Галина Лифшиц - Сто тысяч заповедей хаоса

Пройдя несколько шагов вдоль обрыва, я нашла чуть более пологий его участок. Стянула платье, привязала к веткам дерева, чтобы служило мне ориентиром при возвращении. Осторожно, держась за выступающие корни, спустилась почти к самой воде. Глубина начиналась сразу. Ни войти осторожно, ни попробовать ногой, прогрелась ли речка, не получилось бы. Я висела над водой, вцепившись в корни. Потом собралась с духом и прыгнула.

Вода показалась очень холодной. Но страх почти пропал – не до страха сделалось. Надо было прилагать усилия, чтобы добраться до островка. Река несла довольно быстро. Тем не менее мне удавалось приблизиться к цели, хотя и с огромным трудом. Азарт овладел мной.

Река вытолкнула меня к островку сама: плюх – и ноги мои почувствовали дно! Я заползла на песчаный, прогретый солнцем бережок. Мрачное настроение покинуло меня. Я добилась своего! Лежа на теплом песке, с наслаждением вдыхая речной запах, я разглядывала обрыв, с которого плюхнулась в воду. Ну я и рисковая девчонка! Вот это да! И ведь сумела! Могу же, когда очень захочу!

Потом, обсохнув, я прошлась по всему островку (он был шагов двадцать в длину и десять в ширину) и обнаружила, что рисковала напрасно. Если бы умудрилась пройти по обрыву метров тридцать против течения, нашла бы вполне удобный песчаный спуск с крохотной отмелью у берега. По этому спуску можно было скатываться к реке сидя, как с горки на санках. Потом, как я поняла, течение само принесло бы меня к островку. Назад же лучше возвращаться туда, откуда я приплыла сейчас. Опять же – довериться реке: она доставит.

Так и вышло. Река сама доставила меня даже в более удобное место, потому что чуть ниже по течению оказалась отмель, и мне не надо было цепляться за корни и подтягиваться, как я поначалу намеревалась. Если бы я не решилась прыгнуть, я бы ничего этого не узнала и лишила себя огромного ежедневного счастья. С тех пор я ездила купаться каждый день, даже в дождь. Только в дни поездок в Москву купание отменялось.

Со временем мне стало казаться, что мы с рекой понимаем друг друга.

Когда я спускалась к ней, она звала: «Заходи, поплыли!», и я бросалась в воду, которая несла меня к моему островку. Вот где была благодать! Прибрежный кустарник скрывал пространство из белого шелкового речного песка, на котором я, стащив мокрый купальник, загорала часами, не опасаясь вторжения, чужих взглядов. Я понимала, что на поиски никто из обитателей «элитного загородного жилья» не отправится. Им такое и в страшном сне не привидится. На другом берегу, до которого я все ленилась доплыть, простирались безлюдные дали.

Иногда я с тоской думала, что скоро всей этой красоты не останется. Нарежут землю на куски, распродадут, заселятся денежные мешки… Это лишь вопрос времени. Дойдут руки до такой красоты. Всенепременно дойдут! Но я не могла позволить себе мрачные мысли. Сейчас все это существует. А потом будет существовать в моей памяти. Я это лето и эту реку не забуду, пока жива. Об остальном думать не полагалось.

После реки и островка я возвращалась домой напоенная солнцем и радостью. На белом песке среди шумно бегущей воды я никогда не чувствовала себя одинокой.

– Дрррынь-тили-бом! – послышался зов телефона.

Я только заехала на участок. Ворота бесшумно закрывались, дом сиял своими многочисленными окнами.

– Алё! – откликнулась я, даже не посмотрев, кто звонит.

– Старая карга! – торжественно произнес радостный голос. – Жить тебе осталось двадцать два дня!

Я остолбенела.

Смотреть на номер входящего звонка было бесполезно. «Н-р скрыт». Как и вчера.

Стало быть, это звонки по мою душу. Хотя и ошибка не исключена. Мало ли – забили в телефонную память не тот номер, вот и доводят, кого не надо. Ну никак я не старая карга! Не ко мне это!

А все-таки – второй раз уже. И голос, кстати, совсем не тот, что вчера. Вчерашний казался более низким и зловещим. А это – почти юношеский, молодой, глумливый.

И что же мне теперь со всем этим делать?

Я поднялась на террасу и уселась на теплый деревянный пол.

Что делать, что делать? А ничего. Хотели бы прибить старую каргу, так уже прибили бы и успокоились. Нет, тут явно другое. Эти напугать хотят. Довести. Вывести из себя. Чтоб я запаниковала. То есть – кто-то хочет отравить мне жизнь. Чего они ждут, интересно? Что я зарыдаю, заламывая руки? Или полицию вызову, шум подниму? Или – сбегу отсюда куда глаза глядят?

