— Почему это нет? — довольный произведенным эффектом, Федор полез под сиденье и достал продолговатые пластины автомобильных номеров.
— Это же наши, — словно неразумному ребенку, начал втолковывать Анатолий, — с нашей машины…
— Понятное дело, с нашей, — серьезно присоединился Федор, — а то с чьей же?
— Так нам бы запасные, — зашел на второй круг Анатолий. — Подожди, если это наши, то на каких мы ехали всю дорогу? — хлопнув глазами, он вопросительно уставился на ухмыляющегося Федора. — Ты когда успел поменять?
— Пока машину прогревал. Это с моей старой «Волги», она давно с учета снята, в гараже на приколе стоит, ржавеет, а номера я вместе с паспортами на всякий пожарный еще вчера взял.
— А белого рояля у тебя случайно в кустах нет? — удивляясь предусмотрительности шустрого рыжего пройдохи, покачал головой Анатолий.
— В данный момент нет, но если партия прикажет… — хитро сощурился тот.
— Ну и жук же ты! — улыбнулся Анатолий. — Ладно, время не ждет, всем ни пуха ни пера.
— К черту! — на разные голоса отозвались все трое одновременно, и двери машины открылись.
— Оксана Павловна, — глядя на паспорт с данными Бубновой, обратилась к Алене контролер. — Зачем же снимать такую сумму сразу? Может быть, мы подберем другой вид вклада, более выгодный для вас?
Часы за стеклом показывали девять ноль пять.
— Я не собираюсь уходить из вкладчиков совсем, — мило улыбнулась Алена, — оставьте на счету несколько сотен, ну, или сколько там у вас положено. Просто я покупаю квартиру, и деньги мне нужны срочно, возможно, через некоторое время я воспользуюсь вашими услугами опять, но уже для длительного хранения суммы, — подсластила пилюлю она.
Видимо, отпускать такие деньги из оборота банк не хотел, и поэтому женщина за окном старалась изо всех сил надавить на сознание ускользающего вкладчика.
— Мы будем очень вам рады, — натянуто улыбнулась служащая. Бросив взгляд за перегородку, она сделала характерное движение головой, которое должно было означать, что вкладчик крайне не сговорчив и ее запас веских доводов подходит к концу. — Оксана Павловна, подумайте, чтобы потом не жалеть: изъяв деньги, ежедневно вы будете терять приличную сумму, а деньги, как известно, приносят хозяину ощутимую пользу только тогда, когда они работают. — Всматриваясь в фотографию Алены, она тщательно сравнивала снимок с оригиналом и, проверяя исходные данные, бросала взгляды на монитор. — Так что мы решили? — сладко улыбнулась она. В ее глазах, словно в изображении Божьего лика на иконе, появилась такая открытость и честность, почти святость, не отреагировать на которую было невозможно.
Посмотрев на огромные круглые часы, висевшие на стене, Алена увидела, как, словно зацепившись за что-то, стрелка дернулась и, легонько щелкнув, перескочила на отметку девять ноль семь. Надо было на что-то решаться, и немедленно. Если в течение десяти минут она не получит требуемой суммы, то вся затея провалится.
— В договоре, если мне не изменяет память, в одном из пунктов оговаривалось, что любая денежная сумма, находящаяся на счету у клиента, будет выдана по первому его требованию, — жестко сказала она. Бубнову она видела лишь однажды, в загсе, но, вспомнив ее мимику, резко опустила уголки губ вниз и презрительно ухмыльнулась, — Я ничего не путаю?
— Зачем так волноваться? — пошла на попятную служащая. — Я же не отказываю вам, я просто хотела предложить лучший выход…
— Мне… нужны… деньги, — отчетливо артикулируя, произнесла в три захода Алена, и от осознания близости провала ее глаза недовольно засверкали. — У меня нет времени разводить с вами антимонии, — грубо сказала она, следя за тем, как стрелка щелкнула вновь. — Если через пять минут я не получу свои деньги, то через десять руководство вашего банка получит большие проблемы, и я добьюсь, чтобы лично вас уволили.
Страх придавал ей силы, и слова, произносимые с такой яростью и недовольством, вылетали сами по себе. Прислушиваясь к шуму в ушах, Алена понимала, что за истекшие десять минут она не приблизилась к деньгам ни на шаг.
— Римма Игнатьевна, я могу попросить Вас снять очки? — молоденькая девочка доброжелательно улыбнулась Светлане из-за толстого стекла банковской конторки.
