— Это Джонатон Шер, — представила своего друга Марийка.
— Откуда?
— Из Чикаго.
Санд достала из сумочки блокнот и что-то записала.
— Еще увидимся, — сказала она и пошла дальше, позвякивая большими кольцами-серьгами.
— Только не говори мне, что это чудовище будет моей соседкой за столом! Меня это приводит в ужас, — тяжело вздохнул Джонатон.
— Она одна из ведущих колумнистов Америки, — хихикнула Марийка. — Кроме того, ты ей явно понравился.
— Лучше попасть в зубы морскому чудовищу!
Санд, сделав обход и не найдя никого, достойного ее внимания, вернулась а Марийке с Джонатоном с тем же каменным выражением лица.
— Чем вы занимаетесь, мистер Шер?
— Делаю деньги, — мрачно ответил Джонатон.
— Мистер Шер будет сидеть с вами рядом за столом, Санд, насколько я знаю.
— Отлично! О чем же мы будем беседовать за ужином, мистер Шер?
— Конечно, о сексе.
Марийка отвернулась в сторону, чтобы журналистка не заметила ее ухмылку.
— Отличная тема, — вполне серьезно сказала Санд. — Деньги и секс. Кажется, я не буду скучать за столом.
— Джонатон, как ты можешь?! — возмутилась Марийка, когда Санд направилась к столику с устрицами и орешками.
— Я не подопытное животное и, черт возьми, могу говорить с кем угодно о чем хочу!
— Пожалуйста, только не сегодня. Держи себя в руках, прошу тебя. Ты сможешь?
— Я не видел тебя долгое время. Я общался только с грубыми наглыми брокерами и служащими компании целый месяц. И это все, что ты хочешь от меня, чтобы я держался "в рамках"?!
— Ты просто устал от перелета и поэтому нервничаешь.
— Я бы не нервничал, если бы был сейчас с тобой в постели. Давай вернемся к тебе домой. Если бы ты любила меня, как я тебя, ты бы сейчас не хотела ничего другого.
Марийка вспыхнула от смущения.
— Ты просто сексуальное животное, но я обожаю тебя. — Она взяла его под руку и повела к гостям. — Пожалуйста, помоги мне сегодня, будь таким же очаровательным, как всегда, веди себя прилично, сдерживай свое либидо хотя бы за ужином.
Официант поднес им серебряный поднос с огромными креветками. Джонатон подцепил одну серебряной вилкой и обмакнул в соусе. Проглотив креветку, он спросил с наигранным почтением:
— Куда я должен деть использованную вилку, мадам Хорошие Манеры?
Марийка, рассмеявшись, взяла из его рук вилку и положила в специально предназначенное для этого серебряное корытце на подносе.
— Разве я не могу положить ее в карман как сувенир в память о сегодняшнем вечере?! Я мог бы использовать ее для ковыряния в зубах в какой-нибудь забегаловке завтра.
— Официант может поймать тебя при попытке воровства фамильного серебра и сообщит об этом хозяевам.
— Я знаю, почему ты не разрешаешь мне прикарманить эту вилку. Чтобы я не воткнул ее в задницу Санд за ужином!
— Уверена, что ты на это способен. — Марийка сжала его руку.
В холле появились Уэлтоны, и Марийка кинулась обниматься с Мими.
— Джонатон, познакомься со Стьюартом и Мими Уэлтон. Она училась со мной, Эви и Джорджанной в одном колледже.
Пока Марийка и Мими обменивались последними новостями об общих знакомых и литературных новинках, Джонатон расспрашивал Стюарта о его финансовых делах. Через полчаса Марийка заметила, что Джонатон передал Стьюарту свою визитную карточку со словами:
— Если вы переберетесь с семьей в Чикаго, буду рад с вами увидеться. Я владею двумя небольшими компаниями и нуждаюсь в финансовом директоре для обеих. Думаю, такой толковый человек, как вы, справится с подобной работой.
Когда Уэлтоны отошли от них, Марийка положила Джонатону на плечо руку и с благодарностью произнесла:
— Ты самый послушный мальчик. Ты сможешь помочь ему?
— Он вызывает доверие. У него был спад, теперь, думаю, он сможет взять на себя финансовые дела.
— Джонатон, я люблю тебя.
— Просто он мне понравился…
— И за это я тебя люблю… Джонатон, я отлучусь на пару минут, посмотрю, все ли в порядке в столовой и на кухне. Джорджанна взяла с меня слово, чтобы я держала все под своим контролем.
