Галина Лифшиц - Сто тысяч заповедей хаоса

– Они же уникальны! Как ты собирался их продать? – воскликнул Луиджи, прижимая к себе вновь обретенные предметы искусства.

– Потому и не продал, – зло прошипел Дидье.

Всю эту сцену Юлька снимала на телефон. Замечательное видео получилось. В кино вставлять!

– Пусть пишет расписку, что вернул две вещи, принадлежащие тебе, а завтра вернет третью, – сказала Юлька Луиджи по-английски.

– Как же он вернет? – усомнился тот. – Ведь он уже ее продал.

– Если ты сейчас скажешь «стоп», ты никогда от них не избавишься.

– Пиши расписку, – велел Луиджи жестко и стал диктовать текст.

Дидье пыхтел, всхлипывал и писал, поглядывая на суровое Юлькино лицо. Ее он явно боялся.

– Как же я верну? – возопил он, когда дошел до обязательства вернуть украденное в положенный срок. – Я же это продал!

– Боже мой! – возопили родители вора хором. – Какой позор! Наш сын – грабитель! Ты упал на самое дно! Кошмар!

– Вернет – забудем. Если еще раз будет в доме – будет очень-очень плохо.

Родители испуганно кивали.

– Вот! – показала Юлька на телефон. – Все тут. Хороший шанс оказаться в тюрьме.

– Я верну! – завибрировал Дидье. – Завтра!

Потом они поехали ужинать. Луиджи поставил фавна и нимфу на обеденный стол и приветствовал их в родном доме. Он был рад неописуемо. Так дети радуются сказке.

– Послушай! – обратился он, сияя от счастья, к Юльке. – Ты такая прекрасная и такая сильная! Тебе совсем не нужен мужчина для ощущения силы!

– Мне мужчина для другого нужен, – подтвердила Юлька. – Сила у меня есть.

Самое интересное: на следующий день у ворот позвонили. Отец Дидье принес украденное. Его сынок, видимо, был слишком напуган, чтобы приближаться к гнезду «русской мафии».

Луиджи смотрел на Жюли с обожанием.

– Замок сменить надо, хотя бы один, – распорядилась Юлька. – И не забывай включать сигнализацию. Это не шутки.

– Боже! Что бы я без тебя делал! Ты мой маленький бодигард!

За эти годы Юлька научилась от Луиджи многому. Она оценила красоту и достоинство простоты. Она поняла, насколько важно быть в согласии с собой и нравиться себе. Другим – это уже второй вопрос. Будешь нравиться себе (во всей своей элегантной простоте), понравишься и остальным.

Мало того: Юлька полюбила классическую музыку. Вот уж о чем никогда не думала, не мечтала! Она ее, музыку эту, и слушать никогда не пыталась. Ну конечно, танец маленьких лебедей, вальс из «Щелкунчика» – это легко и понятно.

Как вышло? Луиджи устраивал фестиваль. Юлька взялась помочь с оргвопросами. Естественно, ее он представлял как жену. Ну и пришлось сидеть на концерте. Юлька решила, что будет думать о своем, но получилось все совсем иначе. Она слушала! И слезы сами собой текли по щекам. Вот как получилось!

Что-то открылось в ней неведомое. Само собой, без напряга, наставлений и поучений. Начала слушать и втянулась. И стала помогать уже всерьез. Организовано-то все было хуже, чем художественная самодеятельность в клубе. Играет замечательный музыкант, а слушают его двадцать человек! Куда это годится? И главное – никакой прибыли не приносит. Одни убытки, трата времени и сил. Музыканты не жаловались. Они обыгрывали тут свои предстоящие серьезные концерты, отдыхали, гуляли по саду и парку, плавали в бассейне. Но все равно – это было несправедливо. Это было дело начатое, но не раскрученное. Так не годилось! А как надо – она знала. Надо было выходить за пределы провинциального городка. Информация – в масштабе страны! Тем более – страна-то! Все друг друга знают, можно сказать. Не так уж много и труда потребовалось. Она написала бизнес-план. По пунктам. Зная скупость Луиджи, обозначила только те действия, которые требуют личных усилий и не требуют материальных затрат. Вот сюда написать, эти постеры разослать по таким-то адресам, критиков пригласить – сначала просто в гости, потом на концерты… Она осуществляла руководство. Луиджи все исполнял, да еще и отчитывался ей в письменном виде, когда она крутилась в Москве.

