Летиция Болдридж - Страсть и власть

Колумнистка в не свойственной ей манере восторгалась Джорджанной. Она даже написала, что "Чонси Вилкинс может гордиться своей женой, которая предстала восхитительной с тонким вкусом хозяйкой, чье приглашение было бы воспринято с удовольствием самыми взыскательными людьми".

Джонатон просматривал статью Санд во время завтрака в "Реджинетт".

— Ты можешь гордиться результатом.

— Я рада за Джорджанну и Чонси.

— Но это и твоя заслуга.

Что-то в его тоне не понравилось Марийке.

— Все, что я сделала, это помогла Джорджанне убедиться, что она заслуженно добилась своего положения.

— Глупейшее положение. Надеюсь, что ты и я… — Джонатон замолчал, подыскивая нужное слово.

— Что ты и я?.. — покраснела Марийка.

— Что нам не придется ни перед кем так выпендриваться, доказывая миру, что мы чего-то стоим. Я надеюсь, мы не будем вести такую жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — Марийка чувствовала себя задетой, она не столько была огорчена его критикой, сколько испугалась, что между ними возникло разногласие.

— Послушай, я ничего не имею в виду больше, чем сказал. Мне была неприятна вся эта вчерашняя инсценировка и твое в ней участие.

— Мое? Но я не сделала ничего такого, за что мне было бы стыдно. Я делала то, что считала нужным.

— О, да, конечно… Ты сияла от удовольствия, как надраенный канделябр, расточая улыбки всем этим людям, и они восхищались тобой. Ведь ты же интеллигентная, воспитанная, вежливая… — Джонатон понял, что зашел слишком далеко, он положил свою руку поверх ее и примирительно улыбнулся. — И такая красивая!

Марийка не хотела защищаться, трудно было поверить, что такой разговор между ними вообще возможен.

Джонатон уехал в аэропорт, а Марийка отправилась к себе в контору. Последний разговор не выходил у нее из головы. Стычка за завтраком даже заслонила воспоминание о чудесной ночи, когда они занимались любовью после приема у Вилкинсов.

Джонатон изменил всю ее жизнь. И вот на тихой глади спокойного моря появились волны — предвестники бури.

На еженедельной летучке в кабинете Энтони Гаррета зашел разговор о приеме у Вилкинсов.

— Санд впервые что-то похвалила, — прокомментировал Энтони статью в газете. — Твоя подруга Джорджанна должна быть довольна, ее гостеприимство стало известно всей Америке.

— Да, для нее очень важны были эти положительные отклики, — кивнула Марийка.

— Дешевая история о никчемных людях, — неожиданно заявил Грег Уиллис, словно вылив на всех ушат холодной воды.

Марийка пришла в бешенство. Она уже не восхищалась его талантами, как раньше. И ее стал сильно раздражать его сарказм.

— Итак, господин Недовольный, вы встали сегодня не с той ноги?

— Просто я даю чистосердечный комментарий, чего вы всегда от нас и просили.

— Но я никогда не просила вас быть таким высокомерным циником, — резко ответила Марийка.

Разговоры и смех стихли, все ждали, чем кончится перепалка Марийки с Грегом.

— Просто я сказал то, что думаю об этой статье. Вы просили нас, если я правильно понял, как мы восприняли статью Санд, и я дал свою оценку. Это похоже на описание Версальского дворца как раз перед тем, как Людовик и Мария лишились своих голов.

— Грег, это рабочее обсуждение, а не снижение уровня адреналина в крови на приеме у психиатра, — сказала Марийка с расстановкой, делая ударение на каждом слове. Я готова продолжить эту дискуссию с вами позже, а пока нам надо вернуться к делам.

Напряжение не спало до конца совещания. Грег догнал Марийку в коридоре и попытался оправдаться.

— Просто у меня личные проблемы, — сказал он примирительным тоном. — Я прошу вас простить меня за эту вспышку. Я действительно сожалею, что так вел себя.

— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, как вы выглядели со стороны во время вашей так называемой вспышки? Хотите правду?

— Да, конечно.

— Вы выглядели как тщеславный неудачник, которого не пригласили на прием, куда он очень стремился.

— Скорее всего вы правы. Я могу считать себя прощенным?

— Да, — успокоилась Марийка, в конце концов, он сам извинился. — Вы знаете, как я всегда ценила вас и рассчитывала на ваши способности. Вы один из самых сильных творческих моторов а нашем агентстве.

— Спасибо, еще раз простите меня, Марийка.