Марийка прошла в столовую, встретившись по пути с Сидни и Рейчел Миллерами. Они выглядели очень довольными.
"По крайней мере это один полностью удовлетворенный клиент", — подумала Марийка.
Когда она обсуждала с Джорджанной план — как рассадить гостей, решено было посадить Санд между Джонатоном и Арчибальдом-младшим. Марийка должна была сесть напротив и, в случае необходимости, вмешаться, если Санд учинит какой-нибудь скандал.
Гости расселись наконец за большим, украшенным цветами столом. Джонатон строил Марийке гримасы, кивая на сидящую рядом Санд, которая записывала в блокнот свои впечатления и в перерывах постукивала колпачком ручки по выпирающим впереди нижним зубам. Марийка с трудом сдерживала смех.
— Вы все время что-то тянете в рот, то сигарету, то ручку, — обратился Джонатон к своей соседке. — Это приносит вам оральное удовлетворение?
Санд вопрос понравился, она отложила блокнот и повернулась к Джонатону.
— Мистер Шер, вы очень передовой и безусловно сексуально ориентированный мужчина. Мне это нравится. Таких не часто встретишь на подобных вечеринках.
— Санд, могу я вас так называть? Вы бы много добились, если бы не скрывали вашу сексуальную ориентацию. Я имею в виду, что вы талантливая, одаренная женщина, вы интересны, ведете такую насыщенную, с точки зрения многих, жизнь. Почему же вы так чудно одеваетесь, к чему эти изыски? Вы же интеллектуалка, а эпатируете публику таким странным нарядом.
— Вы сомневаетесь, что у меня интересная жизнь, не так ли, мистер Шер? И для вас неважно, появится ли упоминание вашего имени в газете или нет?
— Я не читаю газет. Мне это неинтересно.
— Вы очень искренний человек, это необычно. Вы мне нравитесь, в самом деле, мистер Шер.
— Вы можете звать меня просто Джонатон, тем более, что вы уже определили мою сексуальную ориентацию.
Санд расхохоталась, демонстрируя свои желтые зубы.
— Моя работа скорее напоминает кару, я делаю неплохие деньги на интеллектуальном рэкете, но поверьте, вся эта "социальная жизнь" и порождаемые ею слухи — ужасная мерзость. Каждое утро я отправляю по факсу свои комментарии в газетный синдикат, но им очень не нравится, что я пишу. Я не обращаю на это внимания и мне плевать на людей, о которых я пишу.
— Очень печально, что такая талантливая женщина, как вы, тратите свою жизнь, вернее — ночи, делая то, что вы ненавидите. Это действительно наказание.
— Теперь ваша очередь, Джонатон. Вам нравится то, что вы делаете?
— Да, я увлечен своим бизнесом. — Джонатон поведал своей соседке о деятельности его компании. Санд изредка задавала ему вопросы.
— Вы убедили меня, что вам нравится ваш бизнес. Вы также увлечены дамой, которая приехала с вами сюда на черном "ягуаре"?
— Откуда вы узнали, что я приехал на "ягуаре"?
Санд хитровато улыбнулась и сунула в рот очередную сигарету, хотя не прожевала еще пищу.
— Моя профессия требует осведомленности, но вы не ответили на мой вопрос.
— Я не обсуждаю свою частную жизнь с журналистами, — поддразнил ее Джонатон.
— Вы не хотите, чтобы об этом узнал весь читающий мир? Я хотела бы упомянуть об этом в своем отчете о нынешней вечеринке.
— Я был бы бесконечно признателен, если вы опустите такие подробности — на то есть несколько причин.
— Одна половина меня, репортерская, говорит, что мне наплевать на ваше расположение, но вторая половина, человеческая, подсказывает, что я должна к вам прислушаться.
Санд подняла бокал.
— Я желаю вам обоим успеха в ваших отношениях. — Она выпила до конца свое шампанское и оставила Джонатона в покое, повернувшись ко второму соседу.
Репортаж Санд о приеме в доме Вилкинсов занимал в газете полных четыре колонки текста, была также опубликована свадебная фотография Чонси и Джорджанны. Санд упомянула одну "седую леди, которая трясла бриллиантами и тайком меняла карточки за столом, совершая невиданную бесцеремонность". Она подметила, что под конец вечера "благородный дворецкий был явно навеселе", а дамы в женской комнате демонстрировали друг другу свое неглиже. Имен она, слава Богу, не называла.