– Да, – сказала я, – ты прав. Это конец разлуки. Или, скажем точнее, начало конца.
– Мы откажемся от развода, – сказал он.
– Я позвоню Роури Читем-Стэббу и отзову бумаги.
– Обычно отменяют помолвки, а не разводы, – сухо заметил Питер, и мы продолжали идти по аллее. Вдруг мобильный телефон Питера зашелся знакомой мелодией, которая звучала всегда, когда звонила Энди. Питер заранее решил, что будет лучше не вызывать ее подозрений, отключая телефон, так что сейчас он откинул крышку и ответил.
– Привет, Энди. Да, у меня все в порядке. Извини, я был очень занят. Да, я же обещал тебе. Да. Все хорошо. У тебя все в порядке? Отлично. У нас работа в самом разгаре. Птицы поют? Нет-нет, это просто открыто окно. Да, я перезвоню попозже, идет? Обязательно перезвоню. Пока.
– Прости, – сказал он, убирая телефон. – Не люблю врать ей, когда ты рядом. Вообще не люблю врать. Пока у меня нет выбора, но это не продлится долго. Я покончу со всем этим на следующей же неделе.
Остаток выходных прошел в чередовании обедов, шампанского, прогулок и разговоров. Мы вместе сидели в джакузи, читали одну газету на двоих, занимались любовью, играли в крокет, нарды, бродили по долине Слэд Вэлли и заглянули на могилу Лоры Ли.[125]
В последний вечер мы прогуливались у Пейнсуикской церкви по тисовой аллее с фигурно подстриженными деревьями, любуясь на узкие тени. Потом сели в машину и покатили назад в Лондон, довольные и преисполненные любви. Питер высадил нас с Грэмом неподалеку от дома. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь увидел, как мы целуемся на прощание, так что мы просто подержались за руки.
– Увидимся во вторник в «Сноуз», Фейт, – сказал он. – И все обсудим.
– Кошелек или жизнь? – выкрикнули двое мальчишек в черных накидках и масках, когда я подходила к «Сноуз» во вторник.
– Кошелек или жизнь? – повторили они, не отступая.
Я совсем забыла, что сегодня Хэллоуин.
– Кошелек, – вздохнула я, открывая сумочку.
В приступе щедрости, свойственной всем влюбленным, я протянула им пятифунтовую купюру. Я распахнула дверь – Питер еще не пришел, – и меня провели к тому самому столику у окна, за которым мы отмечали годовщину свадьбы десять месяцев назад. Это был тот рубеж, за которым последовал наш разрыв, удивленно подумала я. А сегодняшняя встреча означает новое начало. Январский холод уже околдовал тогда наши души, но этот лед оттаял, будто роса. Глядя в окно, я увидела Питера. Он входил в ресторан, и вид у него был счастливый и спокойный.
– Привет, дорогая, – сказал он и поцеловал меня. – Давай-ка выпьем шампанского.
– Шампанского? – спросила я с сомнением.
– Именно. В конце концов, нам есть что отметить.
– Милый, я не уверена, что стоит пить шампанское. В конце концов, – произнесла я виновато, понизив голос, – мы собираемся причинить боль двум людям.
– Да, правда, – сказал он, покусывая нижнюю губу, – мы собираемся поступить очень плохо. Что ж, из уважения к нашим уже почти что бывшим возлюбленным, мы, пожалуй, закажем итальянское игристое.
Итак, официант принес заказ, и мы прильнули к вину, словно парочка влюбленных подростков на первой в жизни дискотеке.
– Ты уже рассказала Лили?
– Н-нет. Пока нет.
– Боишься, она не одобрит, а?
– Да ну, не говори глупостей, милый, – сказала я.
– А Роури Читем-Стэббу ты позвонила? – спросил Питер, изучая меню.
– Он был занят целый день, но я оставила ему сообщение с просьбой перезвонить.
– Он будет оскорблен в лучших чувствах, потеряв клиента.
– Да ладно, у него еще куча нетерпеливых жен, без дела он не останется.
– О, Фейт, – произнес Питер, – я так счастлив.
– И я тоже. Но разве не возмутительно мы себя ведем? – сказала я, виновато улыбаясь.
– Безобразно, – ответил он.
Я уже немного опьянела от любви и игристого вина.
– Но мы попрощаемся с ними по-хорошему, – добавил Питер серьезно.
– Мы очень постараемся, – согласилась я.
– Да.
– Мы оставим их очень, очень нежно, – сказал он.
– Очень нежно, – согласилась я. – Мы оставим их так нежно, что они даже получат от этого удовольствие.
– Да, – согласился он. – Например, я, – добавил он, распаляясь, куплю Энди подарок. Чтобы хоть как-то возместить ей утрату.
