Галина Лифшиц - Сто тысяч заповедей хаоса

Мы добирались до дома молча. Я все думала, стоит ли говорить Юльке. Придет время – узнает сама. А чем дольше человек проживет в счастливом неведении, тем лучше для него. Неделя, месяц счастливой жизни и радужных планов – это серьезная ценность. Потом-то наступит мрак.

А с другой стороны – слишком много неясного. Что, если он задумал кошмар какой-нибудь, чтобы устранить Юльку? А я, вместе того чтобы предупредить лучшую подругу, трусливо молчу. Подло получается. Все-таки знание – сила. Хотя иногда это знание фигачит по мозгу с такой силой, что слабеешь не по-детски.

Что делать? Что делать?

Иван сказал, что обедать будем у него: он вчера полный холодильник еды из города привез. Кто бы отказался?

Я снова порадовалась уюту его дома. Поначалу я так наслаждалась пустотой и чистотой Юлькиного деревянного дворца, но только теперь поняла, как соскучилась по настоящему обжитому жилищу.

– Хорошо у тебя! – вздохнула я, усаживаясь в удобное мягкое кресло.

– Это уже практически не у меня, – хмыкнул Иван.

Он стоял у кухонного стола и резал овощи для салата. В черном фартуке до пят он выглядел очень мужественно.

– Не понял юмора, – отозвалась я. – Ты что – все оставил своей бедной овечке? В возмещение морального ущерба за бесцельно прожитые годы?

– Вчера получил бумаги у адвоката на раздел имущества. Она требует этот дом. Ну и черт с ней. Еще наживу.

– А рожа у нее не треснет?

– У нее-то рожа не треснет. За ее рожу я совершенно спокоен. Я нервы свои сберечь должен, чтобы жить дальше.

– Слушай, я вот чего понять не могу. Как она тебя на Вадика Юлькиного променяла. Прямо не верится мне. Ты – успешный, моложе его, красивый. А у него брюшко, залысины, ростом ниже. Странный выбор, как хочешь.

Иван засмеялся.

– Я ж не конь, чтобы по статям выбирать. У него бабла в разы больше. В очень серьезные разы. И горизонты ее расширились. Хочет – за границей виллу будет иметь, хочет – здесь приемы устраивать. Она по-настоящему великосветской дамой станет. У нее такие запросы, никак не меньше. Да, я хорошо зарабатываю. Но именно зарабатываю. Я не кручу миллионы в бизнесе. Так что Вадик – и моложе меня, и выше, и краше. Как ни взгляни. Она, кстати, все время тот дом, в котором ты живешь, с нашим сравнивала. Жалела, что у нас и участок меньше, и дом ниже. Я, дурак, не понимал, к чему она ведет все.

– Ты уверен? – спросила я на всякий случай.

– В чем? – засмеялся опять Иван. – В его неотразимости? Уверен.

– В том, что она с ним, вот в чем.

– А-а-а, вот ты о чем опять. Уверен. Она сама мне об этом сказала. Открытым текстом, не таясь. И объяснила, чем он взял. Она с детства мечтала за границей жить. В богатом доме. За иностранца выходить побаивалась – много всякого страшного рассказывают. А тут – такая возможность: и свой, и богатый, и бездетный… По всем статьям – ее кадр. Ее хлопец.

Почему-то слово «бездетный» убедило меня больше всего.

– Слушай, можно я от тебя в скайп выйду? Я коротенько. Думаю все же – ты прав. Предупредить надо Юльку.

– Кабинет по коридору направо. Удачи, – напутствовал меня Иван.

Вот я и позвонила.

Я чувствовала себя палачом. Я же видела сияние Юлькиного лица, когда она появилась на экране. И это ее: «Майка! Ку-ку!»

Из-за моих слов она погасла. Самое страшное – быть далеко и не иметь ни малейшей возможности оказаться рядом, заставить выплакаться, напиться вместе, наконец… Но Юлька, даже ошеломленная вестью о страшном предательстве, не потеряла способность соображать.

Когда она выдала мне свою версию о чужаках, вторгшихся в ее дом, я почувствовала неслыханное облегчение. Пазл сложился! Яснее ясного! Это же бывшей жене Ивана понадобился Юлькин дом. Она заберет этот, потом не мытьем так катаньем вынудит продать тот, что больше и шикарнее, объединит все, что ей досталось, – ну просто царица морская, что еще скажешь! И Вадик, естественно, не промах. На пару работают.

Я вернулась в столовую. Иван уже поджарил мясо. Пахло умопомрачительно.

– Ну, что она? Плохо?

Он все понял, глядя на меня.

