– Я не дурю. Я наревелась. Я одна все время. А сейчас еще накурилась. Почти не курю там. А тут сорвалась. Мне бы бросить.
– А зачем начинала? Что ты хотела тогда изобразить? Мало я тебя просила, умоляла?
– Знаешь, мам! Мне было плохо – хуже некуда! И я закурила – да!
(Я закурила, как только перестала кормить Егорку, в знак своего одиночества и состоявшейся взрослости.)
– А чего плохо тебе было? Что было не по-твоему? У тебя все всегда происходило по первому требованию.
– Какому требованию, мам?
Я чувствовала себя несчастным непонятым подростком. Как когда-то.
– Такому требованию! Требованию твоей левой пятки! Или правой ступни! Хочу замуж! – Иди! Хочу мужа выгнать! – Гони! Хочу закурить, чтоб всем еще хуже стало! Да мать твою, сколько можно! Включай мозги уже! Пора!
И тут я заревела в голос!
Чего она? Нет, ну чего она? Я с ней поделилась, а она… Мне и так тошно, а она… Я одна все время, а она гвозди в крышку моего гроба забивает и забивает!!! И еще это – «мать твою» – откуда взялось? Никогда раньше так не выражалась…
– И не реветь! – строгим медицинским голосом приказала мама. – Иди звони! Ты пришла Егорке звонить? – Иди звони! И все! И прекрати тут!
В папином кабинете я успокоилась. Тут все было как прежде. Только на его рабочем столе стоял мамин лэптоп.
– Мамуля! – сказал Егорка. – Мамулечка!
Слезы опять сами собой полились из моих глаз.
– Я уже все знаю, мамуль. Мне папа позвонил. Ты не плачь. Мы же так и так увидимся. Ну полетим на море. Не плачь.
– Мне просто обидно. Свобода называется. Они все о свободе талдычат, лезут во все, а мать с сыном повидаться не может.
– Надоело мне тут, – вдруг выложил Егор. – Все чужое, и все ни к чему.
– А что же нам делать? Что делать нам?
– Не знаю я, мам, – обреченно вздохнул Егорка. – Просто здесь все чужое и подлое. Я тут в шахматном турнире победил. А они в своем журнале – у них ежемесячно собственный журнал выходит – написали, что победили, конечно же, они, англичане. Они врут. Постоянно. Им верить ни в чем нельзя.
– Что же нам делать, а?
– Мам, давай я лучше вернусь. Вместе же лучше. Дома вы все: ты, папа, дедушка, бабушки.
– А армия? А все вокруг? И – любое начатое дело надо довести до конца. Ты что? Ты о чем? – испугалась я из последних сил.
– Пошутил я, мамуль. Я так по-шу-тил, понимаешь. Я постараюсь доучиться. Но ты просто не думай, что здесь рай, всеобщая справедливость и любовь. И наркотики тут тоже есть – еще как. И идиоты в большом количестве. И алкоголь.
– Да все я знаю, сынок.
– Давай, мам, продержимся до встречи. И там все обсудим спокойно. Я взрослый. Я сделаю все по уму.
– Я тоже была взрослая, когда замуж выходила, – сообщила я.
– И что? Чего плохого? Вот – я есть у тебя. Что не так?
– А знаешь, все так. Ты прав! Все так!
Егорке удалось привести неопровержимое доказательство моей тогдашней правоты и взрослости. Мне немного полегчало.
– Слушай, а у тебя папа был с женой своей. Она какая? Понравилась тебе?
– Мне без разницы, мам. Она – никакая. Дала мне десять фунтов. Сказала, что понимает, что в моем возрасте человеку много всего надо. И дала десять фунтов.
Десять фунтов – это примерно 500 рублей! У Макса щедрая жена!
– А ты взял?
Егорка засмеялся.
– Нет, мам. Я не взял. Сказал, что мне всего хватает, а лишнего не надо.
– А она?
– Забрала назад десять фунтов. И все.
– А Макс? То есть – папа?
– Папа не знает. Он отошел тогда.
– Ну и ну! – вздохнула я. – Как много на свете вариантов людей.
– Пусть. Говорю: меня это не касается. Его дела.
Потом мы еще поговорили, успокоились, подумали о море…
– Давай только не горевать! – сказал на прощание сын.
– Не будем! Жизнь налаживается! – согласилась я.
На самом деле: все совсем не плохо, разве нет?
Я посидела за папиным столом и немножко подумала про эти десять фунтов. С одной стороны, вроде бы ничего плохого. Ну, решила молодая жена сыну мужа от первого брака подарок сделать. Как бы даже помочь юноше на чужбине. Ведь хорошо? Ну да. Можно ли ее осуждать за добрый порыв? Чего придираться?