Дело пошло! Даже без особенного скрипа! Следующий фестиваль поразил Луиджи количеством любителей музыки, приславших заявки на билеты. Юлька обозначила цену. Луиджи с восторгом рапортовал, что билеты выкуплены все! Все сто штук. Больше мест в его зале не было!

В мэрии, увидев такой размах, выделили под следующие концерты сцену городского театра. Арендная плата – чисто символическая. Правильно: заплатить контролерам и уборщикам. Без этого нельзя.

Юлька даже удивлялась бескорыстию местных властей – у нас бы на родине такой откат потребовали, что никакими билетами не окупить.

Как бы там ни было, фестиваль стал приносить прибыль. Маленькую – с учетом оплаты проезда артистам и их гонорара, но – прибыль!

Луиджи был восхищен:

– Я свободно говорю на пяти языках! Я – гражданин, знающий всех вокруг. Ты – едва изъясняешься по-французски, никого не знаешь, но получилось-то у тебя!

Луиджи не знал про «коня на скаку» и «горящие избы». Но и без Некрасова прекрасно понял, что за сокровища русские женщины.

Юльке скучно было просто так сидеть у него в поместье, когда нужно было засвидетельствовать реальность их супружества. Она – человек деятельный. Она помогла и флигель достроить, причем в десять раз дешевле цены, обозначенной специалистами из строительной фирмы.

– Зачем они тут? – спросила Юлька у привыкшего исполнять все правила Луиджи. – Только деньги дерут.

Она потихонечку, через Вадика, нашла албанцев-строителей, которые, сделав всю работу по-тихому, получили маленькие, но не облагаемые налогами наличные денежки и остались очень довольны. А уж как был доволен Луиджи – не описать! Он расцвел и помолодел.

Понимая, что счастье его ограничено временными рамками, что развод их – увы – неминуем, Луиджи предложил Жюли стать директором его фестиваля. Он – художественный руководитель. Она – директор-распорядитель. Прибыль – пополам.

Прибыль, конечно, смех один. Но Юлька втянулась.

До развода оставалось всего ничего, меньше года.

Однако все хорошо не бывает. Юлька уже приспособилась жить на две страны, у Вадика дело шло к разводу: вот-вот получит он бессрочный вид на жительство. Дальше – свобода! Она даже предложила свой план действий: раз уж он получит разрешение на постоянное проживание, может, ей развестись с Луиджи, не дожидаясь положенного срока? Они тогда поженятся, она все равно получит потом разрешение, как законная жена Вадика. Но муж посчитал этот вариант излишним осложнением.

– А вдруг кто заподозрит? Что это я развожусь и сразу женюсь? Подозрительно. Выдворят и больше не пустят. И все усилия – псу под хвост. Надо делать как договорились. Зачем перед финишем с дороги сворачивать?

Конечно, он был абсолютно прав. Просто надоело видеться урывками. И потом – ему-то что? Он и в шестьдесят себе сможет ребенка завести, а у нее время поджимает, это тоже принимать во внимание надо.

Но понимала она и то, что доводы Вадика разумны и что ждать осталось действительно недолго.

Наконец дожили и до развода Вадика с Орели.

Потом грянул гром. Она как раз окучивала Луиджи, а Вадик тусовался в Москве. Приехал – темнее тучи. Собственно, давно следовало ожидать, они еще чудом столько времени продержались. Дошла и до них очередь.

– Давай сворачивать дела, дорогая! – обреченно сказал муж. – Все, настал край.

Предложили Вадику очень сомнительную сделку. И из этого предложения выхода не было ни в какую сторону. То есть – согласись он приобрести огромную партию лекарств за полцены, уголовное дело неминуемо. За полцены можно приобрести только фальсификат. А если откажешься, обидишь людей. И эта обида тоже может кончиться полным разорением и тюрьмой.

Это, конечно, первый, но очень громкий звонок. Умные люди понимают с первого раза.

– Сворачиваемся! – немедленно решила Юлька.

Тем более Вадик уже хорошо осмотрелся на новом месте жительства, понял, как и на чем можно тут капитал увеличить. Она же благодаря фестивалю завела много знакомств, имеет определенную репутацию среди людей влиятельных. Они не пропадут. Главное – работать на опережение.

Вадик оставил все доверенности, посоветовал избавляться от любой недвижимости и пожелал счастливого пути.

– Самое важное – осторожно! Наверняка наблюдать будут. Смотрят уже за нами, чует мое сердце. Каждый шаг рассчитывай. И – не тяни. Счет на секунды идет.