Не зарыдаю, не вызову, не сбегу. Продолжайте звонить, поганцы.

Эх, мир людской, мир людской! Как же ты вонюч бываешь! И – главное – зачем?

Ладно, это я переживу. Это пустяк. Такой звонок не имеет права испортить мне настроение.

Я сильно проголодалась на своем острове. Вот обедом сейчас и займусь. Причем с превеликим удовольствием.

Я приготовила свое самое любимое с детства блюдо – макароны с сыром. Наелась до безобразия. Потом лениво включила комп – все-таки связь с миром как-никак. Кто там обо мне все еще помнит? Ага! Вот сообщение, ну-ка, ну-ка!

Вот это да! Обо мне, оказывается, все еще помнила Иришка. А ведь Макс клятвенно обещал, что больше я не получу от нее ни строчки!

Второе письмо томящейся от злобы и напрасной ревности «жены отца моего сына» получилось вдвое объемнее предшествующего. Завелась девушка не на шутку. Видно, слишком долго мечтала о замужестве, чтобы теперь отказаться от ритуальных плясок торжествующего дикаря над поверженной, по ее мнению, соперницей.

Я не стала особо вчитываться в требования оставить ее семью в покое и не мешать ей планировать численность вновь созданной ячейки общества. Из нового и свежего – Ирина гордо поведала, что выросла в полной семье, где царили любовь и уважение друг к другу. Она также сообщила, что у нее много друзей, хорошая работа, она посещает фитнес-клуб и бассейн. Жизнь ее наполнена до краев. Она самодостаточна и независима в отличие от меня, не умеющей справляться с собственными трудностями и вечно призывающей на помощь чужих – фактически – людей. И если так пойдет дальше, она просто уйдет, чтобы ничто не мешало ее светлой и счастливой жизни. А мы останемся гнить в своем болоте.

Похоже было, девушка стала заговариваться. Мне-то какое дело, уйдет она или останется?

Мало того, Иришка требовала встречи и личной беседы, чтобы по пунктам обсудить все детали дальнейшей жизни ее семьи, жаждущей освободиться от моего незримого, но досадного присутствия.

Меня снова заколотило, как вчера. Откуда это берется в людях? Так злобно, безжалостно, бесцеремонно! И вот это ее – «полная семья» – это она меня уязвить хотела? Тем, что я с четырнадцати лет росла без папы? Откуда она это знает? Неужели Макс поведал? Он, кто же еще. Мужики простодушны, теперь-то я знаю, по Егорке своему. Они, если к кому душой прикипят, делаются откровенны и открыты до самозабвения. На этом столько раз прогорали! Сколько сказок на этом построено!

«– Ах, милый, любимый, ты такой единственный и ненаглядный! Я просто навеки твоя, вся-вся, без остатка. А скажи, несравненный и прекрасный, единственный светоч моей обожающей тебя и только тебя души – где спрятана твоя сила? Я просто так. Я никому не скажу, естественно. Это как доказательство твоего ко мне доверия. Я же тебе всегда и во всем доверяю. Моя жизнь – в твоих руках, мой волшебный повелитель! Или ты не любишь свою девочку? Хнык-хнык…

– Ну что ты, маленькая, конечно, люблю. Вытри слезки. Я тебе все скажу. Будем знать мою тайну вместе. Сила моя в моей бороде. Смотри: я вырываю волосок и загадываю желание: раз-два-три: пусть моя любимая будет немедленно осыпана золотом! Видишь? Здорово, да?

– Ой! И правда! Суперски! Дай-ка я в наволочку соберу. Ого, сколько нападало! Любимочка, а любимочка? А вот если… Ну, это я просто так интересуюсь… Просто из тяги к науке. У меня в школе по природоведению всегда пятерка была. Скажи, любимочка, а если бороду чик – и срезать? Что будет? Ты лишишься своей силы?

– Ну да. Пока новая не отрастет.

– Ой, ужас какой! Надо нам беречь бородку! А скажи, котеночек мой сладенький, а отрезанные волосики – ну, с бороды – в них останется сила?

– Конечно! Ха-ха-ха!!! Кто завладеет моей бородой – тот обретет мою силу! Но ты же никому не скажешь?

– Ну что ты, золотко мое! Как ты мог такое произнести! Да чтобы я! При моей любви… Ты же – единственный! Ты мог такое подумать! Да ты меня в самое сердце!..

– Прости меня, деточка, прости меня, нежная, прости, маленькая. Ну, дурак я! Ну давай, выполню любое твое желание, а?