А вот чего. Она же в Лондоне. Она видит, что чего стоит. И дает человеку, который у нее ничего не просит, который ее в первый раз видит, деньги на пару-тройку автобусных поездок. Тут так. Или она полная дура, что не исключено (мужикам как раз дуры особенно нравятся), или скупердяйка, или просто злобная тварь, имевшая намерение своей подачкой обидеть моего сына. В пользу последней версии говорил тот факт, что свой щедрый дар супруга Макса вручала в его отсутствие.
Надо бы все же Максу сказать. Или – ну его? Пусть будет счастлив. Не так уж много придется Егорке с ней общаться. Можно и перетерпеть.
– Майка! Ау! Как ты там?
Юлька сияла счастьем и благополучием. Мне при взгляде на нее сразу захотелось смеяться и шутить.
– Ты такая шикарная, Юль. Я прям робею.
– Ну… меня положение обязывает. Я тут музыкальный фестиваль организовала. Сейчас местные власти появятся – мэр и другие официальные лица.
– Да ты что!
– Ну не сидеть же без дела, Май. Я без дела с ума сойду.
– Значит, ты и там раскрутилась?
– Ну начинаю. Вроде все получается. Я тебе потом подробности расскажу, при встрече.
– Когда она будет, наша встреча? Ты когда сюда?
– Через полгода – точно. А раньше – никак. Лучше, как говорится, вы к нам.
– А мне визу в Англию не дали, представь.
– Да ты что? Почему?
– Они не объясняют там, Юль. Но все считают, это потому, что я одинокая молодая девушка и могу лететь в Лондон с целью поиска женихов.
– Ну а чего? Ведь может такое быть?
– Юль! Я тебя умоляю.
– Кстати. Насчет одинокой девушки. Мне тут способ сказали, как стопроцентно появится мужик. Хочешь, поделюсь?
– Ну давай. А кто сказал?
– Да тут одна… Из наших. Говорит, она так себе мужика и притянула.
– Юль, если это отворот-приворот, ты же знаешь, я не буду…
– Никакой не приворот. Слушай. Ты идешь и покупаешь мужские тапки. Размер и качество – это на твой вкус. Но я бы купила 44-й, самые шикарные и дорогие.
– И что? Бегать с тапком, как принц за Золушкой? Примерять? Кому подойдет, того вяжи – и в загс?
– Не ржи, лучше слушай дальше. Ты покупаешь тапки. Ставишь их у входной двери, уже внутри дома. Носками в направлении спальни – поняла?
– О господи!
– Носками в направлении спальни! И дальше – внимание! – медленно-медленно двигаешь тапки к спальне. В течение сорока дней! Поняла? Каждый день понемножечку! Сорок дней.
– И что потом?
– Потом объявится мужик. Хозяин тапок. Точно по размеру.
Я ржала, несмотря на Юлькин запрет.
– Ты зря. Это работает. Вот эта наша – она французские тапки купила, самые дорогие. И муж оказался француз.
– От мистика-то, а! Шо твой Вий!
Юлька тоже захихикала.
– Это, конечно, звучит смешно. Но ей помогло. Купи тапки. От тебя не убудет. Если что – все равно пригодятся.
– Спасибо, Юль. Я подумаю. У меня денег на дорогие не хватит. А дешевые куплю – ты ж понимаешь, кто ко мне заявится…
И тут я вспомнила про незваных гостей. Надо же, о главном чуть не забыла!
– Кстати, слушай! Ко мне уже заявлялись! Вернее, к вам. Ваша эта ненормальная соседка сегодня мне нашептала страшную тайну: когда меня не было, в дом проникли два мужика. Целых два, Юль! А я даже тапки еще не поставила!
Я пересказала утренний разговор с соседкой. Потом сообщила про листочки на холодильнике.
Юлька не особо всполошилась.
– Странно все это. Мы уже не при делах. Бизнеса никакого нет. Все давно продано. Денег там нет. Осталась моя квартира в Москве, его квартира, дом этот пустой… Ловить нечего. Ну ладно. Допустим, зашли. Посмотрели – пусто. Успокоятся. А Вадик все-таки – голова! Я все думала, он зря гонит. Перестраховывается. Да, видно, не зря. Видишь как. Ты подожди секундочку. Я на всякий случай сейчас ему скажу. Может, он чего посоветует.
Я слышала, как Юлька очень четко, как офицер старшему по чину, докладывает мужу о происшествии. Потом она снова появилась на экране.
– Говорит, ничего такого быть не должно. И в любом случае, говорит, больше не придут. Еще почему-то сказал, чтобы остерегалась соседа. Нет, не мужа этой, которая тебе рассказала, а другого, с другого бока. У них какой-то там конфликт был, может, говорит, он захотел как-то нагадить. В общем, не бери в голову. Странно – я ни про какой конфликт не знала. Видно, не хотел меня огорчать – столько тогда у меня хлопот было. Разузнаю – сообщу. На всякий случай. Давай, не скучай. Созвон.