Грег ушел к себе в кабинет. Она не могла рассмотреть за темными очками выражения его глаз. Марийка считала похвалу лучшим поощрением, но в данном случае она сильно ошибалась.

Грег посмотрел на часы. Он уже на несколько минут опаздывал на встречу, а на Мэдисон-авеню не так-то легко поймать такси. Было обеденное время и очень многолюдно на улице. По счастливой случайности пожилая леди освободила такси совсем рядом, и Грег не слишком вежливо влез в машину, опередив других желающих.

Доехав до перекрестка Пятой и Третьей улиц, Грег вышел у кафе, где его уже ждали. Не теряя времени на пустые разговоры, они сразу перешли к делу.

— Чарли, окончательный вариант контракта готов? Ты подпишешь его?

— Грег, имя Марийки даже не упомянуто в документе, — заметил собеседник. — Что у вас с ней происходит? Она представила свои предложения "Джорджтаун Электрик". И ты работаешь на ее фирму. Что все это значит?

— Ты все преувеличиваешь, — ответил Грег и заказал Чарльзу Мандеру вторую порцию виски. Его собеседник был президентом "Джорджтаун Электрик", одним из влиятельных бизнесменов в своей сфере. — Марийка представила дело так, что это ее предложение, но на самом деле я готовил его один. Она отвлечена сейчас от дел фирмы своим романом и все дела свалила на меня. Я долгое время это терпел. Моя работа в должной мере не оплачивается. Также думают и многие другие сотрудники. Марийка не возражала, чтобы я подзаработал на нескольких контрактах, выполнив работу по ним самостоятельно. Я буду выполнять ваш заказ, а вы переведете мне оплату прямо на мой счет в банке. Я так с ней и договорился.

— Ну, я не знаю… Ваши предложения по изменению финансовой и рекламной политики моей компании превосходно подготовлены, они позволят нам увеличить доходы. Мне неловко, что твой босс окажется в стороне при оплате контракта.

Грег еще полчаса убеждал Чарльза Мандера, что делами агентства уже давно полностью заправляет он, Грег Уиллис. Ко времени, когда им принесли чашечки кофе, контракт был подписан.

Он вернулся в контору со своим экземпляром заключенного договора и спрятал его в личном сейфе.

После занятий с Биллом Карвером на курсах Литературного общества Марийка зашла на квартиру Стефена.

— Мы завтра закончим с Сарой все исправления по изобразительной части проекта, — сообщил Стефен. Марийка заметила, насколько хуже ему стало, он даже говорил с трудом, часто повторялся, забывая, что уже говорил ранее.

Она старалась поддерживать разговор как ни в чем не бывало, но в горле у нее стоял ком, и трудно было не выдать своего сочувствия.

"Как долго ты продержишься, Стефен? Как же мы останемся без тебя?" — Она не могла отделаться от этой мысли.

Он почувствовал, о чем она думает.

— Видите, как я ослаб, Марийка. Тело мое становится все более немощным, но мозг борется с болезнью. Иногда мне кажется, что стало лучше, и я начинаю верить в возможность выздоровления. В этом сейчас моя цель — выиграть побольше времени… Я так хочу снова вернуться в агентство!

— Ты вернешься, Стефен. Я верю, что ты поправишься. Ты должен преодолеть болезнь, должен этого оче-е-ень захотеть. И знай — мы все нуждаемся в тебе.

Марийка искренне верила в то, что сейчас говорила. Она нуждалась в таких друзьях, как Стефен.

Гортензия остановила ее, когда она уже уходила из конторы.

— Босс, мне нужно с тобой поговорить!

Открылась дверь подъехавшего лифта.

— Послушай, давай отложим разговор до завтра, я уже опаздываю.

— Марийка, это очень важно.

Она с Гортензией вернулась в свой кабинет.

— Что случилось?

— Грег предает тебя за твоей спиной.

— У тебя это стало навязчивой идеей. Выброси это из головы, мне и так сейчас нелегко. Он сегодня передо мной извинился, я не держу на него зла.

— Не считай меня параноидальной истеричкой. Мэрлин Карутерс, помощник Чарльза Мандера, с которой я поддерживаю приятельские отношения, сообщила мне в конфиденциальном порядке, что ее шеф встречался сегодня с Грегом по поводу наших предложений "Джорджтаун Электрик". Они подписали контракт, она подшивала документ в папку. Под соглашением стоят две подписи — Мандера и Грега Уиллиса.