Сильвия Дэй - Страсть к игре

– Если бы все ангелы смерти были столь же очаровательны, как ты, мужчины выстраивались бы в очередь, чтобы найти свою смерть.

Мария, леди Уинтер, со стуком захлопнула крышку изящной коробочки для мушек. Она увидела в зеркале отражение мужчины, и от нахлынувшего отвращения ее передернуло. Сделав глубокий вдох, Мария продолжала внимательно смотреть на сцену, но, увы, все ее внимание было сосредоточено на красавце, расположившемся в глубине театральной ложи.

– И твоя очередь придет, – тихо ответила Мария, сохраняя невозмутимое выражение лица перед множеством биноклей, направленных в ее сторону. В этот вечер леди Уинтер блистала в платье из темно-красного шелка, украшенном изящными черными кружевами, Мария всегда отдавала предпочтение этому цвету. Не только потому, что он подчеркивал ее испанское происхождение – темные волосы, черные глаза и оливкового цвета кожу. Красный цвет оповещал окружающих о том, что она опасна. Цвет крови. Не подходи.

– Черная Вдова, – шептались за ее спиной. – Двоих мужей похоронила…

Ангел смерти. А ведь правду говорили люди. Вокруг нее все умирали. И только один человек, которого Мария ненавидела больше всего на свете, сумел избежать печальной участи.

От зловещего сдавленного смеха, раздавшегося за спиной, у Марии по спине побежали мурашки.

– Дорогая доченька, одной тебя мало, чтобы удовлетворить все мои аппетиты.

– Мой кинжал в твоем сердце вознаградит тебя за все, – прошипела леди Уинтер.

– В таком случае ты никогда не найдешь свою сестру, а она скоро станет совершеннолетней.

– Не пытайся запугать меня, Уэлтон. Как только Амелия выйдет замуж, я сразу узнаю, где она. И живой ты нам уже не будешь нужен. Так что подумай хорошенько, прежде чем сотворить с ней то же, что и со мной.

– Я могу продать ее в рабство, – нарочито медленно ответил Уэлтон.

– Я ждала от тебя угроз. – Мария невозмутимо поправила кружева на платье и даже выдавила из себя улыбку, пытаясь скрыть охвативший ее ужас. – Я об этом обязательно узнаю. И тогда ты умрешь. – Она увидела, как Уэлтон напрягся, и фальшивая улыбка на ее лице стала искренней. Марии было всего шестнадцать, когда Уэлтон разрушил ее жизнь. Лишь непреодолимое желание отомстить заставляло Марию идти вперед в то время, когда отчаяние и страх за сестру сковывали ее волю и лишали последних сил.

– Сент-Джон. – В воздухе повисла напряженная тишина.

У леди Уинтер перехватило дыхание.

– Кристофер Сент-Джон? – Ее давно уже нельзя было ничем удивить. В свои двадцать шесть лет Мария имела огромный опыт за плечами и перевидала на своем веку многое. – Этот сэр, конечно, богат, но брак с ним разрушит мою репутацию. После этого замужества я стану бесполезной для тебя.

– В этот раз замуж выходить не обязательно. Я еще не до конца выкачал имущество твоего покойного супруга, лорда Уинтера. Мне просто нужна информация. Насколько мне известно, кто-то собирается провернуть с Сент-Джоном одно дельце. Я хочу, чтобы ты узнала, зачем он кому-то понадобился, а главное, кто его освободил из тюрьмы.

Мария расправила на коленях кроваво-красный шелк. Оба ее несчастных супруга были агентами королевской секретной службы, и тем самым были в высшей степени полезны ее отчиму. Оба были пэрами, обладавшими солидными состояниями, большую часть которых они завещали ей в случае своей непредвиденной кончины.

Подняв голову, она огляделась вокруг, скользя рассеянным взглядом по золоченой лепнине, освещенной мягким светом тысячи свечей. Сопрано на сцене мужественно боролась за внимание зрителей. Но все ее усилия были напрасны. Пэры собирались в театре лишь с одной целью – покрасоваться друг перед другом.

– Интересно, – промурлыкала Мария, вспоминая все, что слышала о знаменитом пирате. Этот редкой красоты мужчина был таким же опасным, как и она сама. Его подвиги широко обсуждались в свете, а некоторые истории из жизни Сент-Джона звучали настолько неправдоподобно, что больше походили на легенду. О пирате всегда сплетничали с большим воодушевлением и часто гадали, – как долго он сможет скрываться от правосудия и виселицы. – Наверное, сложилась какая-то совсем отчаянная ситуация, если его решились отпустить на свободу. Все эти годы власти пытались найти доказательства его виновности, и теперь, когда они, наконец, их получили, с пиратом хотят заключить сделку. Не думаю, что обе стороны от этого в восторге.

