Ее язык неустанно сновал туда-сюда. Кристофер издал тихий страдальческий стон, а ей самой в какой-то момент захотелось заплакать. Эмоционально они были слишком близки друг другу, оба предельно взволнованны, и каждый из них мог причинить боль другому. И Марии очень захотелось доставить ему максимум наслаждения, дать хоть капельку счастья среди этой трясины, которая засасывала их обоих в повседневной жизни.
– Господи! – выдохнул он. Тело его сотрясла сладкая судорога. – Да… Мария… Да…
Она полностью открылась ему, точно так же, как и он, когда незадолго до этого кончил с ней сегодня. Если не считать жадно трудившихся губ, Мария была совершенно неподвижной, позволяя ему самому регулировать темп и ритм движений. Он продолжал стонать, выкрикивать и вздрагивать, его слова становились все более бессвязными и хриплыми.
Скоро по краям ее губ потекла смесь его семени и слюны, рот до предела заполнил продолжавший разбухать член. Кристофер корчился в судорогах, разражаясь проклятиями; напряженное тело выдавало, как неудержимо он приближался к кульминации. Он вдруг резко задергался, упираясь в ее нёбо, и застыл, испустив вопль, в котором смешались наслаждение и неожиданное внезапное облегчение.
Горячие соленые струи спермы заливали ее рот в пульсирующем порыве, а она трудилась над ним, нежно поглаживая и сжимая его член. Пират попытался было оттолкнуть ее, убежать, но она удерживала его в своем плену, лишая воли, вынуждая сдаться. Он что-то бессвязно бормотал:
– Нет… Мария… великий Боже… да… не надо больше… не надо… – И, наконец, шепотом взмолился: – Только не останавливайся…
Она высосала его досуха, удерживая его руками и губами даже тогда, когда его член уже утратил свою невероятную твердость и размягчился под ее языком.
– Ну пожалуйста! – умолял он, уронив руки вдоль обессиленного тела. – Все, я сдаюсь.
Мария отпустила Кристофера, облизывая губы, ее собственное тело мучила ноющая боль неутоленного желания, и все равно она чувствовала удовлетворение.
Сент-Джон ошеломленно смотрел на нее, его побагровевшее лицо блестело от пота.
– Иди ко мне, – с трудом произнес он хрипло, протянув к ней распахнутые руки.
Она подползла к нему, прижалась щекой к бешено колотящемуся сердцу. Его дыхание замедлилось, стало прерывистым, казалось даже, что он погрузился в глубокий сон. Мария была близка к тому, чтобы последовать его примеру, когда вдруг почувствовала, как край ее рубашки задрался, а ноги оказались открыты.
Ледяная Вдова откинула голову и обнаружила, что он снова смотрит на нее целеустремленным взглядом вполне владеющего собой человека, которого она знала.
– Кристофер? – с некоторым сомнением в голосе спросила она, задрожав, когда горячая ладонь легла на ее холодное бедро.
Он уложил ее на спину, приподнялся, опершись головой на одну руку, а другая рука скользнула у нее между ног.
– Раздвинь ноги, – приказал он.
– Ты не можешь…
– Раздвинь. – Его рука действовала все более настойчиво.
Возбужденная его очевидным намерением, Мария раздвинула ноги, из горла вылетел легкий вздох, когда его пальцы запутались в завитках на лобке.
– Как же ты прекрасна! – Длинными пальцами он слегка потер ее клитор. Потом наклонился, обдав жарким дыханием набухший кончик клитора, обхватил его губами и принялся ритмично посасывать.
Его пальцы без устали сновали туда и обратно, Кристофер не отрывал глаз от ее лица, отмечая малейшие оттенки наслаждения.
– И все же, хоть я и обожаю внешнюю красоту моей прекрасной стервы, в жилах которой течет испанская кровь, – он склонился над ней, ловя ее прерывистое дыхание, а зловредные пальцы продолжали насиловать и ублажать ее, – именно наше внутреннее сходство, близость характеров больше всего привязывают меня к ней…
– Кристофер… – Сердце у Марии застряло в горле, она с трудом дышала. Почувствовав, что дошла до грани, она хотела было остановиться, но не смогла.
– Да. – Его рот приблизился к ее губам, почти касаясь их. – Шокирует, правда?
Мария вцепилась в простыни, поддавая бедрами в такт медленным, затягивающим толчкам в ее растаявшее от блаженства лоно, которое так сильно увлажнилось, было настолько возбуждено, что всасывало, а затем с величайшей неохотой выпускало его член.
