Сайрита Дженнингс - Страх падения

— Нет, — сказала я, качая головой. На моем лице застыло безразличное выражение.

— Что?

— Я сказала, нет. Я не хочу, чтобы ты... Я не хочу, чтобы ты делал это со мной.

На его великолепном лице появилось замешательство.

— Но ты говорила...

— Я хочу тебя, Блейн, — быстро выпалила я, не желая задеть его чувства или показаться динамщицей. — Очень хочу. Но не заниматься любовью.

— Я не понимаю.

Я поморщилась, соскальзывая с его колен и садясь рядом. Потеряв контакт с теплым мужским телом, я вдруг ощутила холод. Блейн, должно быть, тоже это почувствовал, и включил обогреватель.

— Я не занимаюсь любовью, Блейн. Никогда. Чтобы заниматься любовью, надо ощущать хотя бы некое подобие любви. И быть в состоянии ответить взаимностью. Я лишена всего этого. Я просто не могу.

— Ками, я не имею... Подожди, что ты имеешь в виду, говоря, что ты не можешь?

Я безжизненным взглядом уставилась в темноту за стеклом.

— Я имею в виду, что не достойна любви.

Он обхватил своей рукой мою голову, разворачивая меня лицом к себе. На мои глаза начали наворачиваться первые слезы. Хотела бы я иметь возможность однажды полюбить, чтобы почувствовать простое счастье, когда кто-то, глядя в глаза, произносит мне эти три коротких слова. Я бы отдала ему свое разбитое сердце, чтобы он его исцелил.

Но я не могла. Пережитые страдания вырвали из меня способность любить. Ужас охватывал меня задолго до того, как у любви появлялся хотя бы шанс.

— Ками, мне трудно поверить, что ты не достойна любви. Я точно знаю, что это не так.

Я на мгновение закрыла глаза, пытаясь удержать слезы прежде, чем они прольются.

— Это потому, что ты меня не знаешь. А если узнаешь, даю гарантию, ты согласишься со мной.

Он безвольно опустил руку, недоуменно хмурясь. Блейн как будто пытался собрать воедино все части паззла. И постепенно он увидел картину целиком. Я бракована. Никто не хочет играть со сломанной игрушкой.

— Уже поздно, — сказала я, отворачиваясь от Блейна, чтобы он не мог видеть моих дрожащих губ.

Я уселась на пассажирское сиденье и потянулась за ремнем безопасности.

— Мне лучше вернуться домой.

— Да. Ты права.

«Я знаю, что права, Блейн. Не важно, насколько сильно я жалею, что не могу быть нормальной».

Я услышала, как он открыл дверцу и выпрыгнул, чтобы запереть кузов грузовика. Дождь прекратился, но внутри меня бушевал ураган. Блейн вернулся и молча завел мотор. Упрямая слеза скатилась по моей щеке, но я быстро ее смахнула. Это были слезы бессильной злости. В тот момент я ненавидела себя больше, чем когда-либо. Я бы отдала все, что угодно, лишь быть кем-то другим, кем-то нормальным для Блейна.

Мы подъехали к моему дому в полном молчании. Блейн отстегнул ремень безопасности, но прежде, чем он открыл дверцу, я остановила его, схватив за предплечье.

— Не выходи, — произнесла я.

Блейн поднял руку, переплетая наши пальцы. Он смотрел на меня в ожидании, прокручивая во рту штангу, ту самую, которую я недавно втягивала к себе в рот и желала ощутить снова.

— Блейн, — начала я, прикусив губу зубами, — то, что я сказала... это не имеет к тебе никакого отношения. Ты мне на самом деле нравишься, и я должна была сказать те слова прежде, чем мы бы все испортили. До того, как наши отношения измажутся в дерьме, даже не начавшись.

— О чем ты говоришь, Ками?

Я сделала глубокий вдох, уставившись глазами на наши переплетенные пальцы. Я хотела выдернуть свою руку и убежать. Спрятаться в своей комнате на неделю, залечивая там боль своего сожаления. Но еще я хотела прикасаться к Блейну. Мне это было просто необходимо. Я не могла понять, почему эта потребность была столь сильна.

— Когда я говорила, что я не та девушка, которую ты ищешь, то не врала. Я не та. И никогда ею не стану. Я никогда не смогу дать тебе больше, чем то, что есть сейчас. Да ты и сам не захочешь большего. Поверь мне, не стоит этого делать.

