Девушка вздрогнула: «Они видели меня и смеялись!»
Почему-то не потеря тысячи рублей, а эта мысль ударила под дых, перехватила горло судорогой. Закипели жгучие слезы: привалиться бы к дверям и порыдать в голос!
Она с трудом сдержалась: только не здесь, не на глазах подлых мошенниц! Варвара Кручинина не позволит шайке мерзавок потешаться над собой!
Варя отбросила за плечи копну вьющихся волос, выгнула спину, подняла ногу, поправила дорогущую туфлю и гордо покатила чемодан за угол, на Ленинградский проспект.
За цветочным киоском нацепила солнцезащитные очки и дала волю слезам.
Поток роскошных машин сиял в ярком солнце, счастливые обладатели квартир, комнат и мест в общежитиях смеялись и ели мороженое, уборщица уличных биотуалетов голосисто ругала неаккуратных пользователей, а Варя всхлипывала.
Наконец слезы кончились. А сердце все не отпускала горькая жалость к себе.
Правильно папа говорил: горе луковое! «Папочка, миленький, ты мне так нужен», – просила она.
«Нет, Варюшка, ты уже взрослая, актриса, сможешь всего добиться сама!» – ответил тогда отец и закрыл глаза.
Он умер в три часа дня первого декабря. Сердобольная санитарка подвязала подбородок обрывком бинта и сложила на груди синие от капельниц руки.
Варя ни разу не ходила к отцу на кладбище, хотя мама изводилась, – господи, что соседи-то скажут?
А к кому туда ходить? Отец всегда был рядом, она видела и слышала его ярко и ясно.
Однажды, после очередного упрека мамы, Варя прошептала: «Папа, прости, что не прихожу к тебе». Отец махнул рукой, мол, не слушай ты никого, и правильно делаешь, что не ходишь: чего тебе делать на кладбище?
Шел дождь, но мама увязала тряпками лопатку, тяпку, сердито поджала губы и, не взглянув на дочь, пошла приводить в порядок могилку.
Варя сидела на веранде: дождь стекал по ложбинкам шиферной крыши, трепал астры, полоскал белье на веревке, подпертой рогатиной. От ветра рогатина покачивалась, как речной бакен. Когда мокрая простыня склонялась вниз, Варя видела отца: он стоял под дождем в голубой рубашке и виновато улыбался, словно просил прощения за то, что умер.
Глава 2
Найденыш
Варя, едва живая от усталости, вернулась на Ярославский вокзал: передохнуть в зале ожидания.
Транзитные пассажиры и бездомные покорители Москвы активно обживали временное железнодорожное прибежище: без стеснения снимали обувь и носки, клали грязные, натруженные ноги на сумки и соседние кресла, утирались, ели вареные яйца, пирожки, развешивали вещи, кормили грудных детей, спали.
Пахло потом и дешевой едой.
«Я здесь временно, долго не задержусь: передохну, изучу газету с объявлениями и – вперед!» – уверяла себя Варя, неприязненно косясь на тетку в кресле напротив – та непрерывно чесалась.
Девушка со стоном сняла туфли, с наслаждением пошевелила ступнями: о-о, наконец-то!
На розовой пятке набухла водяная мозоль, в животе урчало, и самое горестное: тысячу рублей она выбросила псу под хвост!
«Ну и черт с ней, с тысячей, пусть подавятся!» – простонала Варя, прикрыла глаза и замерла с блаженно вытянутыми ногами: достать из рюкзака питье не было сил!
Лишь через полчаса Варя пришла в себя, в три глотка выпила пакет сока, огляделась, увидела прилавок с книгами и журналами: все это время в трех метрах от нее висела газета «Аренда жилья»!
Девушка босиком бросилась к киоску, схватила пухлую бумажную пачку, жадно раскрыла. Сдается! Сдается! Сдается! Сотни объявлений, и в каждом – предложение снять квартиру!
Варя вчиталась внимательнее и задохнулась от радости: в Москве полным-полно квартир за двадцать тысяч рублей в месяц – как раз столько и лежало на ее пластиковой карточке! Нашлось жилье и в районах киностудий.
«Надо было сразу купить газету, а не читать объявления на столбах», – выругала серьезная, рассудительная Варвара глупую торопыгу Варюшку.
Позабыв про мозоли, она надела туфли и вновь заторопилась с чемоданом на улицу – звонить в солидное агентство недвижимости. Без свидетелей, подальше от любопытных мошенников, жадных до чужих денег.
Хоть и с трудом, нашла укромный уголок возле мусорницы, набрала номер.
– Здравствуйте, я по объявлению: однокомнатная квартира, улица Эйзенштейна, возле киностудии имени Горького. Свободна? – деловито спросила Варя и небрежно бросила: – Которая двадцать тысяч в месяц.