– Меня не волнуют их чувства, – отрезал Уэлтон. – Мне просто надо знать, из кого я могу выжать деньги, и сделать это по-тихому.

– Ты так уверен в моих чарах, – заметила Мария, чувствуя, как в ней поднимается горечь. Подумать только, сколько ей пришлось испытать и совершить, исполняя приказы человека, которого она ненавидела… Она упрямо вскинула подбородок. Нет, она служила не отчиму. Живым он ей нужен был лишь для того, чтобы найти Амелию.

Уэлтон сделал вид, что не заметил ее вызывающего жеста, и прошипел:

– Ты хоть представляешь, сколько может стоить такая информация?

Мария едва заметно кивнула, зная, с каким пристальным вниманием за ней следят окружающие. Все в высшем обществе прекрасно знали, что оба ее супруга умерли не своей смертью. Но доказательств на этот счет ни у кого не было. И поэтому, несмотря на то что Марию практически считали убийцей, лучшие дома всегда были рады видеть ее своей гостьей. Ибо ничто так не оживляло вечера в высшем обществе, как человек со скандальной репутацией.

– Как я его найду?

– У тебя наверняка есть свои способы. – Уэлтон поднялся. Его силуэт угрожающе возвышался на фоне неровного света свечей. Но Мария его не боялась. В этой жизни ее теперь уже ничто не волновало, кроме сестры.

Уэлтон провел рукой по волосам Марии.

– У Амелии волосы такие же. Даже пудра не может скрыть их блеска.

– Пошел прочь.

Смех Уэлтона еще долго отдавался эхом в ушах Марии, когда отчим уже исчез за портьерами театральной ложи. Сколько же лет ей придется терпеть этого человека? Нанятые ею сыщики не могли выйти на след сестры.

Много раз Марии казалось, что она наконец нашла ниточку, ведущую к Амелии… Но всякий раз Уэлтон опережал ее на шаг.

А душа Марии тем временем все больше погружалась во мрак.

– Пусть тебя не обманывает ее внешность. Под личиной хрупкой и миниатюрной женщины скрывается ядовитая кобра, всегда готовая к прыжку.

Кристофер Сент-Джон поудобнее устроился в кресле, не обращая внимания на слова агента секретной службы, сидящего с ним в одной театральной ложе. Взгляд пирата был прикован к даме в алом платье в ложе напротив. Проведя всю свою сознательную жизнь среди бандитов и убийц, Сент-Джон сразу мог распознать в человеке родственную душу.

Несмотря на алое платье и яркую внешность знойной испанки, леди Уинтер[1] была холодна, словно оправдывала свою фамилию. Сент-Джону предстояло растопить ледяное сердце красавицы, завоевать ее доверие, а затем, выведав всю подноготную, сдать леди Уинтер в руки правосудия и в награду – самому избежать виселицы.

Сделка была грязной, но, по мнению Кристофера, вполне честной. Жертва Кристофера – кровожадная мегера, охочая до денег, – была ничем не лучше своего охотника – грабителя и пирата.

– На нее работают порядка дюжины людей, – произнес виконт Седжуик. – Одни рыскают по городу, другие прочесывают сельскую местность. Ее интерес к секретной службе очевиден и смертельно опасен. С твоей репутацией закоренелого преступника ты для нее просто находка. Я уверен, что она согласится принять твою помощь.

Кристофер тяжело вздохнул. Перспектива оказаться в постели с Ледяной Вдовой его совсем не радовала. Он хорошо знал таких женщин – красавицы, которых волнует лишь то, как они выглядят в кровати, а не то, что в ней происходит. Все усилия подобных дамочек бывают направлены на то, чтобы собрать вокруг себя как можно больше богатых поклонников, чтобы и потом выжимать из них деньги. Они не ведают, что такое страсть, и не желают перенапрягаться, и уж тем более потеть в постели. Это может испортить их идеальные прически… Коротко зевнув, Кристофер произнес:

– Милорд, кажется, настало время мне удалиться. Седжуик отрицательно покачал головой:

– Ты должен приступить к делу немедленно, иначе упустишь прекрасную возможность познакомиться с ней.

Сент-Джон с трудом удержался, чтобы не ответить агенту грубостью. Скоро ищейки короля поймут, что он всегда плясал только под свою дудку.