Пора…
Но только почему-то в разговорах с подругами мы, говоря о сорокалетних (то есть – по сути – наших ровесниках), обозначали их словом «взрослый»:
– Я вчера тут с одним дядькой общалась. Ну взрослый такой дядька, за сорок.
То есть – кто-то взрослый, но не я.
Что ж это? Недоросла? И это не вечная душевная молодость. Это – другое. Я где-то остановилась. Незаметно для себя запретила себе двигаться дальше: взрослеть, принимать решения, стремиться к переменам. Жизнь неслась мимо с положенной ей скоростью. Я стояла в стороне и наблюдала, хотя всем остальным наверняка казалось, что я активна и деятельна.
Я поняла хоть что-то к своим тридцати шести? Почему-то именно теперь, в одиночестве, этот вопрос не давал мне покоя.
Я стала каждый день записывать то, что осознала за эти годы. Писала на листах бумаги, прикрепляя их магнитиком к холодильнику, чтоб были на глазах.
Мои правила и мои планы.
Я впервые всерьез о них размышляла. И, сидя неподвижно над чистым листом бумаги, впервые, пожалуй, ощущала интенсивность и динамичность существования. Получалось, что я сама приводила собственную жизнь в движение, как только начинала раздумывать о ней.
Писала исключительно для себя. Что в голову приходит, чтобы не забыть и не растерять важные мысли. Запретила себе стесняться и врать. Оказалось, что большинство бед происходит с человеком потому, что он врет сам себе. Не умеет иначе.
Быть честной с собой трудно. Пришлось это признать. Не ожидала. Но факт. Я, начав записывать свои планы и правила, не представляла, как меня будет колбасить из-за того, в чем я сама себе признавалась. Хотя, возможно, эти откровения для посторонних вообще ничего бы не значили. Но какое мне дело до посторонних, которые никогда не прочитают то, что далось мне с таким трудом?
И только сейчас, после идиотской беседы с соседкой, до меня дошло: если чужие оказались в доме, они обязательно наткнулись на мои слова, обязательно их прочитали.
Осознав это, я почему-то полностью поверила словам несчастной женщины. Мне вчера вечером показалось, что листочки мои не так, как я привыкла, висят на дверях огромного холодильного агрегата. Определенно: порядок их был нарушен. Тогда я легко, мимоходом убедила себя, что сама что-то перепутала. А кто же еще?
Оказалось, что «кто-то еще» существовал. Вернее, существовали.
…Читали… Лапали своими подлыми ручищами. Ухмылялись. Чтоб их перекрючило, кто б они ни были!
Неужели нигде на всем белом свете нет места, куда можно было бы надежно укрыться от посторонних?
Что я кому сделала?
Я поплелась в дом, чтобы подтвердить свою догадку, хотя сомнений и так практически не оставалось.
Да! Все правильно. В доме действительно побывали посторонние.
Все мои листочки располагались строго по темам: на левой створке – правила жизни, на правой – мои планы и намерения. Планы свои я развесила в порядке строгой очередности. Сейчас эта очередность была нарушена. Кому-то мало показалось просто пробежать глазами написанное. Нет! Они сняли с дверцы, прочитали, а потом развесили все как попало. Сволочи.
Копались в моих мыслях.
Да-да… Признаюсь. У меня впервые в жизни выдалась возможность остановиться, перевести дух. Я ведь, получается, никогда раньше о жизни не думала. То есть мне-то казалось, что думала – и еще как! Думала, как лучше устроить Егоркино будущее, думала, куда слетаю отдыхать, думала, чего купить, с кем повидаться… О маме думала, чтоб ее не волновать и чтобы у нее все было, что в моих силах. В последнее время думала о любви… Спрашивала себя – сбудется, нет ли.
Но только здесь, в пустом загородном доме сами собой стали приходить особые мысли. Вот про то, что прожила я уже вполне ощутимый кусок от общей выделенной мне судьбой суммы лет. И чего поняла? И чего вообще-то хочу? Может, есть такие умники, которые все время мыслят и мыслят. Я оказалась не из их числа. Даже удивилась переменам в себе. Неужели это одиночество так влияет? Непривычные мысли вертелись в голове, словно требуя особого к ним внимания.
Я стала их записывать. Это предназначалось только мне!
«Некоторые мечты могут не сбыться» – вот первое, что я написала.
Кстати, после того как я это поняла, очень полегчало. Ну да – ведь просто: сбудется только то, что мое, именно мне предназначенное. А не мое пусть отправляется сбываться к другим.