– Да, квартира свободна, подъезжайте к нам, проплатите шестьдесят тысяч, – ответил любезный голос.
Варя вздрогнула и перешла на крик:
– Подождите, почему шестьдесят? В объявлении написано…
На том конце не дали договорить и с нарастающим раздражением сообщили:
– Двадцать тысяч за первый месяц, двадцать – за последний и двадцать – нам, за подбор и оформление договора аренды.
Голос девушки срывался от обиды и возмущения:
– А почему за последний месяц нужно сейчас платить?!
– Потому что некоторые арендаторы забывают про деньги и исчезают в неизвестном направлении.
– Понятно, извините, – пробормотала Варя упавшим голосом.
Без сил опустилась на бетонную тумбу, безвольно прислонилась спиной к чугунной решетке, разделявшей привокзальную площадь и проезжую часть.
Людской поток равнодушно двигался мимо, обтекая вытянутые Варины ноги в пыльных черных туфлях и чемодан с грязными, облепленными жвачкой колесами.
«Если я сейчас пошевелюсь, упаду, – подумала Варя. Мысли плавились, как асфальт от жары, тело казалось тряпичным. – Мне не встать. Больше нет сил ходить. Буду сидеть, пока не умру».
Она прижала руку к груди и, словно надломленная горем, принялась раскачиваться взад-вперед. В очередной раз наклонилась к коленям и вдруг нащупала под топиком, на цепочке, медальон: в овальной коробочке лежал крошечный портрет отца.
Варя раскрыла серебряный футляр, украшенный великоустюжской чернью, грустно посмотрела на смеющееся лицо с кудрявым чубом.
Внезапно папа нахмурился.
«Знаешь, сколько лет было моему отцу – твоему деду, когда он один, пешком, шел к родственникам в колхоз? – спросил он. – Пять! Дед зиму проболел. Врач приказал: на все лето в деревню, на свежий воздух и парное молоко, иначе не выкарабкается! 1938 год, у взрослых работа без выходных. Никто понятия не имел про отгулы, свободные дни за свой счет. Мама дала мешочек крупы, положила в котомку ботинки на деревянной подошве, поцеловала сына и посадила в попутный грузовик. На развилке шофер высадил деда, и он, пятилетний, один прошел семь километров по лесной дороге. Телефонов тогда не было. Только через неделю мама получила письмо от родни: дошел, жив-здоров».
Варя закрыла медальон, поднесла к губам. Снова бережно спрятала под топик: «Я все поняла, папа!»
«Не раскисать!» – приказала себе, повращала ступнями, встала с бетонной тумбы, погрозила невидимым усмехающимся квартиросдатчикам: «Думаете, все брошу и сбегу домой? Не дождетесь!»
Не успела девушка тронуться с места, к ней обратился мужчина в камуфляжной футболке:
– Жилье с регистрацией нужно?
– Да, нужно! А как вы догадались? – удивилась Варя.
– Глаз наметанный, в спецслужбах работал, – пояснил незнакомец.
Варя с сомнением покосилась на растрескавшуюся дерматиновую сумку «спеца».
– Ты на мой прикид не гляди, сумка чужая, товарища одного, – словно прочитав мысли девушки, успокоил мужчина. Достал из нагрудного кармана удостоверение в синей корочке.
«Васильев Павел Николаевич, – прочитала Варя и смутилась. – Что это я, людям верить перестала?!»
– Квартира близко, в двух шагах, коммуналка. Две комнаты сдаются. Агентства недвижимости дорого дерут за услуги, поэтому хозяин квартирантов ищет частным порядком, на вокзале и через знакомых, – сообщил Павел. – Комната с мебелью, с телефоном, на кухне холодильник. Хотите посмотреть?
Варя замешкалась: «Господи, что же делать, идти или нет? Насчет агентств похоже на правду. В самом деле – дерут за услуги нещадно».
Она оглядела мужчину: «А вдруг маньяк?»
– Не волнуйтесь, убивать вас не собираюсь, – весело сказал Павел.
Варя смутилась – Павел прочитал ее мысли. Она тут же тряхнула головой:
– А я и не волнуюсь, пойдемте посмотрим.
– Не прошу ваш чемодан, а то еще подумаете, что хочу ограбить красивую девушку.
Варя с новым знакомым спустились в подземный переход, ведущий к Казанскому вокзалу: бесконечный, темный, с вонючими сквозняками. Варя поморщилась. Потом пригляделась внимательнее и удивилась: в затхлой сырости и тревожном полумраке светились нежные ирисы, роскошные розы, томные лилии.