– Плохо. У нее шок страшный.

– Ну да, знаю. Сам через это прошел. Она оклемается. Я же вот смог.

– Я тоже так подумала. Только все равно – жалко. Ужасно жалко всех, кого предают. Больно уж очень.

– Злее будем! Ничего! – бодро произнес Иван.

– Да, и знаешь еще что? Мой тебе настоятельный совет: не отдавай своей бывшей дом. Они же – Вадик с твоей – они и на Юлькин дом тоже нацелились. Хотят настоящими помещиками стать. Юлька мне высказала очень обоснованное предположение.

– Все может быть, все может быть. Только морока большая. Нервотрепка.

– Ну да. Она на это и рассчитывает. Но ты – раздели пополам, по закону. Ей мебель, цацки все отдай. А за дом – деньгами. Сколько там выйдет. И будешь выплачивать в рассрочку. Потихонечку.

– Ты прямо как мой адвокат рассуждаешь.

– Видишь! Ну не должно им все так легко доставаться. Они же совсем распоясались. Ты подумай.

– Я думаю, – сказал Иван. – Только и делаю, что думаю. О многом и постоянно. Ты ешь давай. Остынет.

Естественно, сразу после обеда раздался привычный звонок с обращением «старая карга».

Ну ясное дело, Иришка никак не угомонится! Откуда у нее столько друзей мужского пола, вот в чем вопрос! Голос-то опять совсем другой!

– Слушай, – сказала я в трубку внушительно, – хватит уже считать мои дни. Я сама справлюсь. Позвони, когда будет нулевой день. Надоел уже.

И опять трубка хмыкнула, разговор закончился.

Иван, с которым я в первой же беседе поделилась всеми странностями моего существования, с интересом прислушивался.

– Что, опять про то, сколько дней тебе жить осталось?

– Ну да. Это наверняка жена моего бывшего мужа. Уверена. Он мне обещал, уверял, что больше я о ней не услышу. Но вот – сам видишь, звоночки-то продолжаются.

– А письма шлет?

– Писем больше не было. Да мне и тех хватило. Спасибо за доставленную радость. Но больше на надо.

– Значит, все-таки сдержал муж слово?

– Ну, отчасти сдержал, да. Бывший муж.

– Отчасти муж, отчасти бывший. Ты вот допусти мысль: а вдруг это не жена мужа звоночки устраивает? Мысли шире, думай глубже.

– Ну а кто тогда? У меня нет врагов – вообще. Не потому, что я ангел. Просто с меня взять нечего. Дорогу никому не перебегала, денег нет. Один только бывший муж. И то вон какая борьба развернулась.

– Странные это звонки. Сказали бы, чего хотят. Хоть логика какая-то проглядывала бы. А тут – детский бред. Только дети обычно шалят один раз. А тут у тебя система. Подумай хорошенько, может вспомнишь о ком еще.

Я пообещала подумать. Что-то я вообще давно не думала о жизни. Последние дни выбили из колеи совсем.

– У тебя есть бумага?

– Какая тебе нужна?

– Обычная белая бумага, любая. И ручка. Я записать кое-что хочу.

– Да, там, у компа, иди, там и ручку найдешь. А я порядок пока наведу и вздремну полчасика. Потом в больницу поедем, к девчонке нашей.

Мне очень хотелось подвести какой-то итог прошедшим дням.

Что за дни пошли, что за дни?!

Каждый день приносит что-то новое, ужасное. Да – ужасное! Даже то, что мой отец – это не мой отец: разве это не ужас? Это же крышеснос полный. Человек живет и не знает про себя ровным счетом ничего. То, что кажется ему надежной плоской поверхностью, на самом деле – пропасть. Крепкие стены рушатся от дуновения ветерка, от плевка…

Взять Юлькину историю. Уж в ком она не сомневалась, так это в собственном муже. Да и я никогда бы не подумала, что он способен на такой финт ушами.

Конечно, всякое бывает… Встретил другую женщину, полюбил. Любовь свободна, мир чаруя, законов всех она сильней… Но все-таки – не в унитаз же сливать предыдущую любимую? Она ж человек. С чувствами, которые когда-то, при других правилах жизни, полагалось щадить.

Можно ж как-то посидеть, поговорить, объяснить – без грабежа, насилия над душой, мозгом и психикой. Можно постараться остаться друзьями, людьми, в конце концов. Но тут трудность в том, что надо стараться. Это – напряг. Лучше тихо и незаметно, не оглядываясь, уйти, все нажитое прихватив. Для новой жизни многое же требуется! А начнешь оглядываться, превратишься в соляной столп. Разве не так сказано?