Галина Лифшиц - Сто тысяч заповедей хаоса

Она смотрела на него, не отводя глаз. Я чувствовала, что рука ее стала чуть сильнее.

– И последнее, – подвел итог Иван. – Ты сейчас лежишь, сил набираешься, ни о чем не думаешь. Что надо оплатить, я беру на себя. Потом я тебя в Индию отправлю. У меня друг, учились вместе, отель там маленький держит. Йога, восстановление, баланс. Надежный человек. Настоящий. Можно верить. Полетишь на месяц к нему. Океан и все остальное… Вернешься – разберемся дальше. И помни: за одного битого десять небитых дают. Как? Жить будешь?

– Буду! – ответила Ангелина.

Губы ее сложились в едва заметную улыбку.

Я наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Спасибо, Майя! – поцеловала она меня в ответ.

– А ты знаешь, я, пожалуй, вслед за Иваном скажу: спасибо чуду! Вот об этом и думай тут!

И тут нас как раз пришли выпроваживать.

Мама, прощаясь, отвела меня в сторонку:

– А Иван производит очень благоприятное впечатление.

– Согласна, мам.

– Приглядись! – мама многозначительно смотрела мне прямо в глаза.

– Мам, давай я разберусь, а? Сама?

– Ты разберешься, когда всех разберут, – строго прошептала мама.

– Кто мой – того не разберут. Сама же знаешь.

Мама хмыкнула.

Но сегодня я была уверена, что мы обе понимаем: на чудо надеяться можно. Больше, чем на что бы то ни было.

– Выправится, все выправится, – говорил Иван, отъезжая от больничной парковки.

– Ты гениально с ней разговаривал! Я горжусь, что была в этот момент рядом! – восхищенно смотрела я на своего спутника. – Знаешь, даже мне сил прибавилось!

– Ничего, выправим, – повторил Иван. – Все выправим.

Он тоже был в отличном настроении.

– Настрой там музыку, – попросил он. – Эх, прокачу! С ветерком!

Не знаю, о каком ветерке он возмечтал: время пошло самое пробочное, все возвращались с работы за город. Ну ничего. Поедем. С музычкой.

Зазвонил телефон. Иван глянул на номер, заулыбался еще шире и включил громкую связь.

– Да, любимая! – отозвался он нежно-весело.

«Любимая! – ревниво подумала я. – Так у него есть любимая! И молчал!»

Меня почему-то не удивило, что при разговоре с любимой Иван врубил громкую связь.

– Что у тебя за шумы? – послышался томный голос.

– В машине еду. Из Москвы в деревню.

– А-а-а-а. Ну, что ты решил? Подписал? Ты молчишь, адвокат молчит…

До меня дошло, что «любимая» – это и есть «жена мужа Юльки».

– Как самочувствие? – бодро спросил Иван, широко улыбаясь почему-то.

– У меня слабость. Токсикоз, – тонким плачущим голоском отвечала бедная женщина.

– Тогда стоит ли о делах? Отложим?

– Нет уж. Давай о делах, – голосок моментально окреп, в нем зазвучали командирские нотки.

– Тогда давай. А то смотри: я думал, токсикоз.

– Ты когда подпишешь то, что я тебе прислала на раздел имущества? – жестко вопросила бывшая супруга.

– Ой, боюсь, что никогда, – почти пропел Иван.

– Что ты имеешь в виду? Что ты сейчас сказал?! – завелась еще пуще страдалица.

– Именно то, что ты сейчас услышала. Я ничего не собираюсь подписывать. Ау! Ты там с любимым? Он рядом?

– Да! Я не одна, – злобно подтвердила женщина.

– На громкой связи, надеюсь? – по-доброму поинтересовался Иван.

– Да! – послышался отрывистый ответ.

– Ну чудненько. Тогда слушайте, малыши, сказку на добрую ночь. Вадик, тебе особенно внимательно прислушаться рекомендую. Случилось страшное: я в курсе твоих дел. В частности, фиктивного брака. Тебе там нравится, на твоем ПМЖ? – Иван сделал паузу.

В ответ раздавались неясные, похожие на хрюканье звуки. Кому-то там, далеко не хватало воздуха от возмущения.

– Продолжаем разговор, – сказал Иван. – Значит – что? Сейчас даю поручение адвокату сообщить компетентным органам в стране твоего проживания, каким способом ты получил вид на жительство. Последствия тебе понятны? Счет в банке арестуют. Вид на жительство аннулируют. И – тюрьма, брат. Это там четко. Сейчас вот доеду, в «Фейсбук» инфу кину – на английском, французском – этого хватит? Ну и возвращайтесь, ребята, к нам на Колыму. И тогда, здесь, будем делиться совместно нажитым имуществом.

– Понял вас, – хрипловато отозвался Вадик.