– А я, пожалуй, отправлю Джоса в отпуск, – сказала я, не желая уступать в великодушии.
– Ты такая заботливая, – сказал Питер.
– Я отправлю его в кругосветное плавание на лайнере «Королева Елизавета Вторая».
– О, Фейт, ты просто чудо, – сказал он. – Я уверен, он будет очень благодарен.
– Я дам ему отставку очень ласково, – пьяно кивнула я, – а именно, я скажу ему следующее. – Тут я склонилась над столом и заглянула Питеру в глаза. – Я скажу: извини, Джос, но я должна сообщить тебе кое-что. Боюсь, все кончено. Мы не можем больше встречаться. Почему? Так распорядилась Судьба. Мне очень жаль покидать тебя, но я всегда буду вспоминать о тебе с нежностью и уважением. И я всегда буду думать о тебе с любовью…
– Осторожно!
– А, да… Ну, хорошо – я всегда буду думать о тебе как о прекрасном друге. Мне жаль, что у нас ничего не вышло… – Я чувствовала, что к горлу и в самом деле подкатывает ком. – И я знаю, что причиняю тебе боль, – в этом месте я сглотнула, – но я всегда с благодарностью буду помнить то время, которое мы провели вместе. И всегда буду гордиться тем, что была твоим близким другом, хоть и недолго.
– Прекрасно, Фейт! – Питер аплодировал.
– По-моему, вышло неплохо. А ты?
– Ну, у меня не будет возможности произнести столь блистательную речь, – ответил он. – Она начнет швыряться чем попало еще до того, как я скажу: «Энди, дорогая, нам надо поговорить». Но она справится, – добавил он сухо, – ей не придется долго быть одной. – Он встал. – Извини, мне нужно в туалет.
Я смотрела Питеру в спину, пока он шел в дальний конец зала, когда вдруг заметила одного из посетителей. Он показался мне слегка знакомым, бог знает почему. Он сидел в одиночестве и читал газету. Я точно, совершенно точно знала его, но ничто, даже выпитое вино, не помогло мне вспомнить, где именно я его раньше видела. Кто же это? – мучилась я. Его внешность казалась и чем-то запоминающейся, и вместе с тем самой обычной.
«Ну конечно же! – внезапно воскликнула я про себя. – Я совершенно точно знаю, кто это».
Это был частный детектив Айан Шарп. Я снова посмотрела на него, пытаясь поймать его взгляд, я даже взмахнула было рукой, но вовремя удержалась. Ведь он, возможно, работает.
– Дорогая, ты знаешь этого человека? – спросил Питер, возвращаясь за столик.
– Человека? Какого человека?
– Вон того. Ты с таким интересом его разглядывала.
– О нет-нет, я понятия не имею, кто это, – солгала я. Потому что как я могла признаться Питеру, что знаю его? Питер посмотрел на меня слегка удивленно и недоверчиво, но тут официант принес горячее, и неловкий момент миновал. Мне подали баранью отбивную, как и в прошлый раз, а Питеру – палтус с лимоном. Мы смолкли, и тут я услышала эту песню. Она называлась «Теперь я ясно вижу».
Теперь я ясно вижу, дождь прошел, – тихо и проникновенно пел Джонни Нэш.
– Мне нравится, – сказала я Питеру. – Эта песня словно написана о нас с тобой, сегодня.
Я вижу все преграды на пути…
– Итак, о планах, – сказал Питер. – Почему бы нам не переехать? В конце концов, мы можем себе это позволить.
Уж пронеслись и не вернутся тучи, затмившие мой свет до слепоты…
– Это помогло бы нам начать новую жизнь. Грядущий день подарит свет и солнце…
– Мы могли бы подыскать что-нибудь поближе к реке.
Утихла боль – я все теперь могу…
– Чтобы там было четыре спальни, а не три. И смытое дождем уж не вернется…
– И потом, – сказал Питер с улыбкой, – вдруг нам захочется увеличить нашу семью.
– Ммм.
– Я бы очень хотел еще одного ребенка, Фейт, а ты?
Вон радуга – предмет моих молитв.
Грядущий день подарит свет и солнце…
Уголком глаза я заметила, что Айан Шарп пошевелился. Казалось, он что-то пробормотал сам себе. В следующий момент я осознала сразу две вещи: во-первых, дверь у меня за спиной распахнулась. Во-вторых, в глазах Питера застыл страх.
– О боже, – пробормотал он. Грядущий день подарит свет и солнце…
– Питер! – Это была Энди. Она уже стояла около нашего столика. – Не возражаешь, если я присяду, милый? – сказала она с натянутой улыбкой. – Уютно обедаем тет-а-тет, не так ли? – добавила она, хватая соседний стул и подсаживаясь к нам.