Вздыхаю и открываю свою страницу в контакте. Тридцать сообщений от папы. Наконец, решаюсь их прочитать. На первые десять я уже отвечал, что я жив и здоров. Ну, ничего нового, угрозы, мат и требования вернуться. В последнем письме то, что меня ищет его служба безопасности. Пофиг мне, пусть ищет. Даже если выйдут на Юрку, тот ничего не скажет. Да, был. Да, ночевал. Потом уехал на такси. Куда не знаю. Через две недели начнутся занятия, я уже поступил. Между прочим, не в колледж, а в техникум, что намного престижнее. После окончания учёбы, заочно можно получить высшее образование, если будет необходимо. А пока я доволен. Грек сделал мне временную регистрацию. Он живёт в частном доме. Так что жизнь наладилась.
Посылаю отцу фотографию. Ребята засняли меня на мой телефон крупным планом. Я попросил. На фото я меняю колесо иномарки. Одежда вся в пятнах, а на моське широченная улыбка. Подписал под фотографией. «Привет. Я и без вас счастлив. С голоду ещё не помер. Научился борщ готовить. Адью». Представляю, как эта фотка разозлит папашу. На фото только: я, колесо и передняя боковая часть автомобиля. Как же, так и дал ему зацепку, где я, номера автомобиля не видно. Опа, ответ. «Придурок чумазый, отчего ты счастлив, что весь солярой пропах?! А может у тебя от паров бензина крыша поехала! Пока не началась учёба, возвращайся. Так и быть, раз сроки упустили, пойдёшь платно на юриста учиться». «Найди себе другого мальчика для битья, папа. Я тебе фото из жалости прислал, чтобы ты не волновался, что меня людоеды съели. Я работаю там, где мечтал», — написал ответ.
Вот так, не стоит говорить, что я в техникуме учиться буду. Если начнут пробивать меня по учебным заведениям, то замучаться. Александров Игоревичей Гончаровых по стране полно, даже с моей датой и годом рождения. А в техникуме я попросил занести в личное дело только адрес местной прописки. Удивительно, но мне пошли на уступки. Вычеркнул отца и мать из друзей, а после заблокировал страницу. Теперь я смогу писать им, а они мне нет. А нечего было на меня все матерные слова мира складывать. Я ему сын или урна для плевков. Уф, даже как-то легче стало. Определённо жизнь налаживается.
Постойте, а чем таким пахнет и дым в мою комнату попёр? Эй, что происходит?! Выбежал в коридор, бабкина комната закрыта, а дым из кухни. Блин сковородка! Кидаю её в раковину и, открыв крышку, лью воду из крана. Теперь только окно открыть. Фух, только пожара не хватало.
— Олимпиада Ивановна! — ору во всю мощь.
Старушка забегает на кухню.
— Ой, котлетки мои сгорели, — она всплёскивает руками.
— Котлетки сгорели?! Да мы сами чуть не сгорели! Зачем ушли и оставили их на плите?! — произношу, слегка повысив голос.
— Так я это. На минуточку ушла. И я не виновата. Это всё он виноват, — решительно заявляет бабуся, топнув ножкой.
— Кто он? Домовой?
— Зачем домовой? Малахов. Хорош чертяка, такие интересные передачи ведёт.
— Ясно, Малахов. А вчера, я пришёл вечером домой, вы дрыхнете, а входная дверь на замок не закрыта. В том, что вы её забыли закрыть, тоже Малахов виноват? — бурчу я, выгоняя полотенцем дым в открытое окно.
— Почему-у? Это ты на хорошего человека не наговаривай! Сам ушёл на работу, а дверь забыл закрыть! А вдруг бы меня обокрали! Или это того, изнасиловали! Ты же вон, странный. Моешься только по воскресеньям. На кухню выходишь редко. Телевизор из твоей комнаты совсем не слышно. Даже кружок унитаза ни разу не обоссал, а мужики так не умеют. Вот, странный ты, Саня, ей богу. И это, дверь входную не забывай за собой закрывать, — её голос менялся от крика до шипения, а после она и вовсе заскулила, — А котлетки-то жалко, сгорели родимые.
Бля, маразм! Я стукнул себя по лбу и пошёл к себе. Сама же говорила, чтобы не шумел. Вот я и смотрю фильмы на планшете в наушниках. А теперь видите ли я странный. Почему?! Потому что Малахова не смотрю?! Да, Саня, кажется, кто-то только что сказал, что жизнь налаживается.
Не успел я дойти до комнаты, как позвонили в дверь. Олимпиада кинулась открывать. Сам не знаю, почему в комнату не зашёл. Блин, вот это «шкафчик»! На пороге появился здоровенный детина, лет сорока. Рост навскидку метра два, плечи широкие, сам весь накачанный как воздушный шарик. Руки как лопаты. А взгляд такой злобный, я аж слюной поперхнулся. Я со своим ростом хоть до подмышки ему достану?