При звуках его голоса мне захотелось заорать всеми самыми мерзкими словами, которых он заслуживал. Но – зачем? У Ивана получалось гораздо изящнее, тоньше и – веселей.

– А в знак того, что понял, давай решать наши вопросы по-хорошему, по-доброму. И без наемных убийц, пожалуйста, если сможете.

– Что ты хочешь?! – завопила несчастная бывшая жена. – Что тебе от нас надо?!

– Мне от вас? Что ты, любимая! Разве так ставился вопрос? Это же ты хотела прибрать к своим мягким лапкам все-все-все? Или я ошибаюсь? Давай я ошибся, а? Давай мне показалось, послышалось, что ты требовала дом, деньги за половину квартиры в Москве?

– Она сейчас же пошлет адвокату письмо с отказом от претензий, – начал Вадик, понявший, видимо, безвыходность создавшегося положения. Настоящий бизнесмен должен уметь проигрывать и примиряться со сложившимися неблагоприятными обстоятельствами. Вадик явно относился к настоящим деловым людям.

– Письмо с отказом от претензий в связи с причиненным бывшему супругу существенным моральным ущербом. Вот такая формулировка. Отправите по и-мейлу адвокату, мне, и – письмом, нотариально заверенным. Его я отнесу в суд, – отчеканил Иван.

– На этом обоюдные претензии будут закончены? – подвел итог Вадик.

Я удивилась его выдержке. Иван покосился на меня, глазами показывая на телефон, каково, мол. Я показала жирную фигу и одними губами произнесла: «Юля». Иван кивнул: «Само собой».

– Обоюдные будут закончены. Да! – солидно произнес он невидимому собеседнику. – Но надо же соблюсти интересы всех сторон любовного четырехугольника. А то малыши не смогут спать спокойно. Зачем было грабить еще одного человека, а? Свою бывшую жену надо как-то поддержать, поделиться с ней нажитым. А то перекос получается.

Вадик хмыкнул:

– Ну, тут дело чистое. И если уж об этом пойдет речь, то и она замешана в фиктиве. У нее что – не так, что ли? Я тоже могу сейчас про нее в «Фейсбук» написать! И она вылетит вообще ни с чем. Ей-то это зачем?

– Не-а, – засмеялся Иван, – она не вылетит. Она после развода с тобой, голуба душа, места себе не находила, металась, страдала. Познакомилась со своим суженым аж через полгода! Судьба! Ничего не поделаешь! И она не разведена. Мало того: у нее с супругом общий бизнес, общее хозяйство – этому наверняка найдутся свидетели. Поэтому давай лучше по-хорошему. Без всяких судов, свидетелей, разбирательств. Делись с хорошим и верным человеком, который тебе ничего плохого никогда не сделал.

– Сколько ей надо? – спросил Вадик, кашлянув.

– Голубчик, ты ж считать сам умеешь. Делись фифти-фифти. И будет тебе счастье.

– А где у меня гарантии, что кто-то из вас не нагадит потом?

– Да! Вот с гарантиями – туго. Потому что ты сам гарантии никому дать не можешь. Ну, просто вспомни, что речь идет о твоей бывшей жене. Вспомни, какая она. Как она тебя любила и верила. Не верила бы – разве б ты ее вокруг пальца обвел? А верить так умеют только приличные люди. Их мало. Тут ты прав. Но они есть. И тебе много лет везло, что ты именно с таким человеком жил. Давай решать все по-хорошему. Твоим детям очень много останется. Сам знаешь.

– Я не смогу сразу столько из оборота… – растерянно пролепетал Вадик.

– Понимаю. Жаль. Очень жаль. Но вот так складываются наши дела. Ты постарайся. И в течение сорока восьми часов уладь все наши недоразумения.

После недолгой паузы послышался ответ.

– Я тебя услышал, – собрался с силами бывший Юлькин муж.

– Услышать – это только первый шаг. А второй шаг – сделать все по пунктам.

– Гад! Предатель!!! Негодяй!!! – ворвался в пространство автомобиля женский вопль.

– Это ты Вадику, надеюсь? Да, дорогая? – мягко посочувствовал Иван.

– Прекрати, – послышался голос Вадика. – Выйди, дай договорить.

– Ой, не поздравляю я тебя! Ой, как сильно не поздравляю! – с девичьими интонациями в голосе почти пропел Ваня.

Так обычно сочувствуют беде завистливые подруги. Протяжно и нараспев.

– Ладно. Все. Решено. Сделаю. Позвоню ей, от нее узнаешь, что мы договорились.

– Нет. Ей – нет. Я тебе скину номер ее адвоката. Только через него. Ей здоровье беречь надо. Так что – жди. Будь на связи. И лучше – не через свою супругу, береги ее.