Новые сведения об Иштване Бокани, встреча с его женой вытеснили боль утраты. Надолго ли? Этого она не знала, но новое глубокое чувство наполняло ее сердце. Марийка гордилась своим кровным отцом — это был храбрый и красивый человек. Теперь понятно, почему ее мать влюбилась в него без памяти. Знала ли она, что Иштван был женат? А какое это имеет значение? То была настоящая страсть, усугубленная ужасами войны. Ни у кого нет права осудить эту любовь.

Марийка вышла на балкон, полной грудью вдыхая свежий ночной воздух. Она отпустила Лайзу с Ласло в последний раз прошвырнуться по ночному Будапешту. Ласло пообещал свозить ее в старинный кабачок, где умопомрачительный скрипач исполнял любую мелодию всех стран мира, какую заказывали посетители. Марийка с легким сердцем разрешила Лайзе поехать с молодым венгром, считая, что легкий флирт только будет полезен для выяснения ее отношений с Серджио. Клин клином вышибают. По крайней мере, этот парень сам за себя платит.

На следующее утро они должны были ехать в аэропорт, у них были забронированы билеты до Нью-Йорка. Нужно возвращаться и приниматься за дела. Подготовка рекламной кампании по контракту с "Люсксфудс" требовала ее личного участия.

Марийка услышала стук в дверь.

"Наверное, официант привез заказанный в номер ужин".

— Входите, дверь не заперта! — крикнула она, возвращаясь в комнату.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, когда она его увидела. Он мялся в дверях в строгом темном двубортном костюме и старомодном темном галстуке.

— Мне можно войти или меня не пустят дальше порога? — спросил Джонатон неуверенно.

— Входи, — тихо сказала Марийка. Она все еще толком не могла прийти в себя.

Она не знала, как реагировать на его появление, ее словно из горячей ванны бросили в ледяную воду.

— Извини, я не одета.

Она стояла у раскрытой балконной двери в тонком шелковом халате, распахивающемся при порывах ветра, такая сладкая, желанная…

Джонатон готов был кинуться к ней и сжать в объятиях, но боялся, что будет отвергнут.

— Я и раньше видел тебя неодетой, ничего… — На его лице появилась виноватая улыбка.

— Действительно, видел. — Она, не находя нужных слов, показала ему рукой на диван, а сама села в кресло напротив, поджав под себя ноги, как делала это в детстве, когда отец усаживался рядом, чтобы рассказать ей сказку.

— Тебе холодно? — Джонатон заметил, что она поеживается.

— Нет, я постояла немного на балконе, а к вечеру становится прохладно.

Джонатон присел на ковер рядом с ней.

— Я должен был тебя увидеть.

— После стольких месяцев, когда ты обходился без меня? Зачем?

— Гортензия меня тоже об этом спросила. Я звонил, чтобы выяснить, где ты остановилась.

На глазах Марийки навернулись слезы, она отвернулась, чтобы не видеть его молящих глаз, потом вскочила, чтобы пройти в ванную, чтобы умыться холодной водой. Но он тоже встал и перехватил Марийку, обняв ее, и они стояли молча, обнявшись.

— Вот возьми платок, он понадобится нам обоим.

Она вытерла слезы и себе, и ему.

— Я — идиот, дурак, кретин… Я люблю тебя. Больше я не мог ни дня ни ночи без тебя. О, Боже, как же мне было одиноко, особенно по ночам! Я хочу тебя!.. И убью твоего венгра!

— Какого венгра?!

— Твоего ухажера! Эви мне все рассказала, я несколько раз звонил ей, узнавал, как ты…

— О-о-о! — только и смогла выговорить Марийка, давясь от смеха.

"Чертовка Эви! Она использовала старый трюк. Что лучше отрезвляет мужчину, чем ревность? И как сработало!"

— Что он для тебя значит? — спросил недоумевающий Джонатон. — Марийка, скажи мне, ради всего святого, что я не пришел слишком поздно, что все еще можно исправить.

— Ты, к сожалению, стал для меня почти всем, — произнесла Марийка, чувствуя, как силы оставляют ее. — Не так-то легко тебя забыть…


Они отложили полет на целые сутки, чем только порадовали Лайзу, снова улизнувшую куда-то с Ласло. И целый день ели, пили шампанское, занимались любовью.

— Нет никого чудеснее тебя на свете. — Джонатон поцеловал ее груди и стер простынью пот со лба.

— Ты неугомонный, — она поцеловала его в кончик носа.

Они оделись и пошли слоняться по ночному городу.

К утру они подписали в каком-то ресторанчике пакт о примирении. Его главными пунктами значилось:

Чикаго — место совместного проживания, куда переносится главный офис "Стьювейсант коммьюникейшнз".

Покупка квартиры для Лайзы в Чикаго.

Семья Шеров проводит уик-энды с Лайзой.

Оставить квартиру на Саттон-плейс для Лайзы, где она будет жить после замужества.

Энтони Гаррет становится президентом "Стьювейсант коммьюникейшнз".

Джонатон Шер берет с собой свою супругу во все дальние поездки для поисков новых возможностей, чтобы расширить деятельность "Стьювейсант коммьюникейшнз".

Марийка Шер отказывается от принудительного присутствия ее супруга на светских приемах.

Дважды в год, на Рождество и Пасху, Джонатон Шер уезжает проведать своих родственников и мать, Ребекку Шер.

В будние дни Марийка Шер может использовать фамилию Вентворс, но во время командировок своего мужа, в выходные дни и по ночам она становится только миссис Шер.

Медовый месяц супруги Шер проведут в Швейцарии в доме Виктории Стьювейсант в полном одиночестве, деловые звонки и встречи на это время отменяются.

— Надо еще записать, что мы можем разлучаться не больше чем на две ночи, — заметил Джонатон.

— И мы ничего не записали о финансах, — напомнила ему Марийка.

— Я богат.

— Вот и оставайся таким, я не хочу транжирить твое состояние. Счета в банке у нас будут раздельные.

— Хорошо, миссис Предосторожность. Только пообещай мне не флиртовать ни с кем в банке.

— С условием, если ты пообещаешь мне брать на работу только самых страшненьких секретарш, — согласилась Марийка.