристёгивают к цепи, а потом поднимают её. Таким образом, стою с поднятыми руками, но мне вполне комфортно, по крайней мере, физически.
— Глаза закрой, — парень достаёт полоску ткани на резинке.
Повязка не широкая, но закрывает глаза так, что я ничего не вижу. Да и веки не могу поднять.
— Не сильно давит на глаза? Скажи сразу, поменяю на другую. Потом будет поздно.
— Нет, всё хорошо, — говорю заикаясь.
— Тогда сейчас прикрою тебя тканью. Жди своего хозяина. Напоминаю, сегодняшней ночью ты для него раб, а он или она твой хозяин. Сам пошёл на это. До завтра.
Слышу, как хлопает входная дверь и поворачивается ключ в замке. Когда зрение исчезло, нереально обострился слух. Мне кажется, что я слышу то, как бешено, стучит моё сердце, отдаваясь эхом в ушах. Если я в цепях, то хозяин может быть садистом. Я же не выдержу боли, грохнусь в обморок, и мне ничего не заплатят. Пусть это будет не садист! Кто угодно только не он! Страх затапливает каждую клеточку тела, проникает в мозг. Кровь бурлит, а сердце выпрыгивает из груди. Я дурак. Нет, последний идиот. Нужно было идти к прокурорше и говорить, что мне угрожают уголовники. Скулю про себя, а из прикрытых век начинают течь предательские слёзы.
Звук ключа в замке. Дверь открыли и снова заперли. Слышу, как ко мне кто-то подходит. Отчётливый звук шагов по паркету, как будто на обуви специальные металлические набойки. Шаги затихают совсем рядом. Потом с меня слетает ткань. Человек молчит и снова возобновляет движение, теперь уже вокруг меня. Цок, цок, цок, раздаётся в ушах. Этот звук пугает до чёртиков. Он специально такую обувь надел? Вместе с этим слышен шорох одежды. Потом цоканье стихает. И вдруг неожиданно моей лопатки что-то касается. Кажется, это поцелуй. Вздрагиваю испуганно. Но следующие несколько секунд ничего не происходит. Потом хозяин начинает целовать мои плечи и шею. Кроме губ он ничем меня не касается. Кто это, женщина или мужчина?
Поцелуи ползут по спине. Доходят до ягодиц. Потом они снова возвращаются к шее. Затем человек обходит меня, и я чувствую его приятное дыхание у губ. Пахнет мятой. Хозяин проводит кончиком языка по моим губам, но я не раскрываю их. Меня начинает трясти. Жутко и стыдно. Неизвестность пугает, вгоняя в панику. Кто ты мужчина или женщина?! Чуть не крикнул это вслух, но вовремя сдержался. А ещё я сейчас готов скулить и умолять, чтобы меня отпустили. Чувствую себя никчёмным мужиком, который боится секса как девочка малолетка. Нет, нельзя отказаться. Я итак сто пятьдесят тысяч должен. Где мне ещё сто взять?
Неожиданно меня обнимают большие и горячие руки. В живот упирается что-то твёрдое. Я знаю, что это и готов проклинать всё на свете. Сон был вещий, я достался мужчине.
— Т-ш-ш. Малыш, не надо так. Я тебя не обижу. Откуда же ты взялся такой пугливый? Просто чудо какое-то, — ласково говорит мужчина.
Я не отвечаю. Язык прилип к нёбу, а во рту пересохло.
— Если ты не расслабишься, то не получишь удовольствия. Поверь мне, я собираюсь заниматься с тобой любовью, а не издеваться, — он отстраняется.
Хоть в этом пронесло. Ему легко сказать, чтобы я расслабился. Подсказал бы, как это сделать. Звук чего-то льющегося, и моих губ касается прохлада.
— Не бойся, это хорошее дорогое вино. Выпей и тебе станет легче.
Делаю несколько глотков. Вино с освежающим вкусом. Совсем не противное, как можно предположить.
— Я… Я никогда не пил, только пиво один раз, — зачем-то поясняю тихим голосом.
— Оу, ты действительно уникальный. Тогда клубничку. Тебе нельзя сейчас много вина, быстро опьянеешь. Как тебя зовут, чудо?
— Саша.
— Меня можно звать Дарио. Слово «хозяин» неприятно режет мой слух. Ты не видишь, мой мальчик, но это вино розовое, как твои губы, я хочу тебя поцеловать.
Его голос приятный, бархатный какой-то, а тон успокаивающий. Я немного расслабляюсь. Может ещё и вино помогло. Мужчина снова обнимает меня, а потом принимается целовать. Пытается раздвинуть языком губы.
— Всё хорошо, Саша, раскрой рот, — шепчет прямо в губы.
Вспоминаю слова Николая, что должен подчиняться во всём. Приоткрываю рот. Я же никогда не целовался, но это оказалось неожиданно приятно. Дарио нежно целует меня. Мой первый поцелуй, но с мужчиной. Это длится достаточно долго. А потом он спускается поцелуями на шею. Всасывает с силой кожу губами, как будто ставит на мне свою метку. Потом он движется дальше. Обводит несколько раз ореол соска языком, и начинает играть с ним. Я чувствую, как по телу прокатывается слабая волна возбуждения. Что это такое я знаю, сам с собой всё же играл. Тело начинает отзываться на тепло его прикосновений и ласковые слова. Он как девочку уговаривает меня отдаться ему, ничего не боясь. Я расслабляюсь ещё больше. Тем временем его руки гуляют по моему телу, а язык и губы играют с другим соском. Чувствую, как мой член помимо воли начинает вставать. Дарио берет его в руку, ласкает, одновременно с этим целуя мой живот и впадинку пупка. Мне ещё страшно, но тело реагирует правильно на его ласки. Или неправильно? Он же мужчина и я тоже. Эта мысль немного охлаждает меня. Вероятно, он замечает это, по опавшему члену. Встаёт и снова обнимает.
— Не нужно думать, что то, что мы сейчас делаем, это стыдно и неправильно. Занятие любовью изначально, правильно, в любых её проявлениях. Заметь, я не сказал более резких или матерных слов. Потому что не люблю издеваться над своим сексуальным партнёром. Хотя делающих это тут полно, — шепчет мне на ухо.
Он что мысли мои читает?
— Всё хватит, перестань думать о плохом, — рычит он и впивается в мои губы.
На этот раз не нежничает, действует жёстко и безжалостно. Он сминает мои губы. Врывается ко мне в рот языком. Неожиданно, но наши языки сплетаются. Я чисто на инстинктах начинаю отвечать.
Поцелуй кажется вечностью. Руки начали затекать в таком положении, и я стону в его губы сам не зная, то ли от боли, то ли от наслаждения.