— Здрасте, Олимпиада Ивановна. Что у вас случилось? Гарь через отдушину в нашу квартиру прёт.
— Ничего, Серёженька, мы уже проветриваем. Квартирант, поганец, свои котлеты сжёг. Молодёжь, в голове ветер в жопе дым, — заявляет старушенция.
Чего?! Вот это финал!
— Эй ты, квартирант, ещё раз и в глаз! — качок грозит мне кулаком, — И Олимпиаду Ивановну не обижай, прибью.
Мужик разворачивается и уходит. А я стою как дурак, открыв рот. Через пару секунд прихожу в себя.
— И вот зачем вы сказали, что это были мои котлеты, а? — стараюсь не скандалить, старость надо уважать.
— Тю, мне, что ли предлагаешь с мусором драться?
— В смысле? — не понял я.
— Чё в смысле, полицейский он, но мусор, он и в Африке мусор. Жена у него прокурором работает. А мне с ними не по пути, понял, сосунок, — она тычет в мою грудь костлявым пальцем.
Потом зыркает на меня своим жутким взглядом и уходит, напевая.
— С одесского кичмана бежали два уркана. Бежали два уркана в дальний путь. Под Вяземской малиной они остановились. Они остановились отдохнуть.
Укусите меня за яйца, она что, в тюрьме сидела?! С чего это ей с ментами не по пути?! Закрываю дверь своей комнаты, и сразу же набираю номер Лёши.
— Лёша, привет. Слушай, а ты хорошо мою квартирную хозяйку знаешь? Она случайно не бывшая уголовница? Прикинь, соседа на меня натравила… — рассказал другу о котлетах.
— Слух такой был, но как на самом деле, загадка. Бабуля в нашем доме только два года живёт. Ты на всякий случай осторожнее с ней. Бабке восемьдесят лет. Кто знает, может крыша на рельсы встала. А так, она вроде всегда адекватная была.
— Ладно. Пока.
— Удачи.
Ну, Евгений Константинович, удружили. Поселили меня с бывшей зэчкой. Хотя, мы с ней до этого момента даже не поругались ни разу. Может, обойдётся ещё.
Вчера шеф укатил на юга. За себя оставил бригадиров смен. Мне всё равно. Мужики на мою работу не жалуются. Сегодня поеду на маршрутке. Пора привыкать к общественному транспорту. Поэтому пришлось встать пораньше и умыться холодной водой. У нас воду горячую отключали на четыре дня. По идее, должны были сегодня дать, но её до сих пор не нет. Проверил на всякий случай, закрыл ли кран. Затем поплёлся на кухню. Сонная бабка выползла из комнаты, потирая ладошкой глаза. Как была в ночной сорочке, так и вышла.
— Санёк, воду-то дали? Помыться хочется просто жутко. А ещё посуду грязную холодной водой мыть в лом, — начала крутить в раковине краны.
— Олимпиада Ивановна, миленькая. Ну, не крутите вы их, а? Вдруг забудете назад завернуть. Горячей воды нет, — умоляющим голосом сказал я.
— Это ты скорее забудешь! У меня память, о-го-го какая! А эти прошмандовки так воду и не дали! Волки позорные! — рявкнула бабуля и ушла к себе.
Кинул в рюкзак, приготовленный с вечера обед. Да, бабушка та ещё мадам оказалась. Вчера опять дверь забыла закрыть. Хорошо хоть комната запирается. А недавно она меня пнула. Мы же поделили дежурство по общественным местам. Мою полы на кухне, она подходит и коленом меня под зад. Типа я шваброй только грязь развожу. Говорит: «Вставай жопой к верху, и ручками мой». Старушенция, кстати, крепкая оказалась. Сама пол без лентяйки моет. А вот крыша у неё точно в пути.
Через полчаса обед. Блин, пока дождусь конца рабочего дня, изведусь весь. Вот предчувствие такое сегодня нехорошее. Вау, чёрт! Чуть не упал!
— Малой, с тобой всё в порядке. Чего-то ты бледный какой-то, — ко мне подошёл Злой.
— Не знаю, голова закружилась. Жарко сегодня, очень.
— Ой, у тебя кровь носом пошла. Стой тут, держи голову вниз. Я сейчас сбегаю за льдом. У нас в морозилке мешок лежит на всякий случай.
Уф, хорошо хоть я во дворе, а не в помещении. Присел на лавку, опустив голову вниз. Вижу, ко мне летит на всех парах Тигр.
— Малой, что случилось?!
— У меня сосуды в носу слабые, при сильной жаре бывают кровотечения. Сейчас пройдёт.