Я с трудом подавила рыдания, когда заглянула в его теплые карие глаза и увидела в них растерянность. Наконец, смирившись, Блейн отпустил мою руку. Но мы еще не закончили разговор. Сначала он расстегнул свой ремень безопасности, потом наклонился, чтобы расстегнуть мой и притянул к себе.

— Ты не права, — прошептал он в нескольких сантиметрах от моих губ. Одной рукой он обнял меня за талию, захватывая в плен мое тело, а другой зарылся в мои, все еще влажные распущенные волосы. — Ты очень не права. И я докажу это тебе. В один прекрасный день я заставлю тебя в это поверить.

— Это невозможно, — ответила я, удерживая его взгляд.

— Это не так, Ками. Просто рядом с тобой не было мужчины, способного остаться и показать, насколько ты ошибаешься. Ты распугала их всех до того, как они смогли это сделать. Но уверяю тебя, я не испугаюсь. Я не испугаюсь чего бы то ни было, что, как ты считаешь, заставит меня уйти. Я не брошу тебя.

— Сейчас, возможно. Но, в конце концов, ты уйдешь, — пробормотала я, отталкивая его, чтобы он не заметил моих слез. Никто не любит плакс.

Я схватила свою сумочку и, не поднимая головы, открыла дверцу грузовика.

— Эй, — позвал он перед тем, как я успела выскочить.

Я не поднимала взгляд от тротуара, боясь проиграть, если еще раз на него посмотрю.

— Я не шучу, Ками. И докажу это тебе. Я не боюсь, и ты тоже не должна.

Я не ответила, а только кивнула. Затем свесила ноги из кабины и спрыгнула вниз. Я уходила от единственного мужчины, которого когда-либо желала. Мужчины, нарушившего мой покой и спасшего меня своими объятиями.

Блейн. Слишком красивый мужчина, которого я боюсь полюбить.

Она врала.

Говорила абсолютную чушь.

А я повел себя как полный идиот, позволив Ками меня покинуть. Я должен был остановить ее и не позволять уходить. Но задержать ее было не в моих силах, независимо от того, насколько сильно ей это было необходимо. Я не смог заставить ее поверить в то, что я отличаюсь от всех тех парней, которые от нее отвернулись.

Но я мог бы ей доказать, что я другой и сделать для нее то, что другим не удалось.

Если бы я только знал, в чем дело.

С тех пор, как она выпрыгнула из моего грузовика в понедельник ночью, я не мог нормально спать. Не мог выкинуть из головы ее грустные зеленые глаза. Я не переставал думать о ее миниатюрном теле в моих руках, о том, как ее полные губы двигались вместе с моими, о том, какая она на вкус, о стонах, которые она издавала, извиваясь у меня на коленях, пока я легкими движениями ласкал ее соски.

Черт.

Она нужна мне. Мне необходимо почувствовать это снова, но теперь намного больше. В сотни раз больше.

Я придурок, раз позволил ей уйти. Надо было заставить ее выслушать меня. Я должен был убедить ее сказать о своих чувствах, глядя мне прямо в глаза. Потому что, хотя Ками говорила мне одно, но язык ее тела, глаз, губ... говорил мне совершенно другое.

Она меня хотела. И дело было не только в физическом влечении. Она знала, что, не смотря на постоянные попытки меня избегать, не смотря на страх, удерживающий ее на расстоянии, она не сможет противиться моим чувствам. Да, черт возьми, я испытывал к ней эти проклятые чувства. Какой же я идиот, что не сказал ей об этом, опасаясь испугать ее еще больше.

Среда — первый день, когда увижу Ками после нашего свидания. Быть может, она провела свой выходной, думая обо мне. Возможно, она так же терзалась от своих чувств, как и я. И, возможно, только возможно, она придет ко мне, чтобы, наконец-то, впустить меня в свою жизнь.

Если бы я был настолько везучим.

Когда Ками заступила на смену, я разговаривал с Си Джеем.

Вернее, я выслушивал грязную историю о секс-марафоне с использованием штучек для бондажа с тридцативосьмилетней разведенкой, имеющей троих детей.

— И ты представляешь, эта сумасшедшая бабёнка приковала меня наручниками к кровати и свалила. Она, блядь, оставила меня лежать с голой задницей, пока ездила забирать своих гребаных детей из школы или что-то типа этого дерьма. И все бы ничего, но один из ее мелких вошел в комнату и застукал меня прежде, чем я смог освободиться, с полощущемся на ветру членом!