«Поменьше болтай. Болтовня никогда ни к чему хорошему не приводит».
Зачем я это написала, сейчас уже и не знаю. Это произошло в самом начале моей жизни в пустом доме. Я тогда еще ценила молчание. А мне и болтать-то не с кем. Безудержная трепотня с ежами не в счет. В разговорах важен диалог.
«Не верь тому, кто предал тебя. Смог один раз – сможет еще и еще».
Это точно, проверено. Но до чего же трудно не верить! Надежда на то, что в этот раз поверить нужно, потому что предатель больше не будет, раз попросил прощения, – вот главный враг. Она, надежда, предает многократно: и тем, что появляется, и тем, в чем убеждает.
«Врать легче, чем говорить правду. Проблема в том, что ложь невозможно запомнить. На этом попадаешься».
Чем дольше я вчитывалась в список собственных озарений, тем спокойнее становилась. Никакой интимной информации в моих записях не содержалось. Надо просто смириться с тем, что в доме побывали чужие. Юлька не зря опасалась. Они убедились, что тут ловить нечего, и больше наверняка не появятся. Мое дело – сообщить об этом визите подруге. И только.
Я мельком просмотрела и записи о собственных планах. Уже без гнева и стыда. Да, первым пунктом в списке желаний значилось – «Хочу ребенка», а вторым – «Хочу, чтобы у ребенка отцом был любимый мужчина». И третьим – «Хочу любви».
Видели? Засунули носы в чужую жизнь? Ну и флаг им в клешни! Что я теперь могу поделать? Я ж их не звала. Так что – ладно. И не такое бывало. Случалось кое-что и более стыдное. Жизнь все равно продолжается.
Судьба моя такая. Я – человек порядка, дисциплины. И если бы все было по-моему, жила бы я себе спокойно и тихо. Но вечно случаются какие-то выкрутасы, в которые приходится влезать поневоле…
Вот эта новость с утра – зачем она мне? Только чтобы из колеи выбить.
А я не дамся.
У меня сегодня по плану и так день трудный. Мне в Москву ехать, дань с жильцов моей квартиры собирать. Потом передать деньги для Егора Максу, потом зайти к маме, позвонить от нее по скайпу Юльке, Егорке. Узнать про визу – я в Лондон собралась…
Но все это – после обеда. Сейчас по заведенному порядку – йога.
9. Медитация
Я когда только сюда переехала, думала: начну отдыхать на природе, крепнуть-здороветь. Не ожидала, что появится новая тема: одиночество. Никогда прежде я не оставалась наедине с собой целыми днями. Все время бегом, все время что-то должна, и немедленно. Встреча за встречей, дело за делом. Да, я очень скучала по Егорке, да, совсем недавно я терзалась от никчемной и неправильной любви… Но это все пустяки по сравнению с тем, что чувствует человек, оказавшийся один.
Где-то кто-то есть. Но – не рядом. И тогда начинаешь думать о самом страшном: о смысле жизни.
Я мучаюсь, зная, что мне не с кем поговорить. Мне пусто. И правда: страшное пожелание – «чтоб тебе пусто было». И «пусто» может быть по-разному. И голодно, и холодно, и бесприютно… И – вот так. Когда все есть, но – зачем? Если не нужна никому – зачем я?
Как я мечтала остановиться! Еще в детстве, когда ехали на море… Поезд мчался сквозь леса, поля, на горизонте деревеньки виднелись. И я думала: вот здесь бы и остановиться, зажить. В такой красоте можно жить счастливо и долго-долго, ничего больше не хотеть, только любоваться полем, лесом, рекой…
Но ни разу не получилось остановиться, чтобы убедиться: везде обычная жизнь, везде красота и уродство отмерены равной мерой. И главное: прекрасно там, где в душах людей ощущаются покой и равновесие.
Мне нельзя было погружаться в мысли, они уводили слишком далеко… И вот я придумала себе жесткий график: дело за делом…
Я выходила на террасу и занималась йогой до изнеможения. Все мысли после часа упражнений улетучивались. Оставались усилия, преодоление, мышечная радость.
Потом я вытягивалась на коврике, укрывалась одеялом и медитировала. Признаться, толком не понимаю до сих пор, что такое настоящая медитация. Полное отключение от мира? Уход в иные сферы? Чаще всего я расслабленно о чем-то первом попавшемся вспоминала, легко, без волнения и трепета. Бывало, даже засыпала на несколько минут. Потом, просыпаясь, некоторое время казалась себе другой, новой. Но начиная проживать свой день дальше, прежняя я вытесняла новую, и опять приходили дневные печали…