– Ух, какая цепкая и жадная! – пробормотал он. – Если бы я только что не кончил, излив все, до последней капли, я бы я не отказался начать все сначала.
– Потом, – простонала леди Уинтер, крепко сомкнув глаза.
– Потом, – согласился он хриплым сонным голосом. – А теперь смотри на меня, когда кончаешь. Мне хочется видеть, до какой степени тебе нравится, когда я довожу тебя до оргазма таким способом.
Заставляя себя держать глаза открытыми, Мария была поражена нежностью, которой буквально светилось его лицо. Волосы пирата были взъерошены, взгляд – она могла поклясться в этом – выражал любовь. Она подхватила ладонями свои распухшие, ноющие груди и принялась тискать их, пытаясь уменьшить свои сладкие мучения.
Он вновь глубоко проник в нее, потерся, поерзал в ней и вышел.
– Ну пожалуйста, – прошептала Мария, корчась в муках.
– Нищие, несчастные попрошайки – вот мы кто, когда это касается нас с тобой, обоих. – Кристофер с улыбкой поцеловал ее мягким нежным поцелуем, столь противоречащим тому, что в этот момент проделывали его пальцы. Приподняв голову, он большим пальцем вращательными движениями потирал ее клитор, наблюдая, как она бьется в оргазме, выкрикивая его имя, как ее тело сотрясает сильнейшая дрожь.
Когда Мария упала без сил, Кристофер нежно подхватил ее. Обнял и крепко прижал к себе. И уснул.
Амелия быстро перелезла через забор и помчалась к речке. Уэр стоял лицом к реке, скрестив руки за спиной.
– Прости меня, – запыхавшись, с трудом выговорила она, вставая рядом с ним.
Граф медленно повернулся к ней, окинув взглядом с головы до ног.
– Ты не пришла на свидание вчера, – сказал он. Амелия густо покраснела, воспоминания о страстных поцелуях Колина заставили ее сердце учащенно забиться.
– Меня задержали. Я чувствую себя ужасно.
– Глядя на тебя, никак не скажешь, что ты себя ужасно чувствуешь. У тебя вполне здоровый вид, а глаза так просто сияют.
Не зная, что сказать, девушка лишь пожала плечами. Уэр подождал мгновение, а затем предложил ей руку.
– Может, ты расскажешь мне, отчего у тебя такой сияющий вид?
– Пожалуй, нет.
Он рассмеялся, затем дружески подмигнул, доставив ей тем самым неимоверное облегчение. Амелия ужасно боялась, как бы между ними не возникла некоторая неловкость, и с радостью обнаружила, что ее опасения оказались напрасными.
Они спокойно гуляли по берегу, пока не добрались до места их прошлого пикника. И снова там ожидало расстеленное одеяло на полянке, откуда открывался прелестный вид. Мелкая речушка струилась по гладкому каменистому дну с мелодичным журчанием. Воздух был наполнен ароматом луговых трав и полевых цветов, согретых пробивавшимися сквозь листву солнечными лучами.
– Ты сердишься на меня? – спросила Амелия Уэра с робкой улыбкой, устроившись на одеяле, нервно расправляя руками юбки белоснежного платья.
– Скажем, слегка разочарован, – произнес он, растягивая слова. – Но не сержусь, нет. Я действительно полагаю, что на тебя просто невозможно сердиться.
– А вот другие, кажется, не думают так…
– Ну и глупо с их стороны. По мне, так лучше уж относиться к тебе со снисхождением и не судить слишком строго. – Он улегся на своем краю одеяла, подложив руку под голову.
– Если я попрошу тебя об одной услуге, – тихо попросила Амелия, – ты постараешься исполнить ее?
– Конечно, – пробормотал Уэр, бросив на нее изучающий взгляд.
Он всегда внимательно смотрел на нее. Иногда она чувствовала, что Уэр изучает ее, даже когда и не смотрит пристально, как сейчас. Она, казалось, представляла для него большой интерес, хотя причину такой заинтересованности ей еще предстояло выяснить.
Амелия открыла сумочку и вытащила письмо, написанное Марии.
– Я хотела попросить тебя отправить это письмо почтой. Боюсь, правда, что у меня нет ее адреса. Но моя сестра пользуется столь дурной известностью, что тебе не составит труда найти ее. Ну и, кроме того, ты ведь не сочтешь слишком ужасным, если она захочет мне ответить через тебя?
Уэр протянул руку за посланием и взглянул на написанное от руки имя.