Конечно, сомнений не было, но обязанности есть обязанности. Сравнив фотографию с лицом женщины, кассир едва заметно пожала плечами и тут же, пока не успела заметить владелица паспорта, пряча ухмылку, опустила к столу изумленные глаза. Это надо ж было этой Римме так испугаться, чтобы на фотографии глаза вышли вытаращенными, словно у лягушки. До чего ж бывают люди нефотогеничные! Мало того что на голове цветочная клумба, так еще и выглядит лет на тридцать. Не везет же некоторым с внешностью!
Опустив глаза под конторку со стеклом, она с удовольствием посмотрела в зеркальце, приклеенное к стенке офисного стола. Вот у нее внешность так внешность, ничего не скажешь, не то что у этой бедняги. Это надо же так, всего двадцать с хвостиком, а выглядит до того убого, что приходится надевать черные очки. Вытянув тоненькую цыплячью шейку, девочка кокетливо улыбнулась своему отражению в зеркале и еще раз мельком взглянула на женщину за окошком.
Бедная! Двадцать три — это уже не молодость, а при такой внешности и вовсе старость, хотя с такими деньжищами и старость нипочем. Нажав несколько кнопок на клавиатуре, она неторопливо встала и, неспешно покачивая тем местом, где у женщин обычно находятся бедра, молча отправилась к крутящемуся стеллажу, снизу доверху заполненному тощими бумажными папками.
Посмотрев на запястье, Светлана увидела, что самая длинная, минутная, стрелка часов неумолимо прошла пять маленьких делений. Кроме нее в банке было двое посетителей, причем оба стояли в окошечко оплаты коммунальных счетов и опасности вроде бы не представляли. Глядя на неторопливые жесты молоденькой служащей, Светлане хотелось сгрести ее в охапку и хорошенько встряхнуть, чтобы она наконец проснулась и прекратила ползать, как черепаха.
— Скажите, а вам не составит труда прийти после обеда? — будто нарочно растягивая каждое слово, предложила девочка. — Чтобы не заставлять вас ждать, мы бы подготовили к этому времени все необходимые документы.
— Какой обед, девушка? — поглядывая на часы, невольно занервничала Светлана. — Меня на улице ждет машина, и я не намерена оплачивать водителю простой. Не могли бы вы работать поэнергичнее?
Вытянув шею из-за конторки, худенькая пигалица из замедленного кино посмотрела на окно, но никакой машины за ним не углядела.
Это ж надо, до чего бывают люди нервные и жадные: снимать семьдесят тысяч долларов и считать копейки на чай водителю! А может, потому у нее и деньги водятся, что она их считает? Да, как трудно порой отличить жадность от хозяйственности! Вот вчера Андрей. Мотал он меня по улицам битых два часа, воздухом, говорит, дышали, и за эти два часа осилил купить одно-единственное эскимо, да и то такое твердое, что прежде чем его откусить, пришлось греть в руках целых полчаса. Вот и спрашивается, что это: забота о здоровье, патологическая жадность или хозяйственность?
— Девушка, меня на улице ждет машина, — женщина явно нервничала.
— Я работаю с деньгами, не торопите, — безо всяких эмоций, привычно отозвалась пигалица.
Стрелка часов перескочила еще дважды и, зацепившись за седьмой кружочек, выжидала момент, когда можно будет прыгнуть снова.
— Константин Павлович, а как лучше оформить такой большой расход? — не обращая внимания на рассерженную женщину, пигалица поднялась и, плавно снявшись с места, поплыла в кабинет начальника.
Отойдя на пару шагов назад, Светлана заглянула вовнутрь служебного помещения и увидела, что в кабинете за простой, фанерной, безо всяких намеков на дверь, перегородкой, сидит безусый мальчик лет двадцати двух-двадцати трех и отчаянно кокетничает с пигалицей. Картинно приподнимая подбородок, пигалица манерно хлопала ресницами и, многозначительно улыбаясь, строила из себя скромную неопытную институтку. Молодой начальник, пыжась изо всех сил, чинно надувал щеки и, краснея как рак, что-то шептал ей, почти касаясь ее уха своими редкими усиками. Поджимая губы, девушка опускала глаза в пол и, делая ровно полшага назад, отрицательно качала коротко стриженной головой.
Взглянув на часы, к своему ужасу Светлана обнаружила, что стрелка перебралась на девятое деление и вот-вот коснется следующей черты. Представив себе последствия промедления, она покрылась холодной липкой испариной и, нервно опустив руку, заглянула за злополучную перегородку самодельного кабинета: парочка явно заслуживала порядочной взбучки. Картина, представшая перед нею, не могла присниться даже в страшном сне: комнатка была пуста, разгон давать было некому.