– Тсс, не говори ничего, ты устала. Сейчас мы пойдем домой и выпьем чаю.
– Вы же слишком горды, чтобы позвать меня обратно.
Он бормочет, что гордыня мать всех грехов и надо же как-то с ней бороться, но Агнесс никак не может поверить в произошедшее, хотя понимает, что должна. Потому что Лавиния права. Фейри можно не доверять, но верить в них нужно обязательно. Иначе во что превратится наш мир?
– Но как мне отблагодарить вас за ваше прощение? – не сдается она.
– А за прощение вообще нельзя благодарить. Оно дается свободно, как дружба… как любовь, – добавляет он чуть тише. – Впрочем, ты можешь испечь мне кекс. Благодарственный кекс. У тебя хорошо получается с недавнего времени.
Она кивает и прячет руки в карманы, чтобы Джеймс не видел, как она дрожит.
Где-то далеко, дальше, чем Уитби, за гранью горизонта, плещет холодное море, и плывут по нему селки – свободные, сильные, – перекликаясь пронзительными голосами. А среди них один – в человеческом обличье. Один, еще не получивший своей тюленьей шкуры, но несмотря на это – счастливый и свободный, ведь рядом с ним – его мать, тоже свободная и счастливая… Ронан – проклятый своим смертным отцом, проклявший свою смертную кровь.
Агнесс представляет себе Ронана и Мэри – вместе, среди морского простора. И улыбается.
Завтра эта картина уже не покажется ей такой радостной, и Агнесс заплачет, проплакав и послезавтра, и всю неделю, и неизвестно, когда сможет остановиться. Потому что жемчуг – к слезам.
Но когда слезы высохнут, рядом будет Джеймс, ее рыцарь-эльф. Наверное, она отважится положить